Почему так мало оправдательных приговоров? Отвечая на этот вопрос, председатель Верховного суда Украины В.Маляренко объяснил: «Я понимаю, что адвокаты хотели бы, чтобы каждый приговор был оправдательным. На Западе суды действительно чаще, нежели у нас, выносят оправдательные приговоры. Дело в том, что в большинстве стран отсутствует система органов досудебного следствия. Там судьи самостоятельно исследуют и изучают уголовные дела, а потому коэффициент обвинительных приговоров ниже. Досудебное следствие обязано объективно и законным путем собирать доказательства. Поэтому в суды преимущественно поступают уголовные дела с незначительными процессуальными нарушениями или вообще без них, что делает невозможным вынесение оправдательного приговора. Кроме того, оправданию иногда мешает институт возврата дела на дополнительное расследование».
Таким образом, один из высших авторитетов в судебной иерархии косвенно признает, что суд в деле установления истины остается органом вторичным, которому только и остается, что проштамповать обвинительное заключение в обвинительный приговор. Полностью согласен, что вынесение оправдательного приговора невозможно при таком положении вещей.
Так давайте же присмотримся к досудебному следствию, которое берется разрешать труднейший вопрос в истории человечества «что есть истина», и зачастую фактически делает невозможным вынесение оправдательного приговора.
Вопросами досудебного следствия (тогда оно еще называлось предварительным) занимался профессор Харьковского университета В.Даневский еще в 1895 году. Он же и установил, что «большинство из недостатков предварительного следствия, например, медленность, недостаток самостоятельности следствия, органически связаны с инквизиционным характером процесса и поэтому никакими паллиативными мерами эти недостатки не могут быть устранены». Рецензенты современного издания книги В.Даневского отмечают, что именно инквизиционный характер процесса присущ и уголовному процессу Украины.
Инквизиционное начало нашего следствия проявляется в отсутствии состязательности на этой стадии и тройной роли следователя (он обвинитель, он же защитник (см. ст. 22 КПК Украины) и он же судья. Вместе с тем у нас существует еще и смешение дознания и следствия. Поэтому следователь в инквизиционном процессе склоняется в сторону обвинительного уклона, куда его подталкивают органические условия его деятельности, сущность которых проявляется в розыскных функциях.
Господствующий характер деятельности следователя, поддерживаемый прокуратурой, которая отправляет в основном только обвинительные функции, превращает следователя в сыщика, склонного к обвинительному уклону. Такой подход к обвиняемому вырабатывает и соответствующие приемы досудебного следствия.
Ограничение принципа состязательности, который и в новом проекте УПК (ст. 7) не допускается на досудебное следствие, ведет к извращению истины, обусловленной односторонним освещением дела. Современный уголовный процесс с его односторонним подбором материалов нередко приводит к осуждению невиновных и оправданию тех, кто виноват. Результаты некоторых «резонансных» (известных) дел на это указывают. К примеру, в деле о так называемом серийном убийце Оноприенко стремились получить признание от невиновного лица. Вследствие пыток этот человек погиб. А сколько «авторитетных» интервью о виновности Фельдмана было обрушено на граждан. Четыре года возни, уничтоженный банк — и все для того, чтобы Верховный суд Украины признал, что Фельдман в уклонении от уплаты налогов невиновен. Кстати, налоговая милиция имела право расследовать иные «преступления» Фельдмана только при наличии обвинения в уклонении налогов. Оказывается, такое обвинение было безосновательным.
Дабы меня не упрекнули в том, что уж слишком односторонне смотрю на вещи (впрочем, я действительно смотрю на все это с точки зрения защиты), возьмем кодекс. К примеру, в п. 6 статьи 55 проекта УПК записали: «защитник обязан не препятствовать установлению обстоятельств дела путем совершения действий, направленных на то, чтобы склонить подозреваемого, обвиняемого или подсудимого к отказу давать показания...» А ведь отказ давать показания едва ли не единственный защитный ресурс обвиняемого, гарантированный статьями 62, 63 Конституции Украины и еще полдесятком статей УПК. Для чего нужен адвокат, который не вправе дать полезный совет о том, что ты можешь не давать показания и не обязан доказывать свою невиновность. Защитников всячески стараются ограничить в правах. «Адвокатов стремятся сделать доносчиками на клиентов, лезут им под юбки», — заявил известный русский адвокат Генри Резник, намекая на незаконные обыски адвокатов. Нет. Никак не удается совместить воздушную сладость Конституции и чёрный хлеб нашей неправовой повседневности.
В УПК имеется ссылка на «нереабилитирующие основания» при закрытии дела. О какой реабилитации может идти речь, если вина человека в установленном порядке не доказана и не установлена приговором суда? Такому человеку не в чем оправдываться. Он чист. Его вину не доказали. Ссылка на «нереабилитирующие основания» при отсутствии обвинительного приговора, — это результат извращенного правового сознания некоторых наших специалистов права. «Нереабилитирующие основания» являются порождением нашего инквизиционного процесса, за которым укрывается невозможность доказать виновность человека.
Известна притча о Понтии Пилате, который спросил Иисуса Христа о том, что есть истина. «Истина то, что я говорю», — ответил Господь. Считается, что истину устанавливают и в суде. Но сначала ее превратили в «объективную истину» (вот оно, порождение человеческого бессилия), а потом сказали, что ее устанавливает досудебное следствие, которое «отделяет хорошее от плохого». Суды здесь вроде и ни при чем.
У инквизиционного следствия своя позиция: «Объективная истина — это то, что утверждает обвинение». Именно в таком виде «объективная истина», оформленная как обвинительное заключение, поступает в суд. Порой бывают и трудности. Ну никак не желает обвиняемый признать свою вину. Вот во времена Вышинского правосудие было идеальным — все признавали свою вину в суде. Сталинское правосудие ставил в пример своим соотечественникам и такой проницательный писатель, как Ромен Роллан (это я к вопросу о наивности Европы, которая судит о нас, опираясь на свои представления о правосудии). Ностальгия по подобным послушным подсудимым просматривается и у наших судебных деятелей.
Так вот, когда обвиняемый не признает свою вину, ему стараются немножко помочь инквизиционными средствами. Простейший и самый доступный способ — это пытки. В «Зеркале недели» Г.Марьяновский (бюро защиты прав человека) пишет: «Проводя мониторинг в 2000 г., наше бюро выяснило, что 76,1% всех задержанных подвергались физическому насилию».
У «священной инквизиции» во времена Средневековья в этом плане несомненные преимущества. Ибо пытки там были строго регламентированы. Было чётко установлено, когда и при каких обстоятельствах они применяются. У нас же они нерегламентированы, у нас они в конституционном порядке запрещены. Но поскольку природа инквизиционного процесса органически требует применения пыток, то на запреты никто внимания не обращает.
Наши суды находятся в полном неведении о применении пыток. Они веруют только в «объективную истину», которую на блюдечке преподносит досудебное следствие, в связи с чем «оправдательный приговор невозможен».
Инквизиционное следствие — это еще и технология фабрикации уголовных дел. Известны случаи, когда осужденные по обвинению в убийстве впоследствии оказывались невиновными, и появлялся настоящий убийца. При той слепой вере в следствие, которая наблюдается у судов, общество не может полагаться на их бдительность. И как бы мы ни пытались обвинить присяжных и народных заседателей в непрофессионализме, ничего лучше в судебной системе человечество еще не придумало. Народные заседатели и присяжные — это та совесть, которой зачастую не хватает профессиональным судьям для вынесения справедливого приговора. Только при их участии чиновничье заведение, которым сейчас является суд, можно превратить в орган правосудия.
Что можно бы сделать для начала. Наши украинские учёные (назову, к примеру, В.Гончаренко) разработали несколько эффективных «рецептов» для превращения инквизиционного следствия в состязательный процесс. В проекте УПК следовало бы предусмотреть в качестве принципа состязательность как на досудебном следствии, так и в суде. Необходимо обеспечить действительное равенство перед судом прокурора и адвоката. И если прокурор «обвинитель», тогда так его и следует назвать. В этом случае оправданным будет называть адвоката «защитником».
Следует предусмотреть право обжаловать действия следователя в суде по всем существенным для дела вопросам. Например, следователь отказывает адвокату в назначении повторной или дополнительной экспертизы, для установления обстоятельств, касающихся причин смерти. Возможность установления этих обстоятельств позже может быть утеряна. Следовательно, необходимо предоставить защитнику право обжаловать такой отказ в суд немедленно, а не после окончания следствия.
Почему бы не предоставить адвокату право на проведение независимой экспертизы? Смешно, когда утверждают, что этого нельзя делать, в частности, потому, что адвокат не вправе предупредить об уголовной ответственности и не вправе вынести постановление о назначении экспертизы. Эти вопросы не суть важные. Ответственность за заведомо неправильное заключение устанавливает закон. И каждого эксперта, получающего соответствующее свидетельство, следовало бы приводить к присяге и предупреждать об уголовной ответственности при получении свидетельства. То есть раз и навсегда.
Итак, наши учёные предусмотрели, что показания подозреваемого, обвиняемого, данные на досудебном следствии в отсутствии адвоката, признаются недопустимым доказательством, если подозреваемый и обвиняемый не подтверждает их в судебном заседании. В этом случае теряется смысл получения доказательств с помощью пыток. Но нет пророка в своем отечестве. Это предложение в проекте нового УПК отброшено. А вот в России наших учёных услыхали и ввели соответствующую норму в статью 75 действующего УПК РФ.
Итак, пока существует у нас инквизиционный процесс, лишённый состязательности, до тех пор будут судебные ошибки, а вынесение «оправдательных приговоров будет невозможным». Так давайте же посмотрим правде в глаза и признаем, что и в досудебное следствие следует допустить состязательность. Пусть судьи, а не только следователи и прокуроры, самостоятельно исследуют и изучают уголовные дела и именно они пусть отделяют плевелы от пшеничных зерен.
Состязательность существует всегда, и в криминалистике это обстоятельство признается уже давно. Следователей готовят для работы в условиях противодействия, а это и есть в определенной степени состязательность. Другое дело, что государство в лице парламента, Генеральной прокуратуры и силовых структур, а также Конституционного суда Украины не желает признать состязательность на досудебном следствии официально.