Монументальный фолиант - результат работы коллективного разума Института российской истории Российской академии наук - будто нарочно создан, чтобы продемонстрировать, насколько далеко разошлись дорожки современных украинской и российской историографий.
Первая, хоть и не без трудностей, но составляет из римских цифр Х и І век XXI, вторая, по Талейрану, "ничего не забыла, ничему не научилась".
Ведь то, что проект "История Новороссии" - лишь для "внутреннего употребления", для русских-соотечественников и "русскомирцев" с пространств бывшего СССР, бросается в глаза с первых страниц. Авторы этого даже не скрывают - в конце формального вступления прямо "выражают надежду… на заинтересованных читателей в России, на Украине, в других бывших республиках СССР". На вклад в глобальную историографию книга не претендует, и избегать любых мировых/ "внерусскомирских" контекстов - норма для ее авторов.
Даже первый месседж-образ во вступлении в книгу, который автор (Виктор Захаров), вслед за В.Ключевским, "звездой" российской историографии того же ХІХ в., поднимает на щит, - "Россия - страна, которая колонизируется", страна-колонизатор, у читателя ХХІ в. вызывает удивление. Разве исследователям Новороссии неизвестно, что мировые колониальные империи, действительно мейнстрим ХІХ в., уже развалились и почили в Бозе? Так что без опции, что "новороссийский опыт" уникален и не переводится (с русского), воспринимать дальнейший текст труда не составит.
Весьма симптоматично: авторы книги верят, что слово "Новороссия" придумали русские в 1764 г. На самом деле впервые его употребили греки в ХІІ в. относительно территории Белгородского (Белгород-Днестровского) епископства, но, конечно, к "русскому миру" это не привяжешь (греки, после томоса, вообще подозрительны), поэтому молчим и не разрушаем "благолепия". И не задаем глупых вопросов: а разве связь-продолжительность Новороссий XVIII и ХХІ вв. не такая же, как и с тезкой ХІІ в.? Отсутствие слова "Новороссия" в фольклоре (в отличие от той же Украины, о которой упоминаний достаточно), наглядно свидетельствует о том, что это всегда был искусственный термин.
Еще более выразителен полнейший волюнтаризм в определении границ "Новороссии". Дело в том, что ни одного историка, который проводил бы границу так, как того желают авторы, не нашлось. И территории Российской Федерации, даже причерноморские, - это отнюдь не "новороссийское пространство". Даже Молдова с самопровозглашенной ПМР - вне его, а незаконно оккупированный Крым, он хотя и входит, но такой уж специфический, что о нем отдельную книгу пишут. Впрочем, крымская тема - лишь попутно. Таким нехитрым способом "Новороссию" втиснули в границы восьми областей современной Украины - Днепропетровской, Донецкой, Запорожской, Кировоградской, Луганской, Николаевской, Одесской, Херсонской. И слобожанский Харьков - просто "близкий родственник". В конце концов, думаю, что решение с определением таких границ - это поздняя редакционная правка, поскольку авторы некоторых подразделов его не придерживаются практически нигде.
Об "историографии вопроса". Мировая историография к этому не причастна: авторам "Истории Новороссии" известны лишь российские, советские и совсем чуточку украинские историки. Для отечественного читателя - после истории Одессы от Патриции Герлиги, истории Донбасса от Хироаки Куромии - такой подход уже нонсенс. Но россиянам никто не указ.
О первых разделах (до ХVIII в.) можно сказать, что их включили в книгу исключительно по театральному принципу "единства места – действия". Показ истории до/без "новороссов" - довольно двусмысленное достижение, поскольку напрашивается вывод, что и без "Новороссии" люди жили не тужили. Еще и популяризация действительно примечательных достижений татароведения последних десятилетий для российского политического проекта также рискованна, поскольку татары с высоким историческим сознанием, как показывает современный крымскотатарский пример, для нынешней России проблема. Среди авторов разделов, которые читаются как собственно научный продукт, - Вадим Трепавлов, Александр Виноградов, Дмитрий Лисейцев. О Михаиле Юрасове такого не скажу - там, скорее, "научпоп" (поэтому этот автор и не забывает, в отличие от более академических коллег, регулярно упоминать "будущую Новороссию").
То, как представлены ключевые для украинской историографии сюжеты Казацкой революции середины ХVII в., демонстрирует явную отсталость "запоребрика" от современных научных дискуссий. А именно: "нафталинность" соображений-утверждений Геннадия Санина о Казацкой Украине, лежащих практически за гранью науки. Это уже пространство идеологии-пропаганды: простой народ - за царя/Россию, украинская элита - авантюристы-предатели.
Младший автор следующего раздела ("Россия и Северное Причерноморье в первой половине и середине ХVIII в. Начало освоения Новороссии") Максим Анисимов выглядит более свежим. Да и, по-хорошему, из этого раздела и надо было начинать "историю Новороссии". Таким образом текст по крайней мере на месте (для меня "Новороссия" имеет четкие хронологические границы - 1764–1874 гг., от образования Новороссийской губернии до ликвидации Новороссийского генерал-губернаторства). Досадно, что этот автор мало осведомлен с украинской историографией. Его любимые источники - дипломатические документы.
Но попытки автора конструировать целостную картину весьма химерны, и для украинских историков это уже вчерашний день. Вот и о Новой Сечи (1734–1775) Анисимов выдает утверждение, базирующиеся на устаревших работах или частичных источниках. О том, что уже увидело свет много томов "Архіву Коша Нової Запорозької Січі", он явно не догадывается. Рисовать картину региональной жизни лишь на основании соображений центрального правительства - сомнительное достижение. Точка зрения, согласно которой народ должен лишь принимать "гениальные" решения верховной власти, для украинца - анахронизм.
Из этого явствует и особая любовь автора к колонистам (русским Украинской линии, новосербам и др.), поскольку центральное правительство давало на них санкцию и далее прилагало немало усилий для решения их проблем. Поэтому и не удивительно, что для историка, который видит мир сквозь призму документов верховной власти, это главные региональные герои эпохи. Таким образом, мы имеем искаженную историческую картину, что украинцы в Украине - маргиналы... Они и не хозяева здесь и вообще едва заметные (ни о Гетманщине, ни о Слобожанщине, ни о Правобережно-Польской Украине - основных тогдашних колонизаторах региона, автор отдельно не пишет).
Следующий раздел - "Новороссия в последней четверти ХVIII в." - для "новороссийского сюжета" ключевой. И маститый редактор решил взять его количеством: некоторые подразделы здесь написали аж пять авторов - Нина Бесарабова, Энесса Истомина, Александр Локшин, Алексей Белов, Виктор Захаров. Прием хорошо известный еще с репрессивных советских времен, когда распределить ответственность означало избежать ее. Оно и неудивительно, поскольку, как известно, у семи нянек дитя без глаза, а у пяти авторов целостная картина не складывается.
С начала рассказа читатель узнает, что новый имперский край создали две русско-турецкие войны (1768–1774 и 1787–1791 гг.), одна аннексия (Крымского ханства 1783 г.) и одна "туристическая экскурсия" (путешествие Екатерины ІІ к Черному морю в 1787 г.). Все бравурно-гламурно - "век золотой Екатерины"!
Позабавит читателя и лексика текста, а именно: "Все русско-турецкие войны Нового времени имели общую причину - борьбу двух империй, в ходе которой Россия стремилась достичь естественных геополитических границ…" "Жизненное пространство" немцев-нацистов здесь просто закипает от зависти. Аннексия Крымского ханства названа "включением в состав России". Ну хоть не воссоединением, как до того о Казацкой Украине писали (верю, до "воссоединения кусков Золотой Орды" российский "естественно-геополитический" ум еще дойдет).
Картина внутренней жизни региона также очень уж напоминает кривое зеркало. Главное для авторов - история администрации и имперских чиновников, которые якобы хозяйничали на пустом месте, а значит и начальную их неэффективность можно понять и простить. О том, что для украинской колонизации имперские установки - это чаще всего тормоз и руина, ни слова. Сгонять украинцев с уже обустроенных мест - совсем не единичные случаи; я уже не говорю, что масштабы настоящего "исхода" мусульманского населения региона авторам "Истории Новороссии" вообще не интересны. О многочисленных крымских греках, которые, чтобы их не "спасли" россияне и не переселили в Приазовье, принимали ислам, также не упоминается.
О ликвидации Запорожской Сечи, ясное дело, написано, что там все были разбойники, так что сами виноваты. Вон, дескать, донские казаки верно служили империи - и сохранили свою территорию. О конкурентном социально-экономическом потенциале позднего Запорожья (фермеры против помещиков) опять ни слова. Об эмигрантских структурах - Задунайской Сечи, старообрядцах-некрасовцах и других - тоже молчок.
В подразделе книги о заселении края в последней трети ХVIII в. делается ударение на "многонациональности" как на основной характеристике населения региона. О том, что украинцев здесь было более 80% и что меньшинством они были разве что в татарском Крыму, автор скромно умалчивает, оперируя прежде всего (очевидно, пытаясь выдать часть за целое) цифрами и фактами о "великорусских" и иностранных мигрантах.
Не вызывает доверия и предлагаемая картина дружеских отношений между иностранцами-колонистами и местными жителями (я уже говорил, что авторам близка мысль о безлюдных местах, куда приходили поселенцы, но слишком часто это были искусственно зачищенные территории). Вопрос "цены колонизации" не ставится, хотя авторы знают, что иностранная колонизация - это дело дорогое, и даже имперское правительство со временем отказалось от нее.
Есть попытка выдвинуть на первый план региональную историю города, где имперская власть действительно чувствовала себя комфортнее. Но жизнь за строительным фасадом (вне развития инфраструктуры) не слишком интересует авторов. Молчание о проявлениях "новороссийской идентичности" еще более выразительно (историки знают, насколько популярна тема идентичностей в мире).
Экономическая история также представлена архаично (собственно, по советским лекалам) - развитие сельского хозяйства, зародыши индустрии, к тому же внутренняя и внешняя торговля. Но о предложениях Броделя и Валлерстайна (мир-система, мир-экономика) или о свежем от Джеймса Белича (взрывном буме фронтира) - ни слова.
На разделе "Новороссия в начале и середине ХІХ в." и закончу свою рецензию. Я уже говорил, что история Новороссии не выходит за пределы 1874 г. - буржуазных реформ Российской империи. Не образовав собственной идентичности, герои этого Дикого Востока в эпоху современных наций сошли с исторической сцены - дальше "новороссов" ожидала уже только мемориальная эпоха.
Авторы раздела снова берут количеством - их аж семь. Это уже знакомые нам В.Захаров, Э.Истомина, А.Белов, А.Локшин и новые лица - Ксения Ерёмина (РГГУ), дончанки (печально!) Светлана Нестерцова и Елена Щербинина.
Изложение фактажа повторяет обкатанную в предыдущем разделе схему. Читателя и тут не оставляет ощущение, что это рекламный проект. Уклонение от сравнений и выхода за сугубо российский контекст обесценивает для читателя статистику (ощущение, что разноплановый фактаж тебе вываливают, как в корыто: есть можно, но на вкус - не очень). И снова акцент на иностранных колонистах, нежелание писать об украинцах отдельно от россиян и вера в многонациональную идиллию; и снова примат чиновника и столичных расчетов. Здесь бы поговорить о домодерно-архаичной природе одесского порто-франко, когда полис фактически не интегрируется в территориальную нацию. Модель действительно выразительно новороссийская - с отголосками в настоящем. Речь идет о ситуации, когда идентичность города превалирует над идентичностью национальной. Но это чуждый для авторов выбор: это же подпортит картину благолепия - линейного прогресса Новороссии!
Историку из-за поребрика книга, может, как-то и пригодится (специалисту не привыкать из дерьма и грязи добывать кирпичики-факты). А вот публике такого не посоветуешь - слишком низкий коэффициент полезного действия.
История Новороссии [Текст] (отв. ред. В.Н. Захаров ; Рос. ист. об-во; Ин-т рус. истории Рос. акад. наук. - Москва: Центр гуманитарных инициатив, 2018. - 864 с.