Тоталитарные формации характеризуются сознательным искажением не только политических, но и общественных законов.
Художников заставляют работать в условиях жесткого государственного прессинга и всеобъемлющей цензуры. Наибольшее непринятие органов власти в СССР вызывали "западные", "идейно чуждые" формы искусства. Едва ли не меньше всего шансов дойти до своего потребителя имела рок-музыка. Музыканты, работающие в этом направлении, довольно часто в текстах обращаются к социальной проблематике. Рок предполагает некий протест, но против чего же (согласно официальной партийной идеологии) могли протестовать жители Страны советов, в которой уже построен социализм и быстрыми темпами приближается окончательная победа коммунизма?!
Советские чиновники не могли допустить, чтобы население выбирало формы и виды искусства на свой вкус. Логика была прямолинейная: сегодня люди выбирают, какую музыку им слушать, завтра - какие книги читать, а послезавтра может дойти и до всеобщих выборов генсека ЦК КПСС?!
И если "западные" музыканты смело поднимали темы, действительно волновавшие общество, то "официальным рокерам" в СССР максимум разрешалось воспевать людей "героических профессий", например каскадеров или космонавтов. Впрочем, остановить движение колеса истории невозможно. Музыкантам-любителям, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, удавалось, фактически в подпольных условиях, заниматься творчеством, давать концерты, распространять аудиозаписи.
Первые самодеятельные рок-группы появились в СССР в начале 1960-х. Эпицентрами распространения новой музыки стали мегаполисы: Москва, Ленинград, Свердловск, почти "иностранная" Прибалтика и пограничные города, в частности Львов. Несмотря на "железный занавес", жители СССР имели много возможностей ознакомиться с рок-классикой. Записи привозили иностранные студенты, спортсмены, артисты, дипломаты, их получали в посылках от родственников из США, Канады, других стран. Соседство с Европой значительно упрощало жизнь меломанам Львова: был разрешен выезд к прямым родственникам в Польшу, можно было вполне легально подписаться на польские журналы Kobieta i Życie, Panorama; чешский Melodie и т.п. Пластинки польской фирмы Muza стоили почти ползарплаты советского инженера, но спрос на них значительно превышал предложение.
Новая мода на рок-музыку в Прибалтике или Галичине приобрела ярко выраженный политический подтекст. Ведь эти регионы лишь несколько десятилетий находились под российской оккупацией, и, соответственно, весьма сильным было сопротивление всему советскому. Скажем, свой последний бой бойцы УПА П.Пасичный, О.Цетнарский и М.Пальчак дали оккупантам в апреле 1960-го на Тернопольщине. Ряд героев скрывались еще несколько десятилетий и вышли из подполья лишь с возрождением независимости Украины в 1991 г. Борьба продолжалась, во Львове регулярно возникали подпольные антисоветские группы, на которые охотились карательные органы. Так, в 1961-м были арестованы члены Украинского рабоче-крестьянского союза (Л.Лукьяненко приговорили к смертной казни, которую потом заменили на 15 лет лагерей).
Именно поэтому молодежь, у которой искреннее раздражение или даже ненависть вызвало ВСЕ в парадигме советского общества - от "Пионерской правды" до песен И.Кобзона, с искренним энтузиазмом встретила появление рок-музыки. Для многих из них это невинное, с точки зрения современного человека, хобби превратилось в личную борьбу, в сопротивление Системе, уничтожавшей их родителей и дедов…
Количество самодеятельных групп возрастало в геометрической прогрессии. Музыканты играли в студенческих общежитиях, клубах и на дискотеках. Конечно, большие залы собирали лишь самые известные и талантливые группы.
Советская власть усматривала опасность для себя не только в подпольных концертах самодеятельных групп, но даже во вполне законных выступлениях музыкантов. Ведь на них, в отличие от многочисленных "субботников", митингов или демонстраций, куда людей обычно сгоняли принудительно, под расписку, посетители собирались добровольно, вели себя расковано, пели, общались и т.п. Следует вспомнить, например, официальный концерт компании "Блиц" в Ленинграде в 1981 г., который закончился массовым избиением меломанов… милицией.
Напомню, что музыканты перепевали песни "Битлз", что в начале 1980-х уже отнюдь не могло считаться в СССР откровенно антисоветской провокацией. Впрочем, бдительным карательным органам все же удалось усмотреть "криминал". После окончания концерта толпа почитателей двигалась в сторону ближайшей станции метро, продолжая петь песни "Битлз". Подчеркнем, это отнюдь не напоминало шествие, например, футбольных ультрас, которое сопровождалось бы битьем витрин и поджогом авто. Наоборот, миролюбивая гурьба, преимущественно студенческой молодежи, пела песни о любви на английском языке. Однако из милицейской машины через громкоговоритель людям приказали перестать петь и разойтись. Но выполнить приказ разойтись было физически невозможно, поскольку все и так расходились по домам, а к станции метро вела лишь одна улица. Впрочем, абсурдные приказы были только поводом. Еще задолго до окончания концерта возле Дворца спорта припарковали автобусы с спецназовцами, которым и была дана команда разогнать людей.
Вот как описывают те события свидетели: "Паника началась, когда вырубали первых, точнее, битломанов, шедших последними. Если бы они заметили это нападение раньше, битломаны, возможно, могли бы дать отпор атакующим, что тоже спорно, - на них бежали профессионалы рукопашного боя, но сейчас, когда задние ряды упали на газон под ударами в спину - били в основном в поясницу ногами, - мы это видели четко, началась паника, и, сбивая друг друга, битломаны рванули на проезжую часть улицы. Бойцы преследовали их, били по дороге тех, кто уже лежал, и настигали беглецов, сбивали их с ног ударами в спину, по затылку, по коленям, по почкам... Кое-кого уже тащили в автобусы - наверное, тех, кто пытался все-таки защитить честь и достоинство советского гражданина, как говорили сами милиционеры при составлении протокола".
В СССР любые проявления самоорганизации населения (прежде всего, когда речь шла о просвещенной, интеллигентной среде) вызывали подозрения и беспокойство у карательных органов. Соответственно, группам, не только перепевавшим западных классиков, но и исполнявшим собственные песни, в которых поднимали более глубокие темы, путь на сцену (даже в провинциальных ДК) был практически закрыт. Мечтой музыкантов была не слава или коммерческий успех, а желание быть услышанными, высказать свою мысль, ибо иных путей донести свое творчество до слушателей у них не было.
Лидер и идеолог компании "ДК" сдавал пленки со своими записями в комиссионные магазины: "Мой расчет был прост. Человек покупал пленку, и до того, как что-то на нее записать, из любопытства прослушивал, что там записано. Таким образом, альбомы "ДК" могли стать собственностью каждой советской семьи". О каких-либо коммерческих дивидендах в таком случае речь не шла, действия музыкантов были чем-то средним между хождением в народ интеллигентов-просветителей конца ХІХ в. и прогрессорством, о котором писали в своих произведениях гениальные фантасты, братья Стругацкие.
Довольно часто это был промоушен наоборот. Если в западных странах талантливых музыкантов ожидали концерты, гонорары и слава, то в СССР тех, кто не желал вписываться в Систему, - вызовы "на беседы" в КГБ, аресты и принудительное лечение в психиатрических больницах. Пока группа играла в глухой провинции, карательные органы могли смотреть на ее деятельность сквозь пальцы, но выход на широкую аудиторию грозил почти смертельной опасностью. После того как песни ленинградской компании "Трубный зов" в 1983 г. прокрутили в эфире западных радиостанций "Голос Америки" и Би-Би-Си, лидера компании В.Баринова арестовали и упекли в психиатрическую больницу. Впрочем, советской психиатрии не удалось сломить музыканта, и власть пошла на более жесткие меры. По приговору суда двое участников компании получили по несколько лет заключения. Аналогичной была судьба многих музыкантов-любителей. Так, уничтожать группу "Бед бойз" начали сразу после того, как в 1985 г. несколько композиций прозвучали в эфире канадского Radio Toronto. После арестов и "бесед" в КГБ группа прекратила свое существование.
Упомянутые группы были наказаны лишь за магнитофонные записи песен, которые вышли в эфир иностранных радиостанций, условно говоря, - за несколько минут славы. Никакого публичного концерта им дать так и не удалось. Довольно быстро музыканты поняли, что любые заграничные контакты могут вызвать негативные последствия. Появление западных корреспондентов на концерте или передачу музыкальных записей за границу пристально отслеживали работники карательных органов. Как правило, подобные дела КГБ доводил до конца: "виновных" должно было постигнуть наказание.
Вопрос "вредного влияния идеологически чуждой музыки" находился под постоянным контролем высшего руководства СССР. Так, на июньском пленуме ЦК КПСС в 1983 г. выступил секретарь ЦК КПСС К.Черненко с докладом "Актуальные вопросы идеологической, массово-политической работы партии". В своей речи он уделил внимание и музыкальной проблематике: "Нельзя, например, не учитывать то, что на волне этой популярности иногда всплывают музыкальные ансамбли с программами сомнительного рода, что наносит идейный и эстетический вред. Тщательнее нужно подходить к отбору чужеземного духовного продукта, который мы получаем по культурному обмену… Нельзя забывать, товарищи, что здесь на первом месте должен быть не коммерческий, а политический подход".
Так на высшем государственном уровне музыкальный продукт объявили инструментом политической борьбы. И именно в таком направлении работала машина советской пропаганды. Следует вспомнить здесь и статью Ю.Филиппова "Барбаросса рок-н-ролла", которую через несколько месяцев после упомянутого выступления К.Черненко опубликовала "Комсомольская правда". Статья была почти на целую страницу, и по количеству идеологических клише может считаться своеобразным памятником эпохе. Официальная пропаганда целеустремленно и настойчиво формировала образ "врага". Человеческий спектр эмоционального восприятия мира максимально сузили до "черное–белое", "мы–они", "друзья–враги". С "врагами" борются, их беспощадно уничтожают как морально, так и физически.
Именно в таком духе агрессивного противопоставления "наших людей" "врагам" и была написана статья. Она полностью посвящена рок-музыке, которая, по мнению автора, является не чем иным, как инструментом "идеологической войны" Запада против СССР. Автор смело цитировал тайные документы НАТО: "Захватить молодежь СССР идеалами Запада - наша задача" (вопрос, как именно обычный корреспондент мог получить доступ к сверхсекретным документам, в которых речь шла о подрывной деятельности по уничтожению СССР, очевидно, не должен был волновать читателей). Разве же за право молодежи слушать музыку, которая ей нравится, "деды воевали", – сердился Филиппов. Статья содержала и упоминание о трансляции в эфире западной радиостанции песен компании "Трубный зов" - конечно же, в максимально негативном контексте. Автор, забыв, что в СССР была провозглашена свобода вероисповедания, обвинял музыкантов в "откровенной религиозной пропаганде", правда, замалчивая, что за свою "свободу веры" лидер группы уже отбыл и принудительное "лечение" в психиатрической больнице, и тюремное заключение.
Наступление на рок-музыкантов в СССР шло широким фронтом. Так, в опасности были и те, кто отваживался переписывать песни "антисоветских" музыкантов. Ведь определенная часть общества в СССР, несмотря на идеологическую обработку, не желала слушать официозно-фальшивую эстраду. Людям, которые просто хотели слышать любимую музыку, приходилось выдумывать конспиративные схемы, которым могли бы искренне позавидовать и профессиональные разведчики. В разных городах возникали подпольные центры звукозаписи, в которых переписывали музыкальные новинки и обменивались ими.
Впрочем, рано или поздно серьезные проблемы с карательными органами начинались у всех владельцев подпольных студий звукозаписи. Аресты и конфискация музыкальной и звукозаписывающей аппаратуры стали обыденным явлением. Если музыкальные записи распространялись на коммерческой основе, то это квалифицировали как незаконную трудовую деятельность, проще говоря - спекуляцию. Если на идейной основе, тогда карательные органы искали антисоветчину.
Заметим, что для украинских групп путь к потребителю был значительно сложнее, потому что если песни исполнялись на украинском языке, то добавлялось еще и обвинение в национализме. За такую "вину" на одном из всесоюзных конкурсов в 1972 г. под репрессии попала группа "Арника". Вспомним и львовскую группу "Супер вуйки", возникшую в середине 1970-х. Уникальность группы, по мнению его лидера и вокалиста, заключалась в том, что молодые люди стремились быть свободными в творческом поиске - исполняли исключительно репертуар, который им нравился (как собственные песни, так и хиты мирового рока), никакой "совковой" песни.
Понятно, что такой "несогласованный" репертуар, когда не воспеваешь советскую действительность, не славишь партию или хотя бы "человека труда", было нелегко донести до своего слушателя. К тому же, как сами музыканты, так и их почитатели поражали и своим откровенно "несоветским" видом: длинные волосы, джинсы клеш и т.п. Концерты "Супер вуйков" вызывали искренний восторг у публики и не менее искренний испуг у администрации заведений, в стенах которых компании иногда удавалось играть. Часто концерты заканчивались отключением света и вызовами милиции. Музыкантами интересовались и в КГБ. Начали вызвать "на беседы", запрещать концерты. Каждое выступление перед публикой становилось событием, маленькой победой над системой советской бюрократии. В 1981 г. последний концерт компании закончился громким скандалом и конфискацией аппаратуры. После чего "Супер вуйки" вынуждены были надолго прекратить музыкальную деятельность.
Особо нужно вспомнить, какое огромное количество представителей силовых органов СССР занималось самодеятельными музыкантами. Прослушивали телефоны, контролировали корреспонденцию, устраивали облавы на меломанов, отслеживали подпольные концерты, врывались на "квартирники" с проверками документов, вызвали на "беседы"... Хлопотной, но абсолютно сюрреалистичной, с точки зрения адекватно мыслящего человека, работой занимались тысячи людей.
Вместе с тем репрессии карательных органов привели к тому, что рок-музыка и для музыкантов, и для слушателей стала чем-то несравненно большим, чем просто музыка как способ проводить досуг. Можно согласиться со словами известного рок-музыканта, главы Львовского рок-клуба и автора первой львовской рок-энциклопедии Ю.Перетятко: "Рок-культура была своеобразным вызовом тоталитарной системе, чистым глотком свободы, который давал возможность быть собой". Преследование и постоянная травля делали из меломанов настоящих подпольщиков, длинные волосы ("хаер" на молодежном сленге) становились символом, почти флагом борьбы, вызовом Системе. Для некоторых же грань между музыкальной и диссидентской деятельностью оказалась практически стертой.