Верховная Рада Украины приступила к рассмотрению проекта Уголовно-процессуального кодекса Украины. Кабинет министров также подал в ВР свой проект нового УПК. Поскольку этот документ исходит от исполнительной власти, надо понимать, что именно он будет рассматриваться как приоритетный.
Подается он под видом проведения реформы права. Однако новым его можно назвать лишь условно, поскольку вся его новизна заключается в некоторых сугубо косметических изменениях, связанных с необходимостью хоть как-то приблизиться к европейским стандартам судопроизводства, да еще в изменении нумерации статей. Но в главном представленный УПК остался законным обоснованием функционирования полицейского государства, каковым была и остается Украина. Составители его, и это очевидно, никак не могут понять, что живут в другой стране, с другой Конституцией, что пора наконец приблизить наш уголовно-процессуальный закон к общепринятым в цивилизованных странах нормам.
Да, демократических деклараций в кодексе — таких как презумпция невиновности и обеспечение доказанности вины, обеспечение правосудия только судом, независимость судей и их подчинение только закону, состязательность, обеспечение права на защиту, процессуальная независимость следователей и тому подобных — достаточно, но его сущность осталась от времен ГПУ—НКВД—МВД СССР. Кодекс оставляет в неприкосновенности громоздкую и уже давно доказавшую свою неэффективность правоприменительную систему, которая в условиях демократического государства просто не имеет права на существование.
Составители проекта УПК оставили нетронутым существование дознания и досудебного следствия, которые продолжают раскрывать и одновременно расследовать совершенные преступления.
Прокурорский надзор за соблюдением законности органами внутренних дел при проведении дознания и досудебного следствия осуществляется в соответствии с Конституцией Украины. Суду также предоставлены полномочия осуществления судебного контроля над досудебным расследованием специальным следственным судьей.
Но ведь необходимость кардинальных изменений в уголовном процессе, а именно отказ от дознания и досудебного следствия в его прежнем виде, давно уже очевидна для специалистов в области права, и для простых граждан.
Досудебное следствие и дознание в форме расследования должны быть изъяты из компетенции милиции, СБУ и других силовых структур. Пусть органы дознания, а именно органы внутренних дел в лице уголовного розыска, ОБЭП и УБОП, налоговая милиция, СБУ и пр. и проводят оперативно-розыскные мероприятия для установления преступников, тем более что проект УПК и законы Украины «Об оперативно-розыскной деятельности» и «О милиции» позволяют им делать это в полной мере.
В проекте УПК говорится о дознании именно как о форме досудебного следствия, в котором лицо, осуществляющее дознание, проводит следственные и иные процессуальные действия с вынесением соответствующих постановлений, относящихся к компетенции следствия. Так, статьями 53, 134, 135 на лицо, осуществляющее дознание, возложена обязанность предъявить обвинение и разъяснить обвиняемому его права и обязанности, доставить подозреваемого со своим представлением об избрании меры пресечения в виде передачи под надзор милиции, отстранения от должности, залога, домашнего ареста и взятия под стражу. То есть эти лица совершают следственные действия, которые, согласно и действующему Кодексу, и статье 178 кабминовского проекта, совершать не уполномочены. Что это — ошибка или желание вернуться к тем временам, когда дознание было одной из форм предварительного следствия по довольно обширному кругу статей УК? Ведь в настоящее время полномочия дознания по нетяжким преступлениям, по которым досудебное следствие обязательно, распространяются только до признания совершившего преступление лица подозреваемым, после чего дело передается следователю. По нераскрытым тяжким преступлениям после проведения неотложных мероприятий дело опять-таки по истечении 10 дней отправляется в следствие.
Только ведь из проекта кодекса неясно, какие же статьи УК входят в сферу компетенции дознания, ведь статьей 183 проекта УПК обязанность проведения досудебного следствия по определенному перечню статей УК возложена на следователей СБУ а во всех остальных случаях — на следователей. О дознавателях в ней ни слова...
Кстати, в пункте 2 этой же статьи проекта кодекса говорится о каких-то специально предусмотренных законом случаях, когда досудебное следствие могут осуществлять следователи других органов. Это каких же других органов? И что это за специальные случаи, позвольте узнать? И не означает ли это, что в каких-то органах тоже будут существовать свои собственные следственные аппараты?
Теперь о следствии. Интересно, задавались ли вопросом когда-нибудь кабминовские составители проекта кодекса, во что обходится государству содержание следственного аппарата МВД, СБУ и прочих ведомств? И каковы его, аппарата, профессиональный уровень и жизненный опыт, при отсутствии которых нельзя работать следователем? Это я к тому, что, по моим личным наблюдениям, средний возраст следователей милиции 25 лет, а средний стаж работы на этом поприще приблизительно 2 года, процессуальные документы они составляют с нарушениями правил орфографии. О материальном обеспечении следователей МВД и говорить не хочется.
И зачем, скажите на милость, проводить многомесячное досудебное следствие, когда дело не представляет особой сложности, налицо состав преступления, виновный в его совершении установлен, есть пострадавший, очевидцы, изъяты предметы и орудия преступления, которые в суде станут подсудимым, потерпевшим, свидетелями и вещественными доказательствами. Для этого существует предусмотренная УПК протокольная форма расследования, согласно которой по определенному перечню преступлений досудебное следствие не проводится, а собранные материалы в течение 10 дней отправляются в суд. Суд же, после их проверки и оценки, возбуждает уголовное дело и приступает к его рассмотрению.
Проведение досудебного следствия в существующем виде нецелесообразно еще и потому, что согласно и «старому» УПК, и предлагаемому проекту, суд при принятии решений по делу не связан выводами органов досудебного следствия, судьи при осуществлении правосудия независимы, руководствуются только законом, своим правосознанием и внутренним убеждением. Это означает, что многомесячный следственный труд может оказаться напрасной тратой времени и сил.
Конечно же, есть категории уголовных дел, подготовка которых к судебному рассмотрению требует длительной и кропотливой работы, привлечения значительных средств и сил следственных и оперативных служб. Очевидно, что с этой задачей может справиться только прокуратура. Лишь у нее сохранился квалифицированный следственный состав, только прокуратура обладает опытом и возможностью создавать мощные следственно-оперативные группы для расследования резонансных и особо сложных преступлений. И потеря опытных специалистов при ликвидации в прокуратуре следственного аппарата будет невосполнимой для государства. Ведь нетрудно предугадать, куда уйдут трудиться прокурорские следователи. Без сомнения, это будет не госслужба вообще и не следственные аппараты МВД в частности. Конечно же, если судить по уголовным делам Гонгадзе, Тимошенко и многим другим, наша прокуратура тоже не подарочек. Но положительный момент в том, что из осуществления функций правосудия выпадает МВД, мощная и донельзя коррумпированная организация, интересы которой очень часто не совпадают с требованиями украинского уголовного законодательства.
А вот от надзорных обязанностей за исполнением законности органами внутренних дел при проведении дознания и досудебного следствия прокуратуру необходимо освободить. Почему? Да потому что и «старым» УПК, и «новым» его проектом можно обжаловать вынесенные органами внутренних дел и постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, и постановление о прекращении уголовного дела в суде. При этом существует возможность апелляционного обжалования решения суда первой инстанции по этим вопросам. С недавнего времени законом предусмотрена возможность судебного обжалования также и постановления о возбуждении уголовного дела. Я уже не говорю о жалобах на действия органов внутренних дел в гражданско-правовом порядке. Даже в проекте кабминовского кодекса судебные полномочия по осуществлению судебного контроля, т.е. надзора за досудебным расследованием, осуществляются следственным судьей. Кроме этого, остаются еще и ведомственный контроль начальников правоохранительных органов за своими подчиненными, омбудсмен, пресса, общественные организации…
В обязанности суда также входит принятие решений об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей, проведения обысков в жилищах, выемках, наложения ареста на корреспонденцию, временного отстранения от должности…
При нынешнем положении вещей процессуальная независимость следователя лишь декларируется. За ним надзирают и прокуратура, и милицейское начальство, и суд. И все их письменные указания по проведению следствия обязательны для исполнения. И, смею вас уверить, довольно часто многие из этих указаний весьма противоречивы, далеки от интересов правосудия и в них нередко угадывается чья-то личная заинтересованность. Обжаловать эти указания, при несогласии с ними, следователь по закону может, но лично я не встречал таких храбрецов в погонах. И о каком контроле над проведением следствия может идти речь, если никто не может проконтролировать, откуда у молодого следователя при его трехсотгривневой зарплате недешевый мобильный телефон и автомобиль стоимостью несколько тысяч условных единиц?
Передача ведения досудебного расследования прокуратуре, а надзорные функции — суду должна снять остроту проблемы с возвращением уголовного дела на дополнительное расследование. В настоящее время таким правом обладают и прокуратура при утверждении обвинительного заключения, и суд на любой стадии процесса.
Но дополнительное расследование вообще не имеет права на существование. Приговор по делу должен быть либо обвинительным, либо оправдательным, это аксиома правосудия. В демократических странах нет такого понятия, как возвращение уголовного дела на дополнительное расследование. Если кто-то не согласен с приговором, то для этого существует возможность его обжалования по судебной вертикали.
Любое лицо, совершившее преступление, должно быть привлечено к уголовной ответственности и предано суду. Для этого действующим УПК и его новым проектом предусмотрена многоходовая процедура. Сначала это лицо признается подозреваемым в совершении преступления, затем ему предъявляется обвинение в совершенном преступлении и оно становиться обвиняемым, а уже представ перед судом — подсудимым.
Но мы же исповедуем презумпцию невиновности, согласно которой лицо признается преступником только по приговору суда. А во время проведения досудебного следствия, особенно на его начальной стадии, человек, чья вина еще не доказана, подвергается ограничениям, прямо нарушающим его конституционные права. Как подозреваемого, его могут задержать на трое суток, поместив в ИВС на голые доски с клопами и вшами в переполненной камере, могут прийти к нему домой с обыском. Как обвиняемому, ему избирается мера пресечения, на его имущество накладывается арест, в его жилище и другой собственности проводится обыск, прослушиваются телефонные переговоры и проверяется почтовая корреспонденция. В довершение всего его еще могут отстранить от должности и таким образом лишить источника существования.
Инициатором и вдохновителем всех этих неконституционных процедур является досудебное следствие. Именно следователь распоряжается судьбой человека, именно он решает, карать или миловать его до суда.
Правда, ныне действующим УПК и его кабминовским проектом в досудебном следствии на суд возложено принятие решений об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей, проведения обысков в жилищах, выемках, наложения ареста на корреспонденцию, временного отстранения от должности… Но это не более чем роль статиста и формального наблюдателя.
Если совершившее преступление лицо не установлено, уголовное дело должно возбуждаться органом дознания, но «по факту». При установлении органом дознания лица, в отношении которого есть веские основания полагать, что именно оно совершило преступление, не относящееся к категории сложных, дознание по правилам протокольной формы отправляет дело в суд. Если же в процессе дознания становится очевидным, что по делу необходимо провести большой объем процессуальных действий, все материалы отправляются в прокуратуру, которая выносит постановления о возбуждении уголовного дела и признании гражданина подозреваемым. Эти постановления утверждает судья. С этого момента подозреваемый начинает «числиться» за судом, который и выносит в отношении него все последующие процессуальные решения до вынесения приговора. После чего проводящая досудебное следствие прокуратура при активной помощи органа дознания приступает к сбору доказательств виновности этого лица, а защита, в силу обязанностей, возложенных на нее законом, изыскивает оправдывающие и смягчающие вину доказательства.
Не очевидно ли, что эта схема соответствует принципу состязательности, что она рациональна с точки зрения здравого смысла?
При этом такие понятия, как постановление следователя о предъявлении обвинения и обвинительное заключение изымаются из досудебного следствия, как противоречащие ст.62 Конституции и презумпции невиновности, согласно которым признать человека виновным в совершении преступления может только суд. А что такое постановление о предъявлении обвинения и обвинительное заключение как не обвинительный приговор до суда?
Продление сроков проведения следствия и содержания под стражей — сейчас для следователя ночной кошмар. Ведь для того, чтобы «продлиться», ему приходится унизительно оправдываться перед своим начальством и надзирающим прокурором, почему это он не успел провести по делу все необходимые следственные действия. И ссылки на 40—50 следственных дел в сейфе во внимание не принимаются. При судебном надзоре за сроками расследования и содержания под стражей эта процедура, во-первых, упрощается, а во-вторых, повышает ответственность суда за принятое решение, поскольку, если оно было принято с нарушением закона, это неминуемо скажется на судебном рассмотрении дела.
В пользу вышесказанного говорят и интересы защиты, которая находится в неравном положении с досудебным следствием и государственным обвинением. Ведь в «старом» УПК и в его кабминовском проекте сохранена их круговая порука в отстаивании удручающе частых незаконных решений по делу.
Между тем бесправнее защитника по действующему кодексу и его кабминовскому проекту в досудебном следствии — только подозреваемый и обвиняемый. Ведь пунктом 4 статьи 48 действующего УПК, которая проектом оставлена без изменений, защитник исключен из активных участников досудебного следствия и ему отведена роль присутствующего при проведении следственных действий с участием его подзащитного. Конструкция этой статьи лукаво подана таким образом, что защитник по пункту 8 имеет право представлять доказательства, заявлять ходатайства, обжаловать действия лица, проводящего дознание, следователя и прокурора только во время судебного рассмотрения. При проведении очной ставки защитник может после ее окончания задать свои вопросы другой стороне только по разрешению следователя. А если следователь не разрешит?
Защитника, который занимает принципиальную позицию в защите своего подопечного и не идет на поводу у следствия, легко вывести из дела. Для этой цели, согласно статье 57 проекта УПК, следствие может посчитать, что защитника необходимо допросить в качестве свидетеля или что защитник, помогая своему подзащитному занять правильную позицию, «злоупотребляя своими правами, препятствует установлению истины по делу, затягивает расследование…».
И, конечно же, следствие решает, злоупотребляет защитник своими правами или не злоупотребляет. По проекту вопрос об отстранении защитника от ведения дела решает следственный судья по представлению следователя. Угадайте, каким будет решение суда. Угадали? То-то же…
Но за препятствование следствию и суду в установлении истины по делу нашим законодательством предусмотрена уголовная ответственность, и вопрос ответственности защитника за такие деяния должен решаться именно в соответствии со статьями УК Украины, а не путем его отстранения от ведения дела.
Есть еще и пункт о выводе защитника из дела в связи с возбуждением в отношении него уголовного дела. А мы все прекрасно знаем: нашим правоохранителям очень даже просто возбудить уголовное дело на любом основании и даже без таковых. Знаем также, что это дело может тянуться годами и закончиться ничем. Но за это время строптивец убедится на собственном опыте, что адвокат так же беззащитен перед произволом и беззаконием, как и его подзащитный.
Полагаю также недопустимым в нынешних условиях предусмотренный статьей 61 проекта УПК отказ подследственного и подсудимого от защитника по собственной инициативе. Осуществление защиты — сложнейшая юридическая деятельность, и человек, не имеющий ни знаний, ни опыта в этой области, не сможет эффективно защищать себя.
Многие подследственные из-за тяжелого материального положения не могут оплатить услуги адвоката и вынужденно от него отказываются. Конечно же, им разъясняют, что законом предусмотрено предоставление защитника за счет казны, но тут же внушают, что качественно такие адвокаты не работают. Зачастую подследственные отказываются от защитника под влиянием оперативников или следователей, облегчающих себе работу. И в том и в другом случае речь идет о грубейшем нарушении права на защиту, поэтому отказ от защитника не должен предусматриваться законодательно.
Существует еще одна проблема досудебного следствия. До недавней поры время ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела не входило в срок досудебного следствия и содержания под стражей. Сейчас ВР Украины приняты изменения к статье 218 УПК Украины (они начинают действовать с сентября текущего года), согласно которым время ознакомления с материалами дела включено в срок расследования и содержания под стражей. Эти изменения повергли в шок следователей, так как изучить многие сложные дела с несколькими обвиняемыми, представляющие собой штабель из десятков увесистых томов, в сжатые сроки, отведенные на досудебное следствие, невозможно. Тогда следователю, согласно этим же изменениям УПК, придется ограничивать срок на ознакомление с материалами дела, а это не что иное, как нарушение права на защиту.
В статье 126 кабминовского проекта УПК эти изменения отсутствуют. А в статьях 239—240 опять-таки усматривается вопиющее нарушение права на защиту. По версии проекта, следователь по своему усмотрению устанавливает обвиняемому и его защитнику срок для ознакомления с материалами следствия и им предоставляются не все материалы дела, а только протоколы следственных действий, выполненных с их участием или по их ходатайствам. Таким же образом обеспечивается и право на ознакомление с материалами дела в суде. Причем документы должны быть предоставлены в прошитом и пронумерованном виде. Вы можете представить себе следователя или судью, который для каждого обвиняемого/подсудимого из общего многотомного дела, уже прошитого и пронумерованного, вынимает материалы, снова их сшивает и нумерует, а после ознакомления таким же образом возвращает в дело? А если обвиняемый/подсудимый еще раз захочет с ними ознакомиться через некоторое время? Ведь закон ему это не запрещает.
Не логичнее ли было бы вообще отменить ознакомление с материалами уголовного дела на стадии досудебного следствия и оставить его в суде? В этом случае подсудимый и его защитник могли бы изучать дело между судебными заседаниями, готовясь конкретно к каждому из них. Такая возможность, кстати, предоставлена им действующим УПК. При этом и подсудимый, и его защитник, зная о предстоящем судебном заседании, будут сами заинтересованы в скорейшей подготовке к нему.
Нельзя также не остановиться еще на одной попытке нововведения в нашем уголовном процессе. Имею в виду заочное расследование, заочное судебное рассмотрение и заочное вынесение приговора (кстати существовавшие в СССР в тридцатые годы), порядок проведения которых определяется статьями 422—428 кабминовского проекта УПК. И показалось, что предназначена эта заочная процедура явно для Павла Лазаренко.
В заключение хочу сказать, что решение о принятии или непринятии нового Уголовно-процессуального кодекса Украины, в котором будет сохранено досудебное следствие в его прежнем виде, явится отличным тестом для наших законодателей на их «европейский выбор».