Историку как-то неловко писать о будущем, поскольку он прекрасно знает настоящую цену прогнозам. Что-то сбывается, а что-то - нет. И время от времени ты радуешься, когда что-то из прогнозируемого не произошло, и грустишь, когда все-таки совершилось.
У меня по поводу этого несколько печальный опыт. Вместе с коллегой Лидией Смолой я был составителем издания "Украина-2020: границы падения" (Штутгарт, 2010). Над ним работало много экспертов из разных отраслей знаний - от демографов до военных экспертов. Но синтетические сценарии должны писать историк и социолог (т.е. пришлось мне). Обычно в футурологических работах выписывают оптимистичный сценарий, пессимистичный и средний (скептический или с позиции здравого смысла, чтобы тебя не считали неразумным или параноическим пессимистом). Так что же там было из интересного? Ведь прошло 10 лет.
Пессимистичный сценарий предполагал аннексию Крыма Российской Федерацией с целью "защитить" русскоязычное население и "соотечественников". Возможный коллапс ВСУ и руководства государства мог привести к расчленению государства.
Планировалась аннексия на дату окончания предыдущего договора о базировании Черноморского флота РФ в Крыму. Однако потом Янукович подписал Харьковское соглашение, которое подвинуло "повод" вроде бы далеко. Но оценка констант поведения российского руководства оправдалась. Разве что не был предусмотрен Евромайдан как повод к агрессии. Указывалось на проблемы с украинской гражданской идентичностью в Донбассе и некоторых регионах Юга Украины, которые могли способствовать внешней инициализации сепаратистских проектов.
Оптимистичный сценарий предусматривал вхождение в Евросоюз и НАТО. Но любому украинцу вполне очевидно, что произошло, а что - нет. То есть все случилось по "скептическому среднему сценарию". И после Евромайдана, который привел к перезагрузке как внутренних, так и внешних факторов влияния на ситуацию в Украине, 2019 г. внес свои коррективы в то, что социологи называют начальными данными. Мне сейчас их не хватает, хотя есть вещи, которые уже сегодня не нравятся. Но не исчезли и начальные данные 2014 г., которые сохраняют свою оптимистичную силу.
Что будет с историей Украины и ее восприятием обществом? Возможны варианты. За прошлые пять лет историки много поработали с обществом, но их инструменты влияния были ограниченными. Многочисленные общественные волонтерские проекты моих коллег стоили им в 2014–2015 гг. огромной энергии и со временем психологически истощились. Осталось из них немного, но вдохновение иногда возвращается.
Ученые работали и работают, но очевидно есть кризис, вызванный сокращением финансирования институтов Национальной академии наук Украины, что толкает академических историков на "вольные хлеба". Судьба самой академии вызывает многочисленные вопросы относительно ее способности эффективно поддерживать фундаментальные исследования. Хочется верить, что процесс ее реформирования все же состоится с сохранением самого учреждения, но с категоричной реструктуризацией по образцам Польши или Литвы, с отменой бюрократической надстройки, пожирающей огромные средства, которые могли бы пойти на науку, в частности и историческую. Иначе смысл существования этой структуры теряется. Перестроиться изнутри она не может, а это означает, что с ней сделают что-то извне, вероятно, не понимая сути организации научной работы. Это может превратиться в банальное "распиливание собственности". А я бы не хотел, чтобы творение Скоропадского и Вернадского ушло в небытие.
Украинский институт национальной памяти (УИНП) во главе с Владимиром Вятровичем отработал активно, но противоречиво. Переосмысление памяти о Второй мировой войне и декоммунизация является вполне очевидным достижением, но основная проблема возникла с информированием общества о сути и мотивации этих изменений. С УИНП произошло то, что присуще вообще украинской бюрократической структуре, - дисфункция задач и ресурсов учреждения, за что трудно упрекнуть самих сотрудников. Около 30 человек не могут решить задачу переформатирования исторической матрицы страны. В польском аналогичном учреждении только в центральном офисе работают почти 3 тыс. человек, а остальные - по регионам.
Открытие региональных филиалов УИНП, которые бы адаптировали политику национальной памяти к регионам Юга и Востока Украины, затянулось. Недавно при открытии южного филиала в Одессе я столкнулся с сокрушительной критикой местного украинского исторического актива за то, что о Юге Киев просто забыл. То же самое слышал и в Донбассе, хотя и при других обстоятельствах. А тут выяснилось, что южный филиал, который работает в нескольких областях, не имеет своего бюджета и состоит всего лишь из трех человек. Это так Киев вспомнил о Юге?
Это то, что я и называю дисфункцией задач и ресурсов. Приоритеты, озвученные новым руководством института, сейчас выглядят как "мы за все хорошее против всего плохого". Но с помощью чего? Здесь возникают логичные сомнения. При невозможности УИНП заметно влиять на исторический психологический климат в стране, его деятельность, вместо системной работы на перспективу хоть с некоторыми общественными последствиями, может превратиться в локальные пиар-акции. А тем временем в стране будут происходить совершенно другие, но лучше информационно подготовленные процессы.
Вполне очевиден кризис и с преподаванием истории Украины в школе и вузах. В последних из-за предоставленной им Министерством образования и науки возможности просто сокращают часы на историю, что является откровенно деструктивным моментом. Формирование адекватной общественной идентичности молодежи не поддерживается. Учителя истории - это преимущественно люди старшего возраста, которые своими словами излагают то, что учили 40 лет назад. Система повышения квалификации учителей неэффективна.
Из хорошего? Выйдет том Энциклопедии истории Украины "Украина и украинцы", что станет фундаментальным осмыслением исторического опыта Украины историками на протяжении более 20 лет реализации этого фундаментального проекта. И еще много основательных и интересных работ. А остальное зависит от нас.