Лишь на год с небольшим пережил Юрий Вередюк Игоря Александрова. Июль стал роковым для обоих. Судьба так страшно свела этих двух совершенно разных людей, объединив их общей тайной — тайной источника зла, безвременно оборвавшего жизни каждого из них. Ведь, даже если сердечная недостаточность Вередюка естественна, она вызвана обстоятельствами последнего года жизни, в которые бросили его те, кто спланировал и осуществил убийство Игоря Александрова.
Обвиненный прокуратурой в убийстве журналиста и оправданный судом за недоказанностью вины, Юрий Григорьевич Вередюк умер, по официальной информации, 19 июля, в Краматорске, около 21 часа, в домостроении, которое принадлежит его гражданской жене Галине Костюхиной. Причина смерти — острая сердечно-сосудистая недостаточность, осложнившаяся инфарктом миокарда. По заверениям заместителя прокурора области М.Шорина и заместителя начальника УМВД Донетчины А.Королева, никаких телесных повреждений на трупе не имеется. Каких-либо данных, свидетельствующих о насильственной смерти, тоже нет. Отобраны образцы тканей тела для судебно-гистологического и судебно-токсикологического исследований. Результаты будут известны через две недели.
В течение последнего дня своей жизни Вередюк посетил ГОВД, где оформлял прописку, и около 18.00 обращался к главврачу тубдиспансера, которому жаловался на боли в ногах. Ему было предложено пройти стационарное обследование, но он сказал, что придет в понедельник. По словам правоохранителей, врач не давал и не выписывал Вередюку никаких препаратов. Приехав домой на такси, Вередюк сказал Костюхиной, что после тубдиспансера ему стало плохо и он несколько часов пролежал под деревом. «Он умер на моих руках где-то в семь вечера. Приехал на такси в полседьмого. Сказал, что машину взял, потому что сам идти не мог, часа четыре пролежал под деревом… Радовался что, мол, домой умирать приехал… Желтый весь был. Я ему — собирайся кушать, а он — «сердце не работает, посмотри на мои руки, они уже холодные». Полежал, поплакал, потом пошел в туалет… упал. Я его тормошу. Пульс был еще 5—6 минут. У него отобрало речь. Хочет что-то говорить и не может, только руки поднимает…» По словам Галины Филипповны, после СИЗО «ему все время было хуже и хуже. У него болело сердце, беспокоил ревматизм… Готовился ехать в Киев на суд, нервничал, плакал».
На пресс-конференции в прокуратуре было заявлено, что помощь в похоронах оказали власти Краматорска. Однако Костюхина заявила, что она похоронила Вередюка за свои средства. Его родственники, жена и дети, даже на похоронах не появились. «Только дочь раньше на рынок приходила, требовала с него 300 долларов. Говорила: «Ты пошел на такие дела, денег заработал, давай мне!» А он только плачет и ничего не говорит…»
Об обстоятельствах убийства, которое он брал на себя, по словам Костюхиной он ничего не говорил, а если интересовалась, злился: «Не задавай глупых вопросов!». Хотя, когда журналисты спрашивали ее об этом, интонации Галины Филипповны сразу менялись: «Мне он ничего не говорил. Со мной он на эти темы не беседовал вообще». Она реагировала скорее не на вопросы, а на слова, которые почему-то вызывают у нее рефлекторный страх. Например, услышав фразу: «В прокуратуре нам сказали, что за ним следили, что он пил…», она скороговоркой отвечает: «Неправда, никто за ним не следил, никто к нему не приходил»…
Собственно, как ни цинично это звучит, не случилось ничего неожиданного. Смерть Вередюка была вполне предсказуема. Она полностью отвечает логике его дела. Уже через несколько минут после освобождения Вередюка из зала суда председательствовавший на процессе Иван Корчистый сказал: «Как носитель информации, Вередюк может не дожить… (до рассмотрения дела в Верховном суде. — Авт.)». Ни эти его слова, являвшиеся ответом на соответствующий вопрос журналиста, ни сам вопрос не были случайными — они диктовались обстоятельствами убийства журналиста и его «раскрытия».
Судебное заседание 4.04.02:
судья: — От кого вы узнали, что 23 августа вас арестуют?
Вередюк: — От Благова (по версии следствия — заказчик убийства. — Авт.).
— Как он вам сказал об этом?
— Говорит: сегодня надо тебе идти сдаваться, говорит: «время поджимает».
— А кого «поджимало время»? Благов был связан с работниками милиции?
— Не знаю.
Конечно, Благов был связан с милицией. Именно он «сдал» ей Вередюка. Он почти месяц общался с милицией до ареста «бомжа» и три месяца после. И не к приезду ли Президента, посетившего 23 августа Донецк, поджимало время? Ведь надо же было отрапортовать: мол, поймали убийцу, очередные звания Вы, Господин Президент, не за так нам вручили.
Сейчас уже острее воспринимаются слова судьи Ивана Корчистого, сказанные в интервью два месяца назад:
«Интересен и такой факт: из показаний свидетеля нам стало известно, что Благов то ли в июле, то ли в августе доставлялся в милицию за хулиганство в ресторане. Мы также запросили книгу регистрации, и этого тоже не нашли. …Вередюку кто-то пообещал 7—8 лет в обмен на то, что, если ему дают такую меру наказания, он умалчивает о заказчиках и сообщниках. По его словам, ему обещали изменить фамилию, номер статьи и отбытие наказания либо в Харьковском, либо в Киевском СИЗО. После освобождения из мест лишения свободы ему якобы должны были купить однокомнатную квартиру… На процессе мы допрашивали пять лиц, которые в разные периоды содержались в камере вместе с Вередюком, и они, все пять, говорили, что у них нет никаких благ в СИЗО, а у Вередюка, единственного, появился телевизор. Одежда появилась, которой не было никогда до этого. Человек вел, скажем так, нищий образ жизни, и вдруг у него в камере и телевизор, и два спортивных костюма, и питался он неплохо… Откуда все это?... То, что его, как он выразился, «подогревали» — это однозначно».
Кто же мог подогревать Вередюка в камере и за что? И могло ли это быть без негласного разрешения правоохранителей? Ответы на эти вопросы напрашиваются сами собой.
По меньшей мере странно выглядит и необычайно мягкая мера наказания за такое тяжкое преступление, запрошенная прокуратурой для убийцы. По словам самого прокурора, следствию так и не удалось добиться от Вередюка правдивых показаний, он был неоднократно судим, последние 15 лет злоупотреблял спиртным, совершил убийство из корысти… И вдруг… 8 лет, отягчающих мотивов следствие не увидело. По словам судьи Корчистого, такой «букет» тянул минимум на 15 лет. Есть и масса других примеров странностей в отношении правоохранителей к подсудимому и свидетелям обвинения. Странно и то, что на пресс-конференции 22 июля руководители прокуратуры и милиции отрицали факт наружного наблюдения за Вередюком, а автор этих строк лично столкнулся с наружкой, когда приехал в Краматорск поговорить с ним. Возле подъезда стояла машина с тонированными стеклами, в которой сидел мужчина, рядом, несмотря на жару, лениво играли в карты еще двое мужчин. Их лица были знакомы. Я не раз видел их в суде. В перерывах между заседаниями эти люди заходили в Славянский ГОВД, расположенный в соседнем с судом подъезде. Как мне сказали краматорчане, которых я просил узнать место жительства Вередюка, «семерка» (отдел в милиции, осуществляющий оперативно-розыскные мероприятия. — Авт.) находилась там, по крайней мере в первый месяц после освобождения, постоянно.
Вередюк, особенно сейчас, после его смерти, вызывает противоречивые эмоции. С одной стороны, своей ложью он способствовал сокрытию правды. С другой… Вспоминается вопрос, который автор этих строк задал Вередюку сразу после его освобождения: «Так вы убивали, или они просто не смогли этого доказать?» — «А вам оно надо?!» — ответил вопросом Вередюк. Он, для которого общество было таким, каким он видел его в милиции и на зоне, не мог поверить, что кого-то действительно интересует истина. Он не мог понять того, что понял бы любой, оказавшийся на его месте: с такими опасными знаниями единственное спасение — говорить. Тайна, переставшая быть тайной, уже не представляет опасности для ее носителя. Но он не верил. Не верил, что правда в самом деле кому-нибудь нужна. Не верил даже в то, что суд мог действовать самостоятельно, а не по сценарию, придуманному в прокуратуре. Гражданская жена Вередюка после похорон рассказывала коллегам-журналистам, как он недоумевал: «Все время спрашивал — зачем меня выпустили. Уже бы осудили так осудили. А так, зачем оправдали, если потом апелляцию подавать? Говорил: поедет в Киев, будет рассказывать все, что знает»...
Много странного и в смерти Вередюка. Во-первых, это несовпадения в рассказах правоохранителей и Г.Костюхиной о хронологии событий последнего дня и времени смерти. Во-вторых, как-то очень уж «удобно» он умер — с пятницы на субботу. Журналисты отдыхают. Даже те, кто узнал, не могли перепроверить — пресс-службы выходные. Официальная информация появилась в понедельник утром, а пресс-конференция прокуратуры в 14.00 — через два часа после похорон. Кто из не заангажированных людей видел труп? Патологоанатомы- криминалисты? Можно ли их считать не заангажированными людьми?
Удобство смерти Вередюка заключалось и в том, что умер он за пять дней до слушания его дела в Верховном суде. Слушания, на котором он собирался рассказать правду...
Утром 20 июля незнакомый голос оставил на автоответчике Олега Солодуна (бывший краматорский обоповец, герой программ И.Александрова, обвинивший затем в причастности к его убийству конкретных бизнесменов и правоохранителей области) сообщение: «А бомж-то умер. Вот так!». Жена Солодуна восприняла это как угрозу. Но на этом история не заканчивается.
17 мая, в день, когда Вередюк вышел на свободу, в Донецком апелляционном суде начался процесс над членами краматорской преступной группировки «17-й участок», о связях которой с бывшим начальником Краматорского ОБОПА В.Бантушем рассказывали в программах Александрова О.Солодун и его коллега М.Сербин. На скамье подсудимых находится и экстрадированный из Германии Дмитрий Герман, известный как человек, записавший на кассету так называемую «дюссельдорфскую беседу». На этой кассете бывший милиционер и друг Бантуша К.Яворовский рассказывает «братку» Герману, как он совершил убийство лидера группировки Ермакова и что мозговым центром этого и других убийств являются В.Бантуш и славянский предприниматель А.Рыбак. Вот несколько достаточно содержательных цитат из показаний Д.Германа в суде: «В 1998 году был убит мой товарищ Ермаков Игорь. На тот момент я тесно общался с ним, с Яворовским и Рыбаком... На Рыбака был завязан весь бизнес Ермакова, вернее, та его часть, что касалась денежных потоков. У Рыбака были обширные связи в милиции и прокуратуре. Яворовский занимался на тот момент так называемыми кидками. То есть создавал подставные фирмы (мотельки), получал предоплату и, естественно, фирмы эти пропадали. Полученные таким образом деньги вкладывались в легальный бизнес...
Рыбак этого не скрывал, часто в разговоре он называл суммы, потраченные на взятки по тому или иному вопросу. Так, например, после ухода, вернее, увольнения начальника Славянского ГОВД Скибы Анатолия был назначен Михаил В., который до этого работал в Горловском ГОВД. Эту кандидатуру Рыбаку предложил Ермаков Игорь. Он знал В. еще по химии. Рыбак решил за определенную услугу этот вопрос довольно быстро и просто. В. назначили в качестве благодарности за оказанные услуги по Горловке и на будущее, так как в своем начальнике были заинтересованы все. По городу Краматорску все проблемы и неприятные моменты решал начальник ОБОПа Бантик (В.Бантуш. — Авт.). С каждой финансовой аферы Бантик получал проценты...
Рыбак должен был перечислить на счета в Испанию определенную сумму. Насколько я помню, семизначную. Но перед отъездом в Испанию, за 2—3 дня, Яворовский вечером пригласил Ермакова на «Парадиз» (кафе в Краматорске. — Авт.) и под предлогом срочного звонка отлучился. И Ермаков через 15—20 минут был застрелен (как позже мне станет известно, лично Яворовским). Организовал это все Рыбак, при непосредственной поддержке Бантуша. Все это уже позже, в 1999 году, в конце лета, мне расскажет лично Яворовский. Тогда у нас еще не было конфликтов, и он без опаски все мне рассказывал...
На тот момент один из домов продали, и Яворовский всем объяснил, что сейчас в г. Краматорске двое работников ОБОП — Солодун и Сербин — раскопали на Яворовского какие-то уголовные дела. Я еще не знал тогда, что они установили, что это Яворовский убил Ермакова. Он говорил, что это за горловские дела, и что Бантику без 250—300 тыс. долларов будет трудно решить этот вопрос в областной прокуратуре. Плюс из-за Солодуна и Сербина у Яворовского появилось много проблем. Бантуш начал заступаться за него, и у них возник конфликт. Яворовский сказал тогда, что придумает, как от них избавиться».
Вот такое продолжение имеет история, одной из вех которой, вероятнее всего, стало убийство И.Александрова. Видимо, смерти Александрова, Вередюка и еще троих граждан в ней не последние. Теперь, по логике событий, сердечный приступ должен случиться с Германом...
Но и это еще не все. Все удивляются, почему, несмотря ни на что, А.Рыбак на свободе? Почему В.Бантуш, пониженный до оперативного сотрудника Константиновского ГОВД, допрашивает знакомых Солодуна в Краматорском ОБОПе? Почему непотопляемым остается прокурор области В.Пшонка? Говорят, потому, что все эти люди неразрывно связаны друг с другом, а Рыбак приходится дальним родствеником самому... А иначе почему, действительно, Президент закрывает глаза на такие безобразия в его державе?
И это еще не все. Будет ли раскрыто убийство Александрова, если первым заместителем нового генпрокурора назначен Сергей Винокуров, курировавший забракованное даже «беспристрастным и независимым» украинским судом дело Вередюка?