Академию медицинских наук можно считать ровесницей Независимости: указ о ее создании был подписан в начале 1993 года.
Собственно, и своим появлением на свет АМН обязана Независимости - ведь до того ее не хотели выпускать из своих объятий ни Академия наук СССР, ни АН Украины.
Четверть века для государства - миг, для человека - почти треть его жизни. А для медицины? Какой путь прошла Академия медицинских наук, чего достигла, что потеряла, каким видит свое будущее - обо всем этом мы говорили с президентом Национальной академии медицинских наук, известным нейрохирургом Виталием Цымбалюком.
- За этот период академия расширилась - в ее состав входят 36 институтов клинического и теоретического профиля, она получила статус Национальной. Академические
учреждения имеют лучшее медицинское оборудование в Украине. Правда, процесс развития и оснащения институтов сопровождается многими проблемами.
Я глубоко убежден, что без АМН большинство новейших методов диагностики и лечения, используемых в мире, так и оставались бы для нашей медицины недосягаемыми. На уровне областной или городской больницы невозможно воплощать то, что делают в академических клиниках. Большое преимущество в том, когда все идет в комплексе, когда тесно сотрудничают научные и лечебные подразделения.
Наши специалисты не только лечат пациентов, но и тратят немало времени на поиск новой информации, много читают, принимают участие в международных конгрессах, ищут возможности для стажировки в лучших клиниках мира. Существует традиция, в частности, в кардиохирургии, нейрохирургии, ортопедии называть операции именем того, кто их начал выполнять и довел до совершенства. Наши хирурги учатся у таких специалистов и привозят лучший мировой опыт в Украину. Да и сами многое разрабатывают и внедряют. Специалисты АМН передают опыт своим коллегам в областных больницах, проводят конференции, открытые операции и т.п. Без такого обмена невозможен прогресс в медицине.
Также имеет значение узкая специализация - когда врач досконально изучает одно направление, оттачивая свое профессиональное мастерство. Это характерно для многих институтов - имени Шалимова, Амосова, Ромоданова, Филатова и других. То, что умеют делать хирурги в институтских операционных, - никто лучше их не сделает.
Без преувеличения уникальными можно назвать операции, выполненные в Институте Амосова. Из зоны АТО самолетом доставили бойца, у которого было осколочное прямое поражение сердца. Пожалуй, никто не ожидал, что он может остаться в живых. А хирурги его спасли. Таких случаев - когда осколок задел сердце - было уже несколько, и все они завершились благополучно.
Бойцов с тяжелыми ранениями брюшной полости спасают в Институте Шалимова. Были очень сложные случаи - привозили ребят, буквально разорванных осколками. Операции шли долго - вынимали осколки, потом, как тришкин кафтан, "латали" живот, снимая кожу маленькими кусочками с других частей тела. Спасли! И сделали все для того, чтобы бойцы быстрее выздоровели.
В клинике восстановительной нейрохирургии Института Ромоданова выполняют хирургические вмешательства, помогающие восстанавливать функции спинного мозга. Люди, обреченные на полную неподвижность из-за травм или ранений, спустя некоторое время уже начинают двигаться с ходунками. Впереди сложный период реабилитации, но это огромная мотивация для бойцов АТО, для тех пациентов, которые получили повреждения спины и не верили, что смогут когда-нибудь подняться.
Все это экспериментальные операции, которые можно выполнять только в академических клиниках. Речь идет не только о методах, о квалификации специалистов и т.д. В муниципальных больницах это невозможно: там должны соблюдать протоколы и стандарты лечения. Там о новациях в операционных не может быть и речи, а в академических научно-исследовательских институтах для этого есть и условия, и кадры.
В наших институтах уже прошли лечение более 4 тысяч раненых бойцов АТО. Многих из них удалось спасти только благодаря уникальным методикам, внедренным в академических клиниках, и высокому профессионализму наших врачей и медицинских сестер. В институтах АМН предоставляют высший, четвертый уровень медицинской высокоспециализированной помощи.
- О том, как в клиниках АМН раненых бойцов собирают по кусочкам, сшивают и ставят на ноги, уже ходят легенды. Тысячи семей во всех уголках Украины благодарны медикам за то, что спасли их сыновей, отцов, друзей. И в то же время ходят слухи о реформировании АМН. Формальная причина: Академия - это пережиток советских времен. В мире, мол, не существует медицинских академий, там признают институты общественного здоровья.
- Возможно, такого названия и не встретишь, но главное - чем занимаются аналогичные учреждения. К примеру, в США система общественного здоровья объединяет 27 институтов, многие из которых имеют и названия, и специализацию, подобные нашим. Есть институты детского здоровья; офтальмологии; сердца, легких и крови; геронтологии; сахарного диабета и заболеваний систем пищеварения; психического здоровья и т.д.
Есть и различия. Годовой бюджет АМН, в которую входят 36 институтов, составляет 1,3 млрд гривен, а в США 27 институтов получают свыше 32 млрд долларов. Там любят цитировать президента Рейгана, который сказал: "Мы богаты не потому, что много денег вкладываем в науку, а потому, что наука делает нас богатыми".
- Если уж затронули тему денег... Финансирование науки в этом году значительно сократилось, но обещали пересмотреть госбюджет и что-нибудь добавить. Сдержало ли правительство свое слово?
- Мы получаем примерно 50% средств от потребности. Уменьшение финансирования науки началось в 2014 году, и, к сожалению, процесс не прекращается. В этом году выделили деньги только на заработную плату, да и то не в полном объеме. Ситуация такова, что почти 20% научных сотрудников нужно сократить. Кого-то приходится переводить на полставки, неполную рабочую неделю и т.д. Люди не порывают с институтами, надеясь, что финансирование когда-нибудь улучшится.
- Как изменилась медицина за последние 25 лет? Что вы, как нейрохирург, профессор, имеющий научную школу, относите к приоритетным направлениям?
- Прорыв произошел просто колоссальный! И в нейрохирургии, и в других специальностях. Ранее при острой черепно-мозговой травме диагноз ставили "методом дятла". Когда пациент без сознания, не может ответить на вопрос врача, приходилось делать поисковые фрезевые отверстия, чтобы найти гематому и прооперировать. А могли и не найти. Молодые нейрохирурги даже не представляют, как можно лечить больного без обследования с помощью компьютерного томографа (КТ) или магниторезонансного томографа (МРТ). Сейчас широко используется позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ), которая позволяет обследовать все органы и системы человеческого организма, выявлять патологии на ранней стадии, когда еще можно прооперировать и вылечить пациента. Такие возможности диагностики - это просто фантастика.
Я часто вспоминаю Андрея Петровича Ромоданова, который был выдающимся нейрохирургом, возглавлял Институт нейрохирургии. Когда в Украине появилось компьютерное оборудование, его, как ученого, это очень заинтересовало. У него возникла идея сделать компьютер для диагностики головного мозга. И он его сделал! Первый вариант назывался "Мир". А сотрудники назвали его динозавром: он долго думал, когда обрабатывал информацию, и очень шумел. Потом было еще две модели - значительно эффективнее, лучше. К сожалению, государство не интересовалась научными разработками и проектами.
Вскоре в Украину начали завозить диагностическое оборудование из Японии, Европы и США, а об украинских разработках забыли.
- А какое влияние имели идеи Ромоданова на его коллег? Заинтересовали или нет?
- Это было чрезвычайное явление! Одно дело - искать патологию вслепую, "методом дятла", и совсем другое - положить больного в аппарат и увидеть мозг - послойно. Это помогало ставить точный диагноз и соответственно лечить.
За последние годы изменения коснулись не только диагностики, но и методов лечения. Широко используются органосохраняющие методы операций, малоинвазивные, эндоваскулярные и т.д.
- За четверть века и наука, и медицина сделали большой шаг вперед. А чего за такой период может достичь человек, получивший диплом врача и начинающий свою карьеру?
- Если есть склонность к науке, то может продолжить обучение в аспирантуре. Защитить кандидатскую диссертацию, работать в научной сфере или преподавать в медуниверситете. Со временем подготовит докторскую диссертацию, станет профессором или даже академиком, будет возглавлять научное подразделение в институте.
- В АМН много тех, кто сделал успешную карьеру до 50 лет?
- Молодежь активно работает. В институтах есть много специалистов, защитивших докторские в возрасте 43–45 лет.
- А стать академиком в таком возрасте?
- 50-летних академиков, пожалуй, нет, но членкоры есть.
- Виталий Иванович, а вы в каком возрасте защитили докторскую?
- В 38 лет. Я за это благодарен своему учителю Андрею Петровичу Ромоданову, который поддержал меня, не дал затоптать. В научной сфере есть руководители только двух видов. Те, кто хочет только управлять, - это почти 70%. Молодежь, которая подрастает и интересуется наукой, они неохотно берут на работу, не допускают к участию в проектах. А 30% - это те, кто заинтересован, чтобы их ученики развивались и росли профессионально.
- Сколько учеников прошли вашу научную школу?
- Много. Уже защитили докторские диссертации 15 нейрохирургов, еще трое-четверо - на завершающей стадии. А кандидатские диссертации выполнили и защитили более 60 молодых коллег.
- В каких институтах АМН развиваются научные школы? Часто приходится слышать, что это уже уходит в прошлое.
- Есть они в институтах Амосова, Шалимова, Стражеско, Ромоданова, Филатова. Это реальные научные школы. Не местечковые, а общеевропейского или даже мирового уровня. Такие ученые, как Амосов, Шалимов, - известны во всем мире. Недавно коллега, вернувшийся из США, рассказывал мне, что там в музее медицины он видел целую экспозицию, посвященную академику Ромоданову.
- Ромоданов много сделал для развития науки, как и его коллеги Амосов и Шалимов. В Киеве есть улицы, которые носят имена этих ученых. Почему нет улицы академика Ромоданова?
- Мы очень этого хотим, но из-за бюрократических препон пока не удалось это сделать. В Киеве идет масштабное переименование улиц, поэтому планируем обратиться в Киевраду и к городскому голове, чтобы поддержали нашу инициативу. Пускай это будет данью памяти ученому, врачу, спасшему очень много человеческих жизней и в военное, и в мирное время.
- Раньше считалось, что медицина - призвание, без которого человек не имеет права идти в эту профессию. Сейчас постоянно слышим, что это такой же бизнес, как и другие. Хочешь быть здоровым - плати. Что, на ваш взгляд, изменилось внутри медицинской среды?
- Многое. К сожалению, не всегда в лучшую сторону. Многие годы мы исповедовали принцип, что главное - помочь больному, проявить милосердие. Настоящий врач не шел домой после операции или дежурства, пока не убедится, что больному уже ничего не угрожает.
Милосердие, как моральная составляющая нашей профессии, должно быть обязательно. Прием в медуниверситеты надо начинать с экзамена на милосердие. Проводят же в творческих вузах специальные экзамены или прослушивания! В медицину должен идти тот, кто способен сопереживать, понимать пациента, уметь выслушать и поддержать.
- Медакадемию уже не раз хотели подчинить Минздраву или ликвидировать, передав имущество какому-нибудь новому агентству, или просто в "хорошие руки". Чиновники почему-то воспринимают АМН как структуру, которая постоянно требует финансирования, а взамен ничего не дает. В то же время другие отраслевые академии приносят государству пользу, которую легко посчитать.
- Мы тоже, как говорят в народе, не зря хлеб едим. К сожалению, у нас не принято по-настоящему ценить работу, спасающую людям жизни и здоровье. Это рассматривают как расходы из бюджета на здравоохранение, пытаясь на этом сэкономить. Хотя на самом деле здоровые граждане - это капитал любого государства.
В мире давно все посчитано. В том числе и то, сколько теряет государство из-за болезней, травматизма и смертности своих граждан. Например, Австрия оценивает человеческую жизнь в 2,4 млн евро.
- Что имеется в виду?
- Если человек, скажем, попал в ДТП и погиб, государство в таком случае потенциально теряет более
2 млн евро. В Германии такие потери оценили в 2,3 млн евро. Еще дороже оценивает жизнь своих граждан Люксембург - 3,3 млн евро.
Наша соседка Польша, где экономическая ситуация несколько иная, называет цифру 1,2 млн евро. Учитывая украинские реалии, мы снижаем этот условный показатель до 1 млн евро.
- Думаю, мы того стоим.
- В АМН за год выполнили более 80 тысяч сложнейших операций, без которых пациенты не имели шансов выжить. Возможно, скептики скажут, что не все операции были четвертого уровня сложности и тому подобное. Ладно, берем половину. Это те 40 тыс. операций высокого уровня сложности, которые в других медицинских учреждениях - городских или областных больницах - невозможно выполнить. Таким образом, по европейским стандартам, АМН удалось спасти не только
40 тысяч жизней, но и сохранить 40 млрд евро для государства.
И плюс к этому наши разработки, которые дают экономический эффект от 40 до 140 тыс. долл. в год. Набегает колоссальная сумма. Однако при этом урезают финансирование АМН и никак не могут найти одного миллиона гривен на заработную плату ученым-медикам.
В пример иногда ставят институты, разрабатывающие технические проекты, скажем, для ядерных реакторов и т.п. Там есть возможность посчитать, сколько приносит государству та или иная технология. А в здравоохранении таких расчетов нет, поэтому и воспринимают медицинскую академию как просителя, который ничего не дает государству, а только тратит бюджетные деньги. Если посчитать, сколько АМН сделала за год в сфере сохранения жизни и здоровья граждан, и конвертировать всю эту работу в национальную валюту, станет ясно, кто кому должен - медицинская академия государству или наоборот. Особенно, если учесть, что высшая ценность для государства - это жизнь его граждан.