С исчезновением с политической карты Галицко-Волынского княжества эстафету защитника православного населения Юго-Западной Руси подхватило Великое княжество Литовское.
Как отмечал еще украинский историк Владимир Антонович, это государство, стремительно развившееся в середине XIV века, состояло из двух элементов, разительно отличавшихся в этнографическом, религиозном, бытовом и культурном отношениях. Коренная народность, литвины (литовцы), положившие начало государству и выдвинувшие из своей среды княжескую династию, занимали менее 1/10 всей территории Великого княжества и не обладали ни письменностью, ни устоявшимися формами общественного быта, ни исторической государственной традицией. В противовес им русинские земли принесли с собой богатейшую общественную культуру, выработанную длительным историческим опытом и усиленную христианством, в то время единственным проводником передовых знаний.
При таком разительном превосходстве подчиненных земель над главенствующей народностью последняя стала постепенно подчиняться культурному русинскому влиянию. Литовские князья начали принимать крещение по православному обряду, вступать в родственные связи с князьями бывшей Киевской Руси, перенимать язык, быт, понятия, традиции и письменность русинского населения. Очень скоро русинский (историки называют его старобелорусским или староукраинским) стал не только разговорным, но и официальным языком, на нем писались грамоты и творился суд, причем не только в русинских, но и в коренных литовских землях. Точно так же постепенно, мирным путем, в Великом княжестве Литовском распространялось православие, основывались и наделялись поместьями новые православные церкви и монастыри.
Однако у этой идиллической картины мирного развития обнаружился злейший враг - католическая Польша. Сначала польские претензии ограничивались Подольем и Волынью. А в 1385 г. в результате блестяще проведенной дипломатической операции Польша получила возможность влиять на всю территорию Великого княжества Литовского. Тогда была подписана Кревская уния - династический союз, согласно которому литовский Великий князь Ягайло, вступив в брак с польской королевой Ядвигой, был провозглашен польским королем Владиславом II Ягайло. При этом Ягайло обязался перейти в католицизм и обратить в него всех своих подданных, а также присоединить к Польскому королевству подвластные литовские и русинские земли. Конечно, выполнить в полном объеме эти обещания на тот момент не представлялось возможным (полное слияние двух государств в федеративную державу Речь Посполитую произошло лишь в 1569 г., после Люблинской унии, однако ВКЛ сохранило широкую автономию), но Ягайло попытался сделать все от него зависящее. Первым шагом стало насильственное крещение литовских язычников по католическому обряду. Затем было объявлено о предоставлении литовской католической шляхте тех же прав и свобод, которыми обладала польская шляхта. Наконец, русинские земли поделили на католические епархии и назначили в них католических епископов, в надежде, что жители, привлекаемые льготами и сословным интересом, вскоре обратятся к римской церкви.
Таким образом, для литовской Руси обнаружилась угроза со стороны собственного правительства, попавшего под влияние чуждых польских идей и решившего проводить свои воззрения без какого-либо внимания к национальным интересам большинства населения государства. Русинские области, сознавая наступавшую опасность, как могли, отстаивали свои религиозные, культурные и бытовые традиции. Возглавили эту оппозицию польско-католической экспансии обрусевшие литовские князья в союзе с сохранившими свое влияние в ВКЛ старорусскими фамилиями.
Одним из таких родов, находившимся в первых рядах православно-русинского движения, был род Острожских. Большинство украинцев знают двух представителей этой династии: Великого гетмана Литовского Константина Ивановича и его сына, некоронованного господаря Руси-Украины, претендента на польский и московский престолы Константина-Василия Константиновича Острожских. Но эти прославленные герои действовали в более поздний период нашей истории, мы же поговорим об основателях рода, закрепивших за ним звание защитников православия и русинства.
К слову, защитниками Руси Острожские провозгласили себя сами, задекларировав начинателем рода легендарного первопредка всех русин - Руса. Этот персонаж был известен издавна; польские хроники упоминают трех мифических героев: Чеха, Леха и Руса, которые искали и нашли обещанную Богом землю, поделили ее и "построили" три "королевства". Нетрудно догадаться, что "королевствами" назывались Чехия, Польша и Русь. Подобная генеалогическая легенда, во-первых, служила наглядным доказательством русинской идентичности, имеющей равные права с польской, а во-вторых - обосновывала политическую легитимность Острожских в качестве лидеров православно-русинского движения. Мол, стародавний народ, испокон веков живущий на своей земле, которую нашел и построил прародитель Рус, крестил и просветил его потомок, Владимир Великий, и по сей день опекают кровные наследники Руса и Владимира - князья Острожские.
Но легенды легендами, а род и в самом деле был старинный. Большинство историков склоняется к версии, что Острожские действительно являлись потомками князя Владимира - Великого крестителя Руси! Расходятся исследователи в другом: к какой ветви Рюриковичей принадлежали князья? Сами Острожские вели свой род от правителей Галицко-Волынского княжества. Но, скорее всего, это был лишь пиар-ход, направленный на повышение значимости фамилии, такой же, как и в истории с Русом.
Намного перспективнее выглядит версия первого ректора Университета св. Владимира Михаила Максимовича. Согласно старым помянникам (спискам с именами умерших для поминовения во время богослужения или в частной молитве) в киевских церквях, первым из рода, кто стал именоваться князем Острожским, был Дмитрий Юрьевич, сын последнего Пинского князя из фамилии Рюриковичей. Изгнанный из своей вотчины, Дмитрий Юрьевич нашел пристанище у Волынских князей, которые передали ему в правление небольшой удел с центром в городе Острог (ныне город в Ровенской области). Других сведений об этом человеке крайне мало. Известно еще, что после его смерти жена приняла монашеский постриг, отписав монастырю часть своих владений.
Несколько больше данных имеется о втором князе Острожском - Данииле Дмитриевиче. В 1340 г. Галичина подверглась польско-венгерской оккупации. Однако планы захватчиков были сорваны благодаря действиям перемышльского воеводы Дмитрия Дедько и князя Даниила Острожского. Заключив союз с татарами, военачальники смогли не только освободить Перемышль и Львов, но и перенести военные действия на территорию врага - в Краковскую, Сандомирскую и Люблинскую земли. Это позволило хоть ненадолго, но приостановить экспансию Польши на украинские земли.
Наибольшую известность среди первых Острожских приобрел третий князь, Федор Даниилович. Этот человек прожил долгую, полную приключений жизнь. И, как водится, в его истории много белых пятен и противоречий. Впервые имя Федора Острожского упоминается в 1386 г., когда он был назначен Луцким старостой. В том же году особой грамотой польский король Владислав II Ягайло и будущий Великий князь Литовский Витовт Кейстутович не только подтвердили Острожское владение, но и приумножили его городами Заславлем и Корцем (ныне города соответственно Хмельницкой и Ровенской областей).
В конфликте Ягайло и Витовта (фактически это было противостояние двух католических партий - пропольской и "сепаратисткой" литовской; обе группировки отрицательно относились к православно-русинской идее) Федор Даниилович выступил на стороне короля: в 1390 г. он помог полякам защитить Вильно, за что получил новые привилегии и расширил свои владения.
Примечательным выдался для третьего князя Острожского 1410 год. Участие во главе собственного отряда в победоносной Грюнвальдской битве принесло ему не только новое богатство, но и знакомство, скрепленное узами совместно пролитой крови: под Грюнвальдом Федор Даниилович сражался бок о бок с легендарным Яном Жижкой, одним из будущих лидеров гуситского движения в Чехии и Моравии.
В 1422 г. восставшие гуситы (последователи идеолога чешской Реформации Яна Гуса) пригласили литовских князей занять трон Богемии - западной половины современной Чехии. Одним из предводителей отправленного в Прагу пятитысячного литовского корпуса был Федор Острожский. И тут историки кардинально расходятся во мнениях касательно участия князя в Гуситских войнах (1419–1434).
В чешском фольклоре есть сказания о богатыре Федоре, русине из Острога, героически сражавшимся за свободу страны. Реальные же документы свидетельствуют об обратном: Фридрих (Федько), русин из Острога, был беспринципным кондотьером, попеременно воевавшим то на стороне гуситов, то в имперских войсках. И сразу же возникает вопрос: речь идет о Федоре Данииловиче Острожском или же о каком-то другом, неустановленном лице? Главным аргументом сторонников разделения этих двух персонажей является тот факт, что Фридрих упоминается на протяжении всей гуситской саги, в том числе, и после 1430 года, когда князь Острожский уже возвратился на Русь. Наиболее интересной представляется версия, что Федько из Острога - это сын Федора Данииловича.
Как бы то ни было, на родину князь Острожский вернулся обогащенный новыми знаниями в военном деле. Из Чехии он перенес на Русь новый боевой и походный строй, изобретенный таборитами (радикальными представителями движения гуситов) и названный в их честь - "табором". Суть нововведения заключалась в том, что войско во время похода двигалось как бы в подвижной крепости, составленной из нескольких рядов повозок. Перенесенный Федором Острожским в южную Русь "табор" впоследствии неоднократно применялся запорожскими казаками, помогая им одерживать победы над турками, татарами и поляками.
Возврат князя Федора в родные пенаты совпал с кульминацией борьбы, которую вела православно-русинская партия против польско-католической экспансии. Это противостояние, ни на миг не прекращавшееся после Кревской унии, значительно обострилось в 1430 г., когда после смерти не имевшего сыновей Витовта власть в Великом княжестве Литовском перешла к его двоюродному брату Свидригайлу Ольгердовичу - неформальному лидеру русинской партии. В ответ на это польские войска начали оккупацию Подолья и Волыни.
Разумеется, православный русин Федор Острожский не мог остаться в стороне. Если раньше, при выяснении отношений между католиками Ягайло и Витовтом, русинские князья поддерживали ту воюющую сторону, которая обещала больше выгод, то теперь идея выходила на первый план! На долю Острожского выпала защита Подольской земли. Несмотря на превосходство польских сил, Федор Даниилович сумел не только отстоять восточное Подолье до Буга и Мурафы (будущую Брацлавщину), но и овладел таким важным стратегическим пунктом, как Каменец. Дальнейшим его успехам помешала подозрительность Свидригайло Ольгердовича, отозвавшего князя с Подолья.
Надо сказать, что, располагая безоговорочной поддержкой русинской партии, имея сильное войско и способных военачальников, Свидригайло оказался бездарным лидером: он не смог удержаться на той высоте, на какую он был вознесен судьбой. Когда Польша, не достигнув подчинения Великого княжества Литовского с помощью военной силы, принялась за составление заговоров и спровоцировала в 1432 году гражданскую смуту, у Свидригайло так и не нашлось единого плана действий; его политика была непоследовательной, импульсивной и зачастую авантюрной, что, разумеется, отталкивало многих сторонников.
К тому же Великий князь Русинский, каковым провозгласили Свидригайло православные князья, будучи человеком эмоциональным и несдержанным, запросто мог поверить ложному доносу. Что и случилось в отношении Федора Данииловича. Острожского арестовали и четыре месяца продержали в заключении. Освобожден он был благодаря народной любви: опасаясь восстания в тылу, Свидригайло отпустил своего узника.
Несмотря на перенесенное унижение, князь Федор остался верен православно-русинской идее. Ему повезло: в 1435 г., в трагической битве под Вилькомиром, когда из-за бездарности Свидригайло пал цвет русинского рыцарства, смерть обошла стороной едва вышедшего из заключения князя стороной.
Федор Даниилович, переживая поражение русинской идеи, почувствовал, что энергия его сокрушена вместе с тем делом, которому он служил всю жизнь, и которому, как казалось, нанесен окончательный удар. Он решил удалиться от мира и искать успокоения в тиши монастыря. Под именем Феодосия престарелый князь принял постриг и поселился в Дальней пещере Киево-Печерской Лавры. Говорят, в той самой келье, которую обустроил еще сам Феодосий Печерский, потому и взял Федор себе это имя. Но в церковную историю он вошел под своим мирским именем, да еще и с княжеским титулом - ПРЕПОДОБНЫЙ ФЕДОР, КНЯЗЬ ОСТРОЖСКИЙ, ЗАЩИТНИК ПРАВОСЛАВНОЙ ВЕРЫ.
В конце XVI - начале XVII веков он был канонизирован. В 1638-м Афанасий Кальнофойский свидетельствовал, что "преподобный Феодор открыто почивает в Феодосиевой пещере в целом теле"…