В 7.49 по гавайскому времени 8 декабря 1941 г. (в Европе это было еще 7 декабря) японская палубная авиация нанесла внезапный сокрушительный удар по кораблям в гавани передовой базы Тихоокеанского флота США - Перл-Харборе. В военную историю США этот день вошел как "День позора". Но и день загадки тоже. Когда отгремела Вторая мировая, выяснилось, что в Вашингтоне не могли не знать о намерении Японии напасть на Соединенные Штаты, так как уже тогда читали часть японских шифров почти "в реальном времени". Тогда почему оказался возможным Перл-Харбор? В разное время девять (!) официальных комиссий в США занимались расследованием причин произошедшего, но выводы этих комиссий не удовлетворили даже мир собственной "официозно-академической" американской исторической науки. Впрочем, в формате небольшой статьи всю предысторию и историю атаки на Жемчужную Бухту (именно так переводится с английского словосочетание Перл-Харбор) рассказать, конечно, совершенно невозможно. Поэтому автор ограничился лишь двумя, но, пожалуй, наименее известными эпизодами: "репетициями катастрофы" (а таковые проводились, по крайней мере, дважды) и "ультиматумом 26 ноября" (который, собственно, и привел к Войне 1941–1945 гг. на Тихом океане, а через несколько дней - и к полномасштабному вступлению США во Вторую мировую войну).
Начало: "повесть о будущей войне"
Пожалуй, все началось еще в 1932-м. Тогда на совместных с армией Соединенных Штатов учениях флота отрабатывалась оборона Гавайев. Командующий "эскадрой вторжения" адмирал Ярнелл вышел с баз в Калифорнии и… "выкинул фортель". Оставив позади линкоры и даже крейсеры оперативного соединения, он устремился к Гавайским островам всего лишь с двумя авианосцами - "Саратога" и "Лексингтон". Без прикрытия. На Гавайях же тем временем предвкушали появление в виду островов всей эскадры и собирались дать ей "условное сражение" так сказать "в классическом стиле".
Однако Ярнелл не оправдал ожиданий. За полчаса до рассвета 7 февраля 1932-го он поднял с подошедших на 40 миль (1 морская миля = 1,852 км) к Гавайям авианосцев 152 самолета. С первыми лучами света они подвергли внезапной "бомбардировке" аэродромы вблизи Перл-Харбора, "уничтожили" дислоцированные на них самолеты и завоевали полное господство в воздухе. Урок был ясен. В 1936-м японская военно-морская академия выпустила "Исследование стратегии и тактики в операциях против США". Вывод гласил: "В случае базирования главных сил американского флота в Перл-Харборе военные действия надлежит открыть внезапными ударами с воздуха".
Очередные совместные учения флота и армии в апреле 1937-го подтвердили справедливость японского анализа. К Гавайям вновь подступила "эскадра вторжения" - 111 вымпелов, имевших на 4 авианосцах более 300 самолетов. Вновь аэродромы на о. Оаху были внезапно "разгромлены" с воздуха. А уже на следующий день прошла высадка десанта. Посредники сочли, что из крупных боевых кораблей "условные потери условно нападавших" - один линкор. То, что эти свершения может не только повторить, но и превзойти флот другой державы, тогда как-то никому в голову не приходило. Кроме японцев, разумеется. Но они не особо афишировали свои мысли…
В ночь с 11 на 12 ноября 1940 г. теория стала практикой. Эскадренный авианосец "Илластриес" Средиземноморского флота Его Величества подошел на 170 морских миль к главной базе итальянского королевского флота - Таранто. В светлую лунную ночь штурманы без труда привели 20 торпедоносцев и пикировщиков к цели. В результате попаданий торпед линкор "Кавур" перевернулся на якорной стоянке и затонул, линкоры "Юлий Цезарь" (будущий "Новороссийск", погибший уже под советским флагом в 1955-м) и "Литторио" получили по три торпеды и сели на грунт. Повреждены были также тяжелый крейсер, эсминец и гидроавианосец. Британские потери, можно сказать, оказались смехотворны - всего два самолета.
Итальянцы назвали эти события "Ночь унижения"… Еще бы! Было хорошо известно - торпеды можно сбрасывать с самолетов в районах глубин не менее 24 м. В противном случае они зарывались в грунт. Глубина гавани Перл-Харбора только на фарватере достигала 15 м. Поэтому линкоры считались защищенными от торпедных атак. Считалось, что мелководье "страхует" и корабли в гавани Таранто. Англичане "популярно" объяснили urbi et orbi ("городу - то есть Риму - и миру" - лат.), что это не совсем так - к торпедам "присобачили" деревянные стабилизаторы-поплавки, а возникшее "виляние" 457-мм "сигары" на курсе компенсировали выходом торпедоносцев на дистанцию "кинжального удара".
Неудивительно, что столь обескураживающие уроки привлекли и внимание морского министра США Фрэнка Нокса. "Успех английской атаки с воздуха торпедами по кораблям, стоявшим на якоре в гавани, - писал он военному министру Стимсону, - подсказывает: нужно немедленно принять меры предосторожности для защиты Перл-Харбора от внезапной атаки в случае войны между США и Японией". И меры были "приняты". 13 месяцев спустя японские торпедоносцы будут сбрасывать в воды Жемчужной бухты торпеды… правильно, с деревянными поплавками. От их попаданий линкор "Оклахома" перевернется и затонет прямо на якорной стоянке - 400 человек задохнутся запертыми в отсеках. No comment…
Естественно, что рано или поздно кто-то должен был сказать - президент и главнокомандующий вооруженными силами США Франклин Делано Рузвельт попросту "подставил под разгром" Тихоокеанский флот Соединенных Штатов. Предательство? О нет, всего лишь "жертва фигуры" - мол, не было иного способа ввести США в войну. А это было жизненно необходимо в интересах как самих США, так и всех (тогда еще будущих) Объединенных Наций. Причем срочно.
Что же, версия имеет право на существование. Но действительность, думается, была все же несколько сложнее.
Американский ультиматум Японии от 26 ноября 1941 года
Если правительство США стремилось к тому, чтобы оттянуть вооруженный конфликт с Японией, то Вашингтон должен был пойти на "модус вивенди". Государственный департамент и командование вооруженных сил США, зная об этой установке правительства, считали ее разумной.
Той же точки зрения придерживались и японцы. 22 ноября 1941 г. японский министр иностранных дел Того телеграфирует своим представителям в США: "Нам страшно трудно изменить дату, установленную в моей телеграмме №736. Вы не можете и догадаться о причинах, по которым мы хотим урегулировать японо-американские отношения к 25-му, однако, если в течение ближайших трех или четырех дней вы сможете закончить ваши переговоры с американцами, если подписание соглашения может быть завершено к 29-му, если окажется возможным обменяться соответствующими нотами, если мы сможем добиться понимания с Англией и Голландией и, коротко говоря, если все будет завершено, мы согласны ждать до этого дня. Но эту дату абсолютно нельзя изменить. После нее события будут развиваться автоматически".
В тот же день 22 ноября и Государственный департамент выработал американский проект "модус вивенди" сроком на 90 дней. Его отличие от японского "плана Б" заключалось главным образом в том, что США требовали немедленного вывода японских войск из Южного Индокитая, а в северной части этой страны должно было остаться не более 25 тыс. японских солдат. Остальные американские условия, в целом совпадали с японскими предложениями.
Объяснить мотивы американского правительства в последующие 12 дней до начала войны значительно труднее.
Утром 25 ноября состоялось полуторачасовое совещание государственного секретаря Хэлла, военного министра Стимсона и морского министра Нокса. Участники согласились, что нужно передать американские предложения Японии. О том, что еще говорилось на этом совещании, данных нет. В 11 часов утра все трое прибыли в Белый дом, где с участием генерала Маршалла (начальника штаба армии) и адмирала Старка (главнокомандующего флотом) состоялось еще одно полуторачасовое совещание у президента. О нем почти нет сведений, за исключением загадочной записи в дневнике Стимсона: "Президент, вместо того чтобы обсуждать "Виктори Пэрейд" ("Парад Победы"; условное обозначение действий США в случае их участия в войне в Европе -С.Г.), занялся только вопросом об отношениях с Японией. Он указал, что на нас, по-видимому, будет совершено нападение, быть может, не позднее следующего понедельника (30 ноября), ибо японцы, как известно, атакуют без предупреждения. Что нам делать? Проблема сводится к тому, как нам сманеврировать, чтобы Япония сделала первый выстрел, и в то же время не допустить большой опасности для нас самих. Это трудная задача".
Нет сомнения в том, что в Белом доме должное внимание было уделено сообщениям, поступившим из Берлина 25 ноября 1941 г., - там с большой помпой был продлен на пять лет "Антикоминтерновский пакт". На это в Вашингтоне смотрели серьезно. Но тут же поступили разведывательные данные, указывавшие, что Япония, по-видимому, собирается "поскользнуться", оправдав самые мрачные опасения Рузвельта. Было замечено 30–50 судов с войсками южнее Формозы (Тайваня), следовавших, по-видимому, к берегам Индокитая.
Вечером 25 ноября Стимсон отправил докладную об этом президенту, а с утра на следующий день позвонил ему и осведомился о судьбе документа. "Президент буквально взорвался, так сказать, взлетел в воздух, - записал Стимсон в дневнике. - Он сказал, что пока не видел докладной, но вся обстановка изменилась. Это свидетельство вероломства японцев. Они ведут переговоры и полнейшем перемирии - полном выводе войск (из Китая) - и в то же время направляют эту экспедицию в Индокитай".
За гневными словами - разгневанная проза очередного американского ответа. Рузвельт преисполнился решимости проучить японское правительство. Он вызвал Хэлла и потребовал взять твердый тон в переговорах. Проект "модус вивенди" был отброшен. В большой спешке в государственном департаменте был подготовлен пространный документ - "программа десяти пунктов". Эти "пункты" первоначально предлагались для дальнейшего обсуждения в случае принятия "модус вивенди". Теперь, когда от него отказались, им предпослали героическое вступление - о приверженности США высшим принципам мира и т.д.
Конкретно США предлагали Японии заключить многосторонний пакт о ненападении на Дальнем Востоке; подписать коллективный договор о целостности Индокитая; вывести все войска из Китая; США и Япония будут поддерживать в Китае только чунцинский режим; оба правительства вступят в переговоры о заключении торгового договора. Наконец, ни одно из соглашений, участниками которого являются соответственно США и Япония, не должно толковаться как противоречащее данному американо-японскому соглашению. Таковы были основные положения этого изумительного документа. Коротко говоря, Соединенные Штаты предлагали Японии восстановить по доброй воле положение, существовавшее на 18 сентября 1931 г., то есть до начала японских захватов. На всем протяжении американо-японских переговоров в 1941 году правительство США не выдвигало условий, хотя бы отдаленно напоминавших "программу десяти пунктов".
В 5 часов вечера 26 ноября Хэлл вручил подготовленный в пожарном порядке ответ японским представителям Номура и Курусу. Послы, бегло прочитав документ, не могли поверить глазам. Они осведомились о судьбе "модус вивенди". Хэлл заявил, что в руках послов ответ. Государственный секретарь заметил, что "его линчуют, если выяснится, что нефть поставляется в Японию". Номура возразил: "Иногда государственные деятели, придерживающиеся твердых убеждений, не имеют симпатий у общественного мнения, только мудрецы могут понять будущее и порой нести мученический венец, однако жизнь коротка, и каждый должен выполнить свой долг". Курусу присовокупил: американский ответ "равносилен концу переговоров". Хэлл, по словам Курусу, остался "тверд, как скала". На том и расстались.
Действительно, американский ответ, который написали чиновники госдепартамента под водительством Хэлла 26 ноября 1941 г., был программой-максимумом, когда-либо выдвигавшейся Соединенными Штатами в отношении Дальнего Востока и Тихого океана. Крупнейший американский историк первой половины ХХ века Чарльз А. Бирд подчеркнул: "Никогда в истории американских дипломатических отношений с Востоком, если можно доверять опубликованным материалам, правительство США не предлагало Японии немедленно убраться из Китая под замаскированной угрозой войны и под давлением экономических санкций, которые могли привести к войне. Даже самые отчаянные империалисты, действовавшие под эгидой республиканской партии, никогда не осмеливались официально применять эту доктрину в отношениях с Японией - соблюдать в Китае политические и экономические принципы, когда-то сформулированные в лозунге, на первый взгляд носящем справедливый характер - Открытые Двери, а на деле - старую формулу республиканской партии, предусматривающей американское вмешательство в Китае, а также руководствоваться принципами международной морали, изложенными Хэллом… Президент Рузвельт пошел на то, что не осмеливались сделать империалисты-республиканцы: он поддержал решительными экономическими санкциями опасный, хотя и обветшалый жупел Открытых Дверей, а в переговорах с Японией довел дело до выдвижения максимальной программы, которая вела к войне на два фронта. Антиимпериалисты, как демократы, так и республиканцы, могли легко различить в меморандуме его смысл - старый империализм в новых одеждах".
Рубикон был перейден. И Франклин Рузвельт это отлично понимал. Он не допускал (будучи полным дилетантом в военных вопросах) лишь одного - что ответ японцев может оказаться таким сокрушительно успешным, как это произошло на рассвете 8 декабря. Впрочем, в оправдание президента США можно сказать то, что в исходе войны этот успех противника все равно ничего не изменил. Да и не мог ничего изменить. В принципе. Слишком уж неравны были (и не в пользу Японской империи) военно-экономические потенциалы сторон. Но это - уже совсем другая история…