Западноукраинское общество защиты животных (ЗУОЗЖ) с центром во Львове появилось в 1995 году. Устав данной организации своей основной целью провозгласил «утверждение в обществе гуманного отношения к животным и обеспечение необходимых условий для их существования». Эта благородная задача, очевидно, взятая из программного документа однотипной структуры какого-нибудь благополучного западного государства, для нашей реальности оказалась несколько утопической. Столь высокий стандарт существования у нас нескоро будет доступен для большинства людей. Так что у защитников животных не получается отрапортовать за свою первую пятилетку грандиозными показателями. Зато ЗУОЗЖ записало в свой актив одно достижение, которым оно откровенно гордится.
Из-за вмешательства активистов этого общества в работу львовского Научно- исследовательского института патологии крови и трансфузионной медицины (НИИ ПКТМ) прекращены испытания новых лекарственных препаратов. А львовский НИИ ПКТМ — единственное научное учреждение в Украине, которое разрабатывает трансфузионные средства, предназначенные для возмещения кровопотери при различного рода травмах. Институт с похожим названием есть еще в Киеве, но у него иной профиль.
Может быть, исследования в области медицины катастроф не столь уж и актуальны? Увы, статистика говорит об обратном. На протяжении последних двадцати лет среди всех причин, вызывающих смертельный исход, травма стабильно занимает третье место, а в отношении лиц максимально трудоспособного возраста (до 40 лет) — первое. Это данные Всемирной организации здравоохранения.
С другой стороны, возрос удельный вес политравм — «сочетанных травм», дающих, предположим, перелом ноги, сотрясение головного мозга, разрыв легкого, или «комбинированных травм», при которых механическое поражение дополняется ожогом, отравлением каким-либо веществом. Данная тенденция напрямую связана с участившимися в последнее время техногенными катастрофами, военными конфликтами и т. д.
Как говорят специалисты, сегодня лечить начальную форму шока не проблема. Главное — поставить диагноз. И в мире на этот случай разработано достаточно препаратов. Проблемы начинаются тогда, когда травматический шок по тем или иным причинам принимает пролонгированный характер, т.е. длится 7—8 часов. Тогда развиваются необратимые (к счастью, частичные) изменения во внутренних органах: в первую очередь — в легких, почках, печени, кишечнике. В наших медицинских условиях, отличающихся скудностью оснащения, недостаточность и одного органа обеспечивает высокий уровень летальности.
В развитых странах система оперативного реагирования, в том числе и медицинского, на экстремальные ситуации доведена до возможного в современных условиях оптимального состояния. Поэтому у них и не ощущается острой необходимости в препаратах, которые нужно было бы применять в ситуациях многочасового травматического шока. У нас картина несколько иная. В крупном городе Украины «скорая помощь» к больному приезжает в среднем через час. А спустя какое время она добирается в отдаленные села или хутора? А насколько оперативно спасатели извлекают людей из шахтных завалов или, например, из-под завалов, спровоцированных оползнями в Закарпатье?
Именно с учетом этой специфики и созданы во львовском НИИ препараты «Лактосорбал», «Сорбилакт», «Реосорбилакт», не имеющие аналогов в мире. Лекарства эти обладают поливалентным воздействием. Тот же «Сорбилакт» с успехом может использоваться как при массовой смертельной потере крови, так и при лечении кишечной непроходимости.
Сегодня отдел технологии трансфузионных препаратов института создал два новых образца на основе ксилита. В мире таких препаратов нет. Теперь следовало бы испытать действие уникальных лекарств на определенных патологических процессах (модели токсического гепатита, диабета алоксанового и острой смертельной массивной кровопотери). Если эксперименты не будут проведены, никакой фармкомитет не разрешит использовать лекарства в клинике. Пропадает как минимум пятилетний труд исследовательского коллектива…
Хотя дело, пожалуй, даже не в возможности проведения экспериментов в конкретном учреждении с конкретными препаратами, а в том, имеет ли экспериментальная медицина право на существование? Впрочем, здесь можно было бы и не ставить знак вопроса. Современная медицина не стала бы таковой без экспериментальной своей разновидности. Появись защитники животных на заре исторических времен, людей и сегодня лечили бы методами шаманов. До сих пор, например, продолжали бы считать, что артериальное кровотечение у живого человека — результат истечения крови из вен в артерию, ведущего к «испусканию духа». Если бы Гален (130—200 гг. до н. э.) не выделил участок артерии у животного, перевязав этот участок с обоих концов, и не показал, что там находится кровь.
Наука развивается и появляются более совершенные препараты, которые требуют испытаний. Сегодня фармакологический мир «ударился» в выяснение механизмов действия «оксида азота» («молекула года»), на основе которого изготовлена известная широкой публике «Виагра». В прошлом году на Венском шок-форуме, в работе которого принимал участие старший научный сотрудник отдела хирургии и клинической трансфузиологии НИИ ПКТМ Александр Оборин, 50 процентов докладчиков говорили о положительных моментах при введении данного препарата, а 50 — об отрицательных. По- видимому, исследователи не выяснили, на какой стадии надо вводить новый препарат. Это можно окончательно определить только в ходе дальнейших испытаний на живых моделях. In vitro, в пробирке, этого не сделать.
Некоторые считают, что решить проблему можно при помощи компьютерного моделирования. Это стало предметом дискуссий на специализированных конгрессах двух последних лет. К консенсусу ученые пока не пришли. Запрограммировать можно процесс, который давно исследователю знаком. А как поведет себя тот или иной новый препарат, можно предполагать только теоретически.
Не во всех случаях можно добиться объективных результатов, наркотизируя животных. Наркоз обязателен, скажем, при моделировании послеоперационной кишечной непроходимости. А вот воспроизведение модели «синдром длительного раздавливания» с использованием наркотических веществ может дать симптомы «синдрома позиционного сдавления». (Последний возможен, когда выпивший в бессознательном состоянии пролежит 10 часов на жестком топчане и отдавит себе конечность.) «Медицинская газета» в свое время писала, что основной причиной неудачных исходов лечения синдрома длительного раздавливания после землетрясения в Армении было то, что результаты экспериментов, проводимых на животных под наркозом, применяли на людях, которые пролежали длительное время под руинами без обезболивающих веществ.
Возможно, человек не имеет морального права вовлекать животных в исследования? Но тогда, вероятно, не следовало бы и распространять человеческую мораль на мир животных. Ведь разные культуры дают образцы самого разнообразного отношения к «братьям нашим меньшим»: от рассмотрения животного как объекта кровавого жертвоприношения до непричинения страданий всем живым существам, вплоть до самых мелких и примитивных (как того требует джайнизм). Тем более что ученые сегодня пришли к выводу о некорректности экстраполяции человеческой природы боли на животных.
Скорее, в этом вопросе должно руководствоваться юридическими положениями. В Украине пока нет нормативных актов, которые бы регулировали отношение человека к другим тварям. Проект Закона «О запрете жестокого обращения с животными» запланировано рассмотреть на 6-й сессии Верховной Рады. Запрет экспериментов на животных с медицинскими целями в нем не предусматривается.