- Валерий Анатольевич, практически во всех правоохранительных ведомствах, при администрации Президента, в аппарате Кабинета министров, наверняка где-то еще действуют службы и структуры, которые только тем и заняты, что борются с доморощенной мафией. А ей, мафии, хоть бы что. Почему так?
- Основная причина, на мой взгляд, в отсутствии соответствующей законодательной базы, точнее даже сказать - механизма реализации уже существующих законов. Возьмем, к примеру, закон от 1993 года «Об организационно-правовых основах борьбы с организованной преступностью». Сам по себе документ весьма расплывчат. А главное, что ни в нем, ни в уголовном праве вообще нет четкого определения, что следует понимать под термином «организованная преступность». Мы исходим в своей работе из того, что оргпреступность представляет собой устойчивую группу лиц, состоящую из различных социальных групп, которые пользуются поддержкой коррумпированных чиновников, используют пробелы действующего законодательства и пр. Но ведь в законе этого нет, значит, нашу классификацию не приемлет и судебная власть. А Верховный Суд, невзирая на неоднократные обращения, никак не соберется рассмотреть на пленуме вопрос применения законодательства по борьбе с организованной преступностью. Поэтому явление есть, а его правового определения нет. Оценка идет по факту совершенного преступления, а не системы преступных действий и их общественной опасности.
Скажем так: украинское законодательство в отношении организованной преступности весьма близко к итальянскому. Но, в отличие от итальянцев, украинский законодатель не удосужился разработать вместе с законодательной базой механизм ее применения. Скажем, есть у нас Закон о защите участников судебного процесса, а механизма его реализации нет. Поэтому нередко и не хотят потерпевшие обращаться в милицию с заявлениями о вымогательствах и пр. Закон четко регламентирует действия по защите прав обвиняемого, а о пострадавшем, свидетеле говорится мало и расплывчато.
Даже действующие статьи Уголовного кодекса часто не работают в отношении организованной преступной группы. Возьмем такие статьи, как 41 (обстоятельства, отягчающие ответственность) или 1556 (незаконная торговая деятельность). В принципе, их можно было бы применять к членам организованных групп «со всей суровостью», но, опять же, суд не примет во внимание фактора «организованности», поскольку понятие это не закреплено законодательно.
- Где сегодня, по вашему мнению, ущерб от деятельности оргпреступности наибольший?
- Безусловно, это банковская сфера. Можно констатировать, что у нас утрачен контроль над денежной массой.
- Что тут можно предпринять?
- Усовершенствовать законодательство. Сколько лет мы уже твердим, что необходим закон о кредитах, - а что толку? Сегодня существует лишь банковская инструкция о форме предоставления кредитов. Но за нарушение должностных инструкций в тюрьму не сажают.
Другая проблема - контроль за денежным оборотом со стороны государства. Общее число субъектов предпринимательской деятельности никому не известно. По нашим оценкам, около 30-40% действуют в тени. Нет четких юридических адресов (порой на один юридический адрес регистрируется до ста фирм, да и те реально находятся совсем в другом месте). Необходимо идентифицировать личность предпринимателя. Сегодня же лица, ответственные за регистрацию предпринимательских структур, либо закрывают глаза, либо идут на сговор с теми, кто регистрируют фирмы по фиктивным документам и на фиктивные адреса.
- Какие это имеет последствия?
- Накануне денежной реформы Национальный банк Украины едва не «кинули» на кругленькую сумму в триллион карбованцев. НБУ уже перечислил деньги на счет фиктивной фирмы в один из крымских банков. Мы вовремя вмешались. Между прочим, по закону, о любых крупных операциях банковские работники обязаны информировать УБОП. Но они этого не делают, ссылаясь на банковскую тайну и отсутствие механизма информирования.
Уже в этом году только по Донецкой области в ходе операции «Невод» мы выявили свыше ста фирм-однодневок, которые получили деньги на счета, конвертировали их и через счет 170 перевели за границу. Это, между прочим, и есть один из признаков организованной преступности - причиненный ущерб есть, а лица, ответственного за это, нет.
- В свое время Украина переболела трастовой хворью, хотя многие дальновидные люди задолго до начала трастового периода предупреждали: в такой законодательной атмосфере добра от деятельности этих в общем-то безобидных структур, действующих во всем мире, ждать не приходится. Какие сюрпризы, по-вашему, следует ожидать в ближайшем будущем?
- Инновационная деятельность. Началась она на рубеже 1996-1997 годов. На кону - сотни миллиардов гривен. Сегодня это большая проблема, которая даст о себе знать в общеукраинском масштабе уже через пару лет. Тогда начнется лавина банкротств структур, получивших значительные средства на инновации. Уже сегодня отмечается значительный рост числа банкротств - на сотни процентов в сравнении с недавним прошлым. А ведь и эти преступления в какой-то мере запрограммированы законодательно. Суть в том, что инновационные программы, как правило, долгосрочные - в среднем на пять лет. И по закону контролировать использование отпущенных средств можно лишь по окончании этого срока. А что с ними происходит в течение всего этого времени - это вроде бы личное дело того, кто успел ухватить денежки. В итоге стало модным перекидывать долгосрочные кредиты на депозит. Вместо того чтобы работать на экономику, на оживление деловой сферы, грандиозные средства работают на конкретных лиц. А когда наступит время спрашивать об использовании кредитов, лица эти могут исчезнуть с деньгами навсегда, могут объявить свою структуру банкротом... Причем анализ позволяет говорить не только о местных «предпринимателях», участвующих в этом процессе, но и об иностранных фирмах. А ведь есть у нас МИД, посольства, есть там советники и специалисты по экономике. И в их обязанности входит отслеживать, кто приходит работать в Украину - с какими деньгами и с какой целью. Только все считают, что у них и без того дел по горло, а выявлять иностранных проходимцев - дело исключительно милиции.
Состоявшийся разговор мы попросили прокомментировать заведующего отделом уголовного законодательства Института государства и права НАН, заместителя председателя рабочей группы по разработке проекта Уголовного кодекса Украины профессора Александра Светлова:
- Сегодня часто приходится слышать сетования работников правоохранительных ведомств, МВД прежде всего, на несовершенство законодательства. Создается впечатление, что критики хотят видеть законодательство в таком виде, когда они смогут обвинить человека не доказав его вины. Собрались граждане на сходку, обсудили план действий - сади их за решетку. Но по действующему законодательству обнаружение одного лишь умысла не наказуемо. А поэтому остается одно - просто доказывать преступления. Вопрос доказательств - вот проблема проблем для сегодняшних правоохранительных органов.
А законодательная база в области криминального права у нас достаточна и охватывает весь спектр уголовных преступлений. Для чего же создавать все новые законы, надеясь что они помогут одолеть преступность. Они лишь могут расширить права правоохранительных органов. Которые и сейчас весьма широки.
Что касается организованной преступности, то она совершает не какие-то особые изысканные преступления. Они все те же, что совершают преступники-одиночки. За принадлежность к мафии не судят ни в Италии, ни в США. Там мафиози сажают за решетку за конкретные преступления. Вспомним классический пример Аль Капоне. Его посадили не за то, что тот был «крестным отцом», а за прозаическую неуплату налогов. Вот пусть украинские пинкертоны и доказывают укрытие капиталов от налогообложения украинскими мафиози.
В действующем уголовном законодательстве и в проекте нового Уголовного кодекса предусмотрена ответственность за четыре вида соучастия в преступлении: исполнение преступления, подстрекательство к его совершению, пособничество и организация преступления. Преступление совершает один, а несет ответственность вся четверка. Приведу один лишь пример. 4 декабря 1995 года судебная коллегия по уголовным делам Кировоградского областного суда вынесла приговор по классическому делу о заказном убийстве. Вина обвиняемых в убийстве двух человек была доказана. Суд осудил двоих к исключительной мере наказания, одного - к 14 годам лишения свободы. Что любопытно: расстрел был назначен одному исполнителю и организатору-заказчику. Второй исполнитель, непосредственно убивавший людей, понес меньшее наказание, чем тот, кто не принимал прямого участия в убийствах. Вот вам пример того, что при наличии достаточной доказательной базы несут ответственность не только конкретные исполнители, но и собственно организатор.
И претензии к судебной власти в том, что она не рассматривает вопрос применения законодательства по борьбе с организованной преступностью, также не поддерживаю. В Украине - не прецедентное право. Желаете бороться с организованной преступностью - раскрывайте конкретные преступления. И суд не помеха правоохранительным органам в борьбе с оргпреступностью.
По аналогии приведу пример с коррупцией. В уголовном праве нет такого термина. Коррупция включает в себя целый ряд конкретных преступлений. Это хищение, взяточничество, злоупотребление служебным положением. Суд сажает в тюрьму именно за это, а не за то, что кто-то коррупционер.
Да, раскрывать преступления, совершенные организованными преступными группами, зачастую сложнее, чем обычные. Поскольку они, как правило, тщательно готовятся и профессионально исполняются. Но профессионализму преступников нужно противопоставить профессионализм тех, кто с ними борется, - иного пути нет.