В четверг коллегия судей Верховного суда Украины постановила отменить приговор апелляционного суда Донецкой области от 17 мая 2002 года относительно Ю.Вередюка и направить дело об убийстве журналиста Александрова на новое расследование. Также было решено частично удовлетворить кассационную жалобу прокуроров, принимавших участие в рассмотрении этого дела судом первой инстанции.
То есть фактически все будет начато с нуля. Если не считать потерянное время и то, что Ю.Вередюк — по естественным причинам или же в принудительном порядке — скорее всего, унес с собой в могилу тайну нашумевшего следствия по данному делу.
После обнародования оправдательного приговора Донецкого апелляционного суда, отвечая на вопросы журналистов, представитель родных погибшего Богдан Ференц говорил о том, что Ю.Вередюку может угрожать опасность как источнику информации. По просьбе «ЗН», адвокат Богдан Ференц рассказывает о некоторых особенностях данного дела.
— Богдан Васильевич, по вашим сведениям, соответствует ли действительности информация о том, что бывший генеральный прокурор М.Потебенько выдал поощрение заместителю, курировавшему следствие по делу об убийстве Александрова?
— Это действительно так. Существует приказ от 10 сентября 2001 года за №662-к, в соответствии с которым поощрены Сергей Винокуров, а также ряд сотрудников низового звена прокуратуры г.Славянска. В приказе говорится: «Отмечая добросовестное исполнение служебного долга, весомый личный вклад в раскрытие убийства Александрова Игоря, приказываю выдать денежную премию в размере должностного оклада».
Хотя официально С.Винокуров и не возглавлял следственную группу, он занимался этим делом в качестве заместителя генерального прокурора, начальника главного следственного управления. Являясь процессуальным лицом, он лично выезжал в Славянск, присутствовал на допросах Ю.Вередюка, был участником следственных действий, в частности, 24 августа, по воспроизведению обстоятельств события преступления.
Кстати, меня удивляли его заявления на пресс-конференциях. К чему были эти метафоры и превосходные степени по поводу результатов следствия? Профессионал не должен допускать такие высказывания. Даже будучи полностью убежденным в своей правоте, представитель правоохранительных органов может говорить о том, что, по его мнению, доказательств достаточно и аргументы следствия убедительны.
— Какие мысли возникают лично у вас по поводу смерти Ю.Вередюка? Такое стечение обстоятельств…
— Соображения, конечно, есть, но я не позволяю себе делать какие-то выводы.
Тем не менее, аксиомой является то, что для многих смерть Ю.Вередюка была желательной. Однозначно можно утверждать, что после смерти Ю.Вередюка спокойно стали спать многие правоохранители. Те, которые непосредственно работали как с материалом, как с сырьем, чтобы подвести Ю.Вередюка под обвинение. Это само собой разумеется. Хотя не исключено, что он мог в той или иной форме оставить определенную информацию.
Если говорить о влиянии этой смерти на дальнейший ход следствия, то я думаю, что Вередюк все равно не пришел бы на рассмотрение дела в Верховный суд Украины. А процессуальное законодательство не предусматривает его доставки, привода и т.п. Если говорить об этом аспекте, то для дела ничего не потеряно, так как существуют аудио- и видеоматериалы, протоколы судебного заседания. Так что по моему мнению, эта смерть скажется исключительно на выяснении обстоятельств, касающихся работы представителей правоохранительных органов с Вередюком на эту версию.
Главное, что Ю.Вередюк предстал перед Донецким апелляционным судом, и это очень отрадно. Потому что в противном случае — не задавая вопросы ему лично, не наблюдая за его поведением, не сложив об этой личности собственного впечатления — при всех тех же объективно существующих обстоятельствах суд наверняка не смог бы столь категорично поступить в отношении предъявленного обвинения. Я не исключаю, что если бы Ю.Вередюк не присутствовал в заседании, решение могло бы быть иным. А полученный результат — решение суда — чрезвычайно важно и для нашего правосудия, и для общественности.
Обоснованность и законность оправдательного приговора Донецкого апелляционного суда для меня сомнению не подлежит. Можно констатировать, что при исследовании доказательств по делу суд проявил не только профессионализм и терпение. Суд не нашел доказательств вины Вередюка и он не смог поступить иначе, чем сделать вывод о его непричастности к убийству. Тем не менее, такое решение, несомненно, требовало мужества.
Я категорически утверждаю, что Вередюк в силу своих личностных характеристик не мог быть даже самым последним членом организованной преступной группировки. В выводах экспертов-психологов отмечается, что это безвольный человек, которому не под силу любое действие, сопряженное с энергетическими, психологическими усилиями. Вследствие своего образа жизни он скатился до того, что у него остались только примитивные инстинкты. Время, место совершения преступления, способ, характер, локализация и механизм возникновения телесных повреждений абсолютно не дают основания предполагать, что Вередюк был исполнителем. Он жил у женщины, старшей по возрасту, помогал ей по хозяйству. Выяснилось, что он был не в состоянии даже принести на огород ведро воды, поэтому он носил воду пластиковыми бутылками.
Он давал противоречивые показания. Но он не указал места, где лежал труп, неправильно показал, как наносились удары, во всяком случае, его слова не совпадали с выводами экспертов.
Якобы получив деньги, он на следующий день продолжает заниматься сбором бутылок. Собрав шесть бутылок, купил самогон и выпросил на закуску кусок арбуза. Здесь нет логики.
У режиссера и постановщиков всего этого действа возникла идея пришить белыми нитками к делу автомобиль, который якобы свидетельствовал о корыстном интересе Вередюка. Это выглядело просто абсурдно. Как и огромное количество других моментов.
— А две его предыдущие судимости?
— Первый раз он был судим за неуплату алиментов, второй — за кражу. Он зашел в открытую квартиру и взял лежавшие на столе 36 гривен.
— У вас есть уверенность в том, что экспертизы, назначенные в связи со смертью Вередюка, будут проведены честно и непредвзято?
— На практике я убедился, что судебные медицинские эксперты — люди очень осторожные, крайне осмотрительные, не позволяющие себе категорических утверждений. Тем более, следует учитывать специфику сердечно-сосудистой системы, образ жизни покойного. Ведь тут не будет речь идти, например, о примитивном введении яда. Их ответ, скорее всего, не будет категоричным.
— Вы отдали следственной работе не один год. Каковы ваши впечатления от следствия по данному делу?
— Я не мог предположить, что меня можно поразить расследованием какого-нибудь дела, так как все это я неоднократно проходил сам. Отправляясь в Славянск, я хотел как можно быстрее почитать дело. Ведь к расследованию было привлечено огромное количество следственно-оперативных работников. Кажется, называлась цифра 800. Существовало не менее десятка версий. Из них первая — профессиональная, политическая деятельность. Это действительно представляло для меня интерес. Но изучив дело, я был просто потрясен примитивностью и непрофессионализмом следствия. Мне жаль тех рядовых людей, молодых следственно-оперативных работников, которые видели, как все это делалось. Чему они могли научиться и к чему они привыкают в самом начале своей деятельности?
Я не увидел ни одного протокола, впрочем, как и стремления выяснить реальные факты. Кто давал право не приобщать к делу протоколы допросов, например, М.Сербина и О.Солодуна, которые были допрошены как и остальные свидетели? Нам неизвестно, сколько других документов также не были приобщены к делу. Свидетели заявляли в судебном заседании, что их допрашивали по восемь часов. В то же время родные, близкие, товарищи и партнеры по работе Игоря Александрова вообще не допрашивались о характере, проблемах его деятельности, не исследовался фактический телевизионный материал.
Найденные при осмотре места происшествия биты не опечатаны, не пронумерованы. Только через пять дней они поступили к криминалисту, который фиксирует, что получил «две неупакованные биты». Он дважды добросовестно обрабатывает их сажей и малахитом, чтобы выявить капиллярные линии, затем смывает это и передает на экспертизу вещественных доказательств… для выявления, в частности, эпителия.
Сотрудники милиции заявили, что в середине августа им раздали фотографии Вередюка, они показывали их всем водителям, спрашивая, не видели ли они этого человека. Затем, в конце августа задержав Вередюка, проводят… опознание. Таков уровень непрофессионализма и безответственности следствия.
— Каковы причины такого стиля ведения следствия?
— Для меня ясно одно. Первичная пассивность правоохранительных органов свидетельствовала о том, что они понимали — им не суждено его раскрыть. Но затем была проявлена воля очень высокопоставленного лица, решившего, что это преступление должно быть раскрыто. И исполнителям не оставалось ничего другого. Я допускаю, что задание ставили: найти убийц, а не «раскрыть» его таким образом, как это было сделано.
— Кто, был заинтересован именно в таком «раскрытии» преступления?
—Я думаю, эта заинтересованность была на региональном уровне.
—Как вы думаете, истина в этом деле все-таки будет установлена?
—Если вы имеете в виду истину в полном объеме, то есть действительно прояснить обстоятельства гибели Александрова, то это очень сомнительно.
— Потому что потеряно время?
— Время действительно утрачено. Но главное, что сегодня нет воли для раскрытия этого преступления. Об этом свидетельствует и сам факт выступления заместителя прокурора Донецкой области, заявившего, что смерть Вередюка носит естественный характер. То есть даже случай с Александровым никого ничему не научил. Еще не проведена экспертиза, а прокурору уже все известно. Значит, история продолжается в том же духе.