В Киеве — Павловка, в Москве — Кащенко, в Черкассах — Шевченко. Тихая улочка, волнообразный из заостренной арматуры забор, сквозь который продираются яблоневые ветви; мощная арка; настежь распахнутые фигурные ворота — сварные, из тяжелой стали. На колонне арки голубоватая табличка. За воротами больница имени академика Ивана Павлова.
Не дай мне Бог сойти с ума, однажды тихо взмолился Пушкин, и каждый из нас хоть единожды да повторил за ним: уж лучше посох и сума...
Ежегодно в Украине ряды психически больных людей пополняются 70 тысячами «новобранцев». А всего их, по данным конца 2001 г., свыше 1 миллиона 201 тысячи.
В 1946-м близ станции им. Шевченко в Смеле организовали колонию для душевнобольных. Их тогда здесь не лечили, лишь собрали вместе, изолировав от общества. Подобным образом, к слову, поступали в те времена и с другими группами инвалидов, о коих некому было позаботиться. Безногих-безруких, например, отправили на остров Валаам, дабы они своим ужасным видом не травмировали других сограждан, переживших страшную войну.
В 1950-м колонию преобразовали в больницу. Сейчас в Черкасской областной психиатрической больнице (в просторечии Шевченко) 1100 коек. А еще лет пять-шесть назад было 1650. Столь радикальное (на треть) сокращение произошло не от того, что больных в области стало меньше, как раз наоборот, а из-за недостатка средств.
В больнице 18 отделений, свыше тысячи человек персонала. Территория клиники 25 гектаров.
Анатолий Кухар, главный врач больницы:
— Недофинансирование уже стало своеобразной традицией. В первом полугодии мы получили только 78% от предусмотренной бюджетом суммы. Тем не менее прием больных в необходимых количествах осуществляем. А по ряду показателей, по сравнению с прошлым годом, есть и улучшения. Уменьшилось число повторно поступивших, сокращен на 1,5 дня оборот койко-мест. В масштабах больницы это не так и мало. Улучшения, считаю, стали возможными за счет повышения эффективности лечения.
Ирина Косенкова, заместитель главного врача:
— Люди, как правило, очень неохотно обращаются к психиатру, боятся неприязненного к себе отношения со стороны окружающих. В обществе сложился стереотип: если человек побывал в психбольнице, на нем ставится крест. Поэтому некоторые охотнее идут к каким-то знахарям, экстрасенсам и при этом упускают время, запускают болезнь. А когда видят, что помощи от нетрадиционщиков нет, приходят к нам. Иногда и пресса отпугивает, неправильно освещая тему: смакуя, пишут о «Наполеонах», о красочных бредовых галлюцинациях...
Нельзя сказать, что абсолютно всех больница вылечивает. Но пациенты после стационара возвращаются к нормальной жизни, могут работать. Кстати, наша больница была известна на весь Советский Союз курсами реадаптации больных. Пациенты, которые перенесли приступы душевных заболеваний, частично утратив работоспособность, могли работать если уже и не инженерами, то слесарями; курсы переквалификации готовили кролиководов, доярок, швей... Но сейчас десятилетиями разработанные методы бессильны подготовить пациента к условиям жизни за стенами больницы. Тысячи выписанных из лечебницы людей фактически сразу оказываются на обочине жизни, становятся изгоями.
Следовательно, в современных условиях при массовой безработице и воцарившемся принципе «каждый выживает как может» возникла срочная потребность в изменении методов реабилитации. Роль социальных служб в помощи психически больным людям сейчас ограничена. Перспективным направлением является повышение самосознания пациента, подготовка его к самостоятельной жизни. В этом значительная роль отводится близкому окружению пациента и его родным. В больнице, используя громадный опыт, начата работа по созданию новых методов реадаптаций. При больнице создан т.н. Центр по взаимодействию с пользователями и общественностью, в который вошли врачи-психиатры, патопсихолог, работники социальных служб.
Провели анкетирование родных психически больных, ряд акций, День открытых дверей, семинары, несколько выставок художественных произведений пациентов. На последней из них (она называлась «Перетинаючи узбіччя») были представлены произведения пациентов из многих регионов Украины.
Сейчас во всех районах нашей области созданы общественные объединения, в которые входят пациенты и их родные. Эти объединения в какой-то мере альтернативны традиционным социальным службам психического здоровья. Мы готовы стать членами Всеукраинского общества инвалидов психически больных (которое создано по аналогии с обществами слабовидящих, глухонемых и пр.). Вступим, лишь только будут решены организационные вопросы.
К новым формам работы следует отнести и то, что больнице оказывают помощь церкви различных конфессий. В больницу приходит православный священник Покровского собора о. Петр. Помогает своим пациентам еврейская община. Оказывают помощь общественные организации, например, Красный Крест, а также частные лица, чьи родственники побывали в больнице. Активно действует реабилитационный центр, где проводятся занятия различных секций, вечера вопросов и ответов.
По закону «О психиатрической помощи» каждый больной вправе решать сам лечиться ему или нет. Лечить насильно запрещено законом. Даже если человек находится в невменяемом состоянии, только суд может вынести решение о принудительном лечении. В Днепропетровске существует специализированная больница, куда по решению суда помещают психически больных, совершивших тяжкие деяния.
Василий Шевчук, заместитель главврача по экспертизе:
— Когда-то в нашей больнице было специальное отделение, где стационарно проводились обследования, экспертизы. Сейчас для проведения судебно-психиатрических экспертиз людей привозят из следственных изоляторов, мы их обследуем амбулаторно, и их увозят обратно. Но нужно сказать, что процент преступлений, совершаемых нашими пациентами, достаточно мал. Бывают своего рода и курьезы. Один человек, страдающий олигофренией (умственной недоразвитостью) бомжевал. Где-то на мусорной свалке нашел пару патронов, сунул в карман, так и носил. Его задержали. Ну и отправили на принудительное лечение.
Серьезные случаи, со смертельным исходом у нас достаточно редки. Но бывают. Скажем, молодой человек Ф. отслужил в армии. Через два или три года после этого по бредовым мотивам решил, что ему там были доверены большие секреты, что у него есть соответствующие полномочия от КГБ (не СБУ и не ФСБ); есть звание. И начал «разведдеятельность». Одного наркомана так у себя в квартире «допросил», изобличая в шпионаже, что тот умер. Совершив «допрос», пошел докладывать в милицию. Как выяснилось, правоохранительные органы знали, что он уже несколько месяцев декларирует свою особую роль в обществе, но не придали этому значения. Проводя экспертизу, мы пришли к выводу: у Ф. психическое расстройство, он нуждается в стационарном лечении. Заключение наше носит рекомендательный характер. Дальнейшую его судьбу должен решить суд.
— Вот еще пример невнимания окружающих, в том числе и профессионалов, — слово берет Ирина Косенкова. — Женщина перестала выходить на работу, ушла из семьи, оставила мужа с тремя детьми, жила попеременно то у матери, то у сестры, время от времени где-то подрабатывала. Муж, наконец, подал заявление в суд на взыскание алиментов. Назначили экспертизу. Экспертиза определила: женщина больна одной из форм шизофрении. Суд вынес решение о принудительном лечении. На женщину долгое время никто не обращал внимания. И в поликлинике в том числе. Там ее направляли (она жаловалась: то одно болит, то другое) к разным специалистам, к кому угодно, только не к психиатру. Так болезнь и запустили. А на начальной стадии, когда возникают депрессии, бессонница, бывает, и лечение не требуется, достаточно лишь консультации. Психиатра не нужно бояться — он поможет. Закон гарантирует конфиденциальность. А обществу не нужно бояться и сторониться людей, прошедших курс лечения. Уже говорилось, что процент преступлений, совершаемых нашими пациентами, достаточно невелик. Вот показатели по Черкасской области, думаю, они характерны для всей Украины. Всего в области за 2001 г. было совершено 12978 всех видов преступлений. Из них лишь 44 преступления совершены нашими пациентами. Три из них признаны судом как особо опасные. В этом году было два таких случая. Перед этим за несколько лет ни одного.
В больнице я побывал в нескольких отделениях. В мужском (для больных с эпилептической болезнью и вновь обострившимися психозами) рассказали об арт-терапии, показали живописные работы пациентов — пейзажи, фрески в коридорах и холлах. Достопримечательность в отделении для пожилых женщин — цветочные насаждения и закладка сада во дворике перед их корпусом. Попутно, но с благодарностью, рассказали о работе социального работника, который занимается оформлением пенсий, жилищными проблемами.
А мне все время хотелось услышать какую-нибудь яркую историю о том, как больного вылечили или облегчили страдания. Ведь процесс процессом, но назначение больницы — лечить. К счастью, таких историй больница знает множество. Врач Александр Кульбицкий поведал о пациентке Р., которая в стенах больницы пребывает уже не первый год.
Р., аккуратно одетая интеллигентная женщина (побывавшая в качестве переводчика в 98 странах мира), еще год назад всем желающим рассказывала о том, как в 1974 году в Австралии один телепат избрал ее в контактеры. Тогда она говорила о Мессинге, о контактах с внеземными цивилизациями и об опасности для землян, показала тетрадки с письмами, продиктованными ей, и пунктирными рисунками схем инопланетных кораблей — НЛО. Но вот недавно она получила сообщение, что ее миссия окончена, что контакты с ней прекращаются. После чего Р. попросила, чтобы все ее тетради с записями и схемами, скопившиеся за многие годы, сожгли. Врач считает: эффект был достигнут благодаря лечебным мероприятиям. Теперь Р. волнуют другие вопросы: почему пенсию задерживают или почему знакомые не навестили в срок. Она много читает, в основном это детективы на английском языке; ее теперь волнуют книжные сюжеты.
А некоторые истории, свидетелями которых стали больничные стены, пригодны для жутковатых отечественных детективов. Однажды в больницу попал человек. Избитый, в порванной одежде. Он ничего о себе не помнил. Люди нашли его в стогу сена, вблизи железной дороги. Оказалось, что это бизнесмен, который возвращался из Симферополя в Киев. В поезде его чем-то напоили, ограбили, избили и выбросили из вагона. Родственники его искали по маршруту Симферополь—Киев, позвонили к нам, приехали. Они его узнали, а он их нет. Но со временем у этого пациента началось улучшение здоровья.
В детском отделении я познакомился с мальчиком, который в Шполе украл у милиционера коня и доехал на нем до Смелы. Мальчугана поймали, он вновь убежал, украл велосипед. Попал в приют, оттуда в психбольницу. Увидев меня, пустил слезу, на всякий случай предположив, что я начальник; слеза докатилась до середины его худенькой шеи:
— Не хочу здесь быть! Хочу в тюрьму!
Я был поражен: «Почему?!»
— Здесь курить не разрешают...
В детском отделении, как и во взрослых, окна узорчато зарешечены, на дверях решетка, замок.
— Но все равно убегают, — говорит заведующая Лидия Диденко. — Среди ребят есть такие, кто очень рано пристрастился к алкоголю, токсикомании, курил травку; есть дети сексуально распущенные. А ругаются как! Прожив жизнь, мы такого и не слышали! Детей мы лечим. Но они выходят из больницы и вновь попадают в прежнюю среду...
Среди стереотипов, бытующих в постсоциалистическом обществе, наиболее стойким, кажется, является негативное отношение к психически нездоровым людям. В дореволюционные времена отношение общества к душевнобольным было сострадательным. Каждый интеллигентный человек считал своим долгом в дни праздников если и не лично посетить приют скорби и оставить там милостыньку (это относилось и к тюрьмам), то передать деньги кем-то. Почему же сегодня мы забыли о той зыбкой условной грани между мудростью и безумием?..