Все без исключения законопроекты должны получать экспертную оценку комитета ВР по вопросам прав человека, национальных меньшинств и межнациональных отношений, считает Нвер Мхитарян, народный депутат Украины, заместитель председателя названного комитета, член фракции «Партия промышленников и предпринимателей Украины и «Трудовая Украина». Ведь, по сути, любое политическое, экономическое или социальное нововведение касается неотъемлемых прав человека. Но даже решение судьбы приоритетных законопроектов передается другим комитетам. Скажем, в вопросе присоединения Украины к Европейской языковой хартии решающее слово остается за комитетом по евроинтеграции…
— Нвер Мнацаканович, в процессе обсуждения вопроса о ратификации Европейской хартии защиты региональных языков и языков национальных меньшинств вы предлагали расширить список языков, подлежащих, по европейским нормам, государственной опеке. Оказались ли убедительными ваши аргументы?
— Дело в том, что, согласно предложенному нам проекту закона о ратификации Европейской хартии, ее положения распространяются на тринадцать языков: белорусский, болгарский, гагаузский, греческий, еврейский, крымскотатарский, молдавский, немецкий, польский, русский, румынский, словацкий и венгерский. При этом, согласно переписи, численность армян в Украине ровно втрое выше, чем немцев или гагаузов, чьи языки внесены в украинский вариант хартии. Та же ситуация у татар, цыган, азербайджанцев и грузин. Можно было бы спорить, какой выставить нижний предел численности, учитывать ли «европейское» происхождение языка, историческое время его появления на украинской территории, наконец, возможности бюджета по проведению языковой политики. Но на рассмотрение вопроса о ратификации хартии парламенту уже месяц как не хватает времени.
При этом на голосование выносится прежний вариант — мои замечания и предложения, несмотря на выступления в прессе, с трибуны и официальные заявления, так и не были учтены. Теперь говорят: вопрос закрыт. Хотя аргументированного ответа, почему закрыт, я так и не получил. Потому, пользуясь случаем, заявляю: я буду бороться за то, чтобы внести под защиту хартии все вышеназванные языки, потому что так будет честно. И вынести за рамки хартии русский язык тоже было бы справедливо: он не нуждается в защите, а требует особого статуса. Но это — тема для отдельного законопроекта.
Однако главная проблема даже не в этом: все расчеты относительно того, сколько в Украине представителей той или иной нации и на каком языке они предпочитают говорить, делаются исходя из результатов Всеукраинской переписи 2001 года. При этом в наш комитет и ко мне лично поступали и продолжают поступать запросы от разных национальных общин по поводу того, что они сомневаются в объективности результатов переписи. Я отправлял соответствующий депутатский запрос, но исчерпывающего ответа так и не получил. Мне интересно лично посмотреть, кем я в документах числюсь, так как ко мне домой никто не приходил и ничего не спрашивал. И какой мой родной язык там указан…
— А какой ваш родной язык?
— Мой родной язык — армянский.
— Вопрос статистики вы поднимали с парламентской трибуны и во время недавнего обсуждения законопроекта о миграционной службе…
— Все цифры, которыми мы располагаем по мигрантам, приблизительны. К примеру, даже я, президент Союза армян Украины, не могу точно сказать, сколько армян приехало в Украину после карабахских событий: 200 тысяч или 300? Подсчетами просто никто не занимался.
Да, сложно найти баланс между предоставлением иностранцам широких возможностей по трудоустройству и предотвращением наплыва на рынки труда неквалифицированной рабочей силы. И было бы заманчиво создать условия, при которых Украина выдавала бы рабочие визы только имеющим нужную для нее квалификацию и одновременно вела борьбу как с нелегальными мигрантами, так и с организаторами подпольного рынка рабочей силы. Но мы не можем заниматься этим без элементарной информации о том, сколько иностранцев уже находится на нашей территории и какие рабочие вакансии мы не в состоянии заполнить без привлечения иностранцев. Тем более, нет сведений о количестве человек, рассчитывающих на получение украинского гражданства, сколько уже имеют его и так далее. Так что составление единого государственного реестра мигрантов — это важнейшая государственная задача, и откладывать ее решение непозволительно. Возможно, вопрос создания подобного реестра следует сегодня отделить от вопроса о единой Государственной миграционной службе, коль ее создание парламент отсрочил. Так я понимаю решение перенести вопрос на повторное первое чтение.
— Вы предлагали принять закон о миграционной службе в первом чтении и безотлагательно начинать готовить его ко второму. Не изменилось ли ваше мнение в процессе дебатов?
— С трибуны, вроде, все поддерживали закон. Но жизнь в который раз показала: обсуждение — это одно дело, а то, как нажмут кнопку, — совсем другое. Никто не говорит «нет», но и не голосует «за». Это конкретный пример лоббирования. Как я и говорил, главный камень преткновения то, под кем будет находиться новая структура — Государственная миграционная служба: будет ли это непосредственно Кабмин, МВД или Госкомитет по делам национальностей и миграции.
— С парламентской трибуны вы первым заговорили о проблеме трудовой миграции — работе наших граждан за рубежом и внутренней трудовой миграции по регионам Украины…
— Во всем мире этот вопрос решается цивилизованно. Нужен в Германии специалист по программированию из Швейцарии — его вызывают, и он начинает работать. Пока его не пригласят, он никуда не едет. В нашем же варианте люди сначала уезжают за границу, зачастую — по туристической визе, то есть изначально нарушая законы страны пребывания, а потом начинают искать работу. Доктор философии будет машину водить, музыканты — мостить тротуары. Предприниматели оказываются более энергичными, чем государственные структуры. Они заключают конкретные контракты, и люди, возможно, числящиеся в Украине безработными, зарабатывают свой кусок хлеба за границей. Это реальность, и нам следует к ней соответственно относиться.
Для начала — по пути в Евросоюз — создать общее правовое пространство по вопросу трудовой миграции со странами будущего Общего экономического пространства — Россией, Беларусью и Казахстаном. Причем основанное на принципе взаимности: россияне в Украине тоже получат правовую защиту. Аналогичные договоры возможны и с остальными странами СНГ. Наша общая культурная основа постсоветского пространства вполне может стать основой для общего правового поля: чтобы украинец в России чувствовал себя так, как австриец в Германии. И это — не утопия.
— А чем вы руководствовались при выборе парламентского комитета?
— Как гласит пословица, не место красит человека, а человек — место. Я пришел в парламент — предприниматель, преподаватель, ученый (доктор технических наук, профессор). Меня за границей больше знают как ученого, в Украине — как строителя. К слову, строительство тоже имеет свои законы. Как законодатель моды на жилье в Украине, создатель корпорации «Познякижилстрой» и первого «теплого дома», первого рамнокаркасного дома и многих последующих могу говорить об этом со всей ответственностью. Так вот, все и ждали, что я пойду в комитет по строительству или хотя бы в бюджетный комитет. Но я выбрал комитет по вопросам прав человека, национальных меньшинств и межнациональных отношений и представляю в нем парламентское большинство. Потому что искренне считаю своим долгом защищать права человека.
Не будем забывать, какой у нас сегодня парламент. Может, грех беру на душу, но боюсь, что большая часть законов принимается не во благо чего-то, а против кого-то. И зачастую законы принимаются на личностной основе: «Кому это нужно?!» Тот депутат попросил нажать кнопку, этот... А суть вопроса? Если интересы страны, интересы народа диктуют одно, а парламент принимает совершенно другое, это очень плохо.
— Можно ли что-то изменить в этих сложившихся традициях?
— Думаю, да. Почему мне очень понравилось предложение Президента о конституционной реформе и создании парламентско-президентского государства? Конечно, в нем много спорных моментов: и двухпалатный парламент, и сокращение числа депутатов, думаю, не соответствуют украинским реалиям. Но еще никогда, по сути, в независимой Украине парламент с правительством в одной упряжке не работали. Принимается закон, даже важный и нужный, с таким прищуром: «Ну-ка, пусть правительство попробует его выполнить». А правительство руками и ногами отбивается от этого! Если сегодня проверить, как выполняются ранее принятые законы, картина станет ясной.
Я не склоняю к всеобщему единомыслию: это мы уже проходили. Оппозиция — это нормально. Это тот санитар, который должен быть. Но интересы народа, граждан и государства в целом следует отделить от интересов определенных лоббистских групп. Мы девальвировали понятие конструктивной оппозиции, но я как строитель знаю, что конструкция — это основа любого строения. Закладывая фундамент, мы видим, каким будет дом. А фундамент государства — закон.
— Каковы ваши личные интересы в парламенте?
— Я специально пошел в такой комитет, где практически нет финансовых интересов каких-то кланов, какого-то явного лобби. Я армянин, и очень люблю Армению. Но не меньше люблю Украину — мою вторую родину. Мой отец служил во Львове, и когда началась Великая Отечественная, воевал, защищал Украину от фашистов, был трижды ранен. Два брата моей матери погибли во время войны на украинской земле. Всем хорошим, что у меня есть, кроме генов и корней, я благодарен Украине, которая дала мне образование, бизнес, друзей. Так вот, поэтому я выбрал для работы именно комитет, в котором как парламентарий могу быть наиболее полезен многонациональному народу Украины. И оказалось, что ни один важный экономический документ в него просто не попадает!
По большому счету, это неправильно. Это же комитет по вопросам защиты прав человека: по сути, все без исключения законопроекты должны получать нашу экспертную оценку. Ведь, поверьте, когда мировое сообщество обращает свой взор на Украину, его мало волнует, какова у нас расходная часть бюджета. Его волнует, как соблюдаются здесь права человека, есть ли реальная демократия, насколько мы близки к ее европейским нормам. Это абсолютно прозрачный сектор работы, на который все смотрят. Фактически, это флаг государства: если права человека соблюдены — значит, народ цивилизованный, если нет — это племя мумбо-юмбо. И при этом комитет по вопросам защиты прав человека, национальных меньшинств и межнациональных отношений, по сути, оставляют в стороне от решения его профильных вопросов. Даже по вопросу присоединения к Хартии европейских языков, где речь идет о языках нацменьшинств, профильным посчитали комитет по вопросам евроинтеграции: ну с какой стати?!
Хочу подчеркнуть: не стоит подгонять законы к конкретным ситуациям из прошлого — стоит смотреть в будущее. Законы следует принимать не сиюминутные. И чем дольше будут эти законы работать, тем больше чести и хвалы их авторам.
И, пожалуй, самый главный сегодня вопрос для всех парламентариев. Принять в парламенте программу действий правительства крайне важно: подобная поддержка заложена в самих уставных документах парламентского большинства. В то же время каждый ключевой сектор деятельности Кабмина должен сопровождаться пакетом законопроектов, чтобы намерения правительства по обеспечению тех или иных позиций были прозрачными и понятными. Тогда наше сотрудничество окажется реальной проверкой на дееспособность такой коалиции ветвей власти.