Среди множества киевских святителей у паломников испокон веков особой популярностью пользуются мощи великомученицы Варвары - считается, что нетленные останки этой святой способны излечить от любых болезней, стоит только прикоснуться к ним и прочитать соответствующую молитву.
И не только сами мощи, но даже находящиеся рядом предметы приобретают чудодейственные свойства. А потому в старину не было ничего удивительного в том, что в раке (ковчеге с мощами святого/-ой, изготовленном в форме гроба) Варвары всегда лежало множество колечек, иконок, крестиков, которые, после освящения, служили своим хозяевам в качестве талисманов и оберегов.
Причем вера в силу этих освященных предметов жила не только в простом народе. Заветные колечки от Варвары были у гетмана Украины Ивана Мазепы, российских императриц Елизаветы Петровны и Екатерины II, писателя князя Ивана Долгорукова, графини-схимницы Анны Орловой-Чесменской, гетмана Украинской Державы Павла Скоропадского, поэта Осипа Мандельштама и его жены - писательницы Надежды Хазиной…
Но там, где есть вера, всегда найдется место и спекуляциям. С давних времен киевские мещане, золотых дел мастера изготовляли колечки и крестики с именем великомученицы и продавали их местным торговцам. Те, в свою очередь, сбывали эти поделки богомольцам, со всех сторон стекавшимся в стольный град Киев. Паломники приносили их на освящение в Свято-Михайловский Златоверхий монастырь, где хранились мощи святой. В первой трети XIX века, когда границы Российской империи значительно отодвинулись от Киева, а развитие города получило дополнительный импульс благодаря Контрактам, доходы от продажи сувениров с именем Варвары значительно возросли. Спрос на поделки буквально с каждым днем продолжал лишь увеличиваться.
Естественно, в таких условиях нашлось немало желающих монополизировать, говоря современным языком, "бренд Варвары-великомученицы". Наибольшие шансы осуществить эти намерения были, разумеется, у Свято-Михайловской обители, ведь именно там хранились мощи святой. В конце 1830-х годов монастырское начальство возбудило вопрос о незаконности изготовления колечек с именем Варвары частными мастерами. Но поскольку юридических оснований получить монополию у святых отцов не было, то они для достижения результатов, скажем так, стали использовать свое "служебное положение", надеясь, что российский бюрократический бардак позволит осуществить задуманное.
В сентябре 1837 года в Киеве в непродолжительной командировке находился штабс-капитан Черноморского флота Скандраков. Перед отъездом он, как было принято, посетил Лавру, Ближние, Дальние пещеры и другие святые места, купил на Печерске для подарков родным и знакомым 37 штук серебряных перстней с надписью "св. великомученица Варвара" и отослал их с унтер-офицером в Свято-Михайловский монастырь для освящения при святой раке. Однако, когда обряд освящения уже подходил к концу, на унтер-офицера обратил внимание наместник обители, и, узнав, что кольца куплены в частной, а не монастырской лавке, отобрал их "как запрещенный для вольной продажи товар".
Проведав об этом и не понимая истинных причин "ареста" сувениров, Скандраков заехал в лавку купца, получил от него расписку о продаже 37 перстней и отправился "искать правду" в Свято-Михайловский монастырь.
Здесь ему пришлось объясняться с самим настоятелем, преосвященным Иннокентием (Борисовым), епископом Чигиринским, викарием Киевской митрополии. Между прочим, это был выдающийся педагог-новатор, сумевший в казарменных условиях николаевской России полностью реформировать систему преподавания богословия; его откровенно отрицательная роль в данной истории лишний раз подтверждает тезис о том, что мир далеко не черно-белый. На вопрос штабс-капитана, на каком основании задержаны присланные им для освящения перстни, преосвященный ответил: "На том основании, что оные без пробы, и что никто из вольнопромышленников по закону не имеет права продавать таковые, кроме монастыря". Напрасно Скандраков доказывал, что по закону проба на вещах, имеющих вес менее золотника (4,266 г), не проставляется. Иннокентий (Борисов), стремясь побыстрее отделаться от неудобного правдолюбца, заявил, что колец не возвратит, а перешлет их гражданскому губернатору "с просьбой взыскать с продавца по законам".
Услышав столь безапелляционный ответ, Скандраков также поспешил к гражданскому губернатору. Уж неизвестно, на счастье или на беду штабс-капитана, но в то время эта должность была вакантна, а потому жалобой офицера занялся киевский вице-губернатор Яков Иванович Пенкин. Он успокоил Скандракова, пообещав тому, что по рассмотрению дела ему будут высланы или сами кольца, или, если выяснится факт незаконной продажи, взысканные с виновников деньги. Пришлось штабс-капитану в срочном порядке приобретать для родных и близких новые гостинцы.
В тогдашние времена бюрократического всевластия вице-губернатор, после отъезда Скандракова, мог спокойно отложить его дело на самую дальнюю полку. Но как грамотный администратор, прошедший хорошую выучку еще в штабах Кутузова и Барклая де Толли, Пенкин прекрасно понимал, насколько для Киева важно урегулирование вопроса торговли сувенирами с именем Варвары-великомученицы. Потому вице-губернатор отправил преосвященному Иннокентию письмо с просьбой разъяснить свои действия.
Ответить киевский викарий соизволил лишь спустя месяц! Иннокентий (Борисов) повторил все те аргументы, которые высказывал Скандракову: а) на кольцах не стоит проба; б) частные торговцы не имеют право продавать подобные поделки самостоятельно, без участия монастыря. В заключение отец настоятель настойчиво просил вице-губернатора наказать виновных "в нарушении церковной собственности" и принять меры по недопущению таких нарушений в будущем. К письму прилагались также изъятые у штабс-капитана перстни.
Пенкин немедля переслал ответ в Киевское губернское правление с поручением дать правовую оценку действиям преосвященного Иннокентия. В свою очередь отец настоятель также отправил в правление письмо, в котором разъяснял, что под нарушением церковной собственности он понимал использование имени святой Варвары без разрешения Свято-Михайловского монастыря.
Трудно сказать, некомпетентность ли сотрудников правления, авторитет епископа либо какие-то другие причины заставили чиновников пройти мимо очевидного - указа, подписанного Николаем I 30 августа (11 сентября) 1829 года, согласно которому золотые и серебряные изделия весом менее двух золотников освобождались от клеймения, и не запрещались их частные (не монастырские) изготовление и продажа с выгравировкой имен святых. Вместо этого правление постановило поручить городской полиции отыскать изготовителя полученных от Иннокентия (Борисова) колец и установить, имел ли данный мастер право работать с серебром и почему не апробировал изделия, а также почему хозяин лавки на Печерске продавал неклейменую продукцию. Кроме того, полиции вменялось в присутствии члена городской думы освидетельствовать в киевской пробирной палате эти злосчастные кольца и установить их пробу.
Минул месяц, а воз и ныне там - полиция и не думала выполнять поручение. И даже нарочитый нагоняй от Пенкина привел лишь к формальной отписке: мол, указ не может быть исполнен по вине городской думы, не приславшей своего сотрудника для участия в освидетельствовании колец. Был послан нагоняй и думе. Наконец, в декабре 1837 года киевская пробирная палата вынесла вердикт, что представленные серебряные перстни имеют установленную 84-ю пробу, но клеймить их не надо, ибо вес колец менее двух золотников. Свой вердикт палата основывала на том самом николаевском указе от 1829 года. Отдельной строкой, опять-таки, с ссылкой на указ, было прописано, что частные мастера имеют право свои изделия маркировать именами святых без согласия монастырей.
Казалось бы, после заключения пробирной палаты все встало на свои места. Но… в бюрократической системе простым ничего не бывает - круги по воде от брошенного камня уже пошли, увлекая в скандал все новых и новых участников. Киевская полиция, не получая от губернского правления предписания о прекращении дела и руководствуясь прежними постановлениями, еще целый год таскала на допросы изготовителя и продавца этих самых злосчастных колец.
И только в январе 1839 года губернское правление постановило данное дело закрыть, а перстни выслать-таки в Николаев начальнику штаба Черноморского флота для вручения штабс-капитану Скандракову. При этом последний обязан был заплатить за пересылку 4 руб. 80 коп. (Для сравнения: согласно "Статистическому описанию Киевской губернии" И.И. Фундуклея в 1845 году средняя цена четверти ржи [четверть - российская единица измерения объема сыпучих тел = 209,912 л] составляла примерно
12 руб.) Однако офицер платить отказался, справедливо полагая, что первопричиной всего скандала явился незаконный арест колец настоятелем Свято-Михайловского монастыря, а потому тот и должен оплатить все издержки.
Флотское начальство, встав на сторону штабс-капитана, направило в Киев свой протест. Губернское правление вынуждено было согласится с возражениями Скандракова и переадресовало требование по уплате издержек за пересылку колец в Свято-Михайловский монастырь. Однако преосвященный Иннокентий проигнорировал приказ властей.
Окончательную точку в деле пришлось ставить уже другим действующим лицам. В марте 1842 года преосвященный Иеремия, преемник Иннокентия (Борисова), писал киевскому гражданскому губернатору Ивану Ивановичу Фундуклею:
"…требуемым Вашим превосходительством 4 руб. 80 коп. ассигнациями по распоряжению моему взяты из экономических монастырских сумм и отосланы в Киевское губернское правление".
Тем и закончился скандал, спровоцированный наместником Свято-Михайловской обители, и продлившийся целых пять лет.