Мне хорошо запомнилась наша первая встреча. Восемь лет назад в кабинете помощника министра здравоохранения А.Морозова мы отрабатывали документ для Верховного Совета СССР, экспертом которого я была в то время. В дверь постучали, и Анатолий Николаевич спросил: «Не возражаете, я приму посетителя, а то ему долго ждать придется?». Вошедший мужчина, слегка запинаясь от смущения - видимо, не часто ходил по инстанциям, - спросил: «Как мне найти Захараша из КГБ?». «Не знаю», - удивленно ответил помощник министра. «Здесь написано: они спасают людей каким-то новым методом», - он развернул газету. В его подрагивающих руках страница с крупно набранным заголовком «Извлеки из себя бомбу» выглядела как щит, которым пытаются отразить страшный удар. Он молчал, но это было молчание великой скорби. В кабинете стало тихо, как в преддверии смерти. «Подождите меня в коридоре», - сказала я. Он кивнул и вышел. «Так просят за самого близкого, - сказал Морозов и, помолчав, добавил: - Сколько лет работаю, а все равно тяжело…».
Незнакомец стоял в коридоре, слегка ссутулившись и отрешенно отвернувшись к окну. «Зачем вам нужен Захараш?» - спросила я. Он встрепенулся и опять протянул газету, как будто она была источником спасения. «Вот эта статья. Прочтите - и поймете…». «Я знаю, о чем здесь написано». «Да, - оживился он, - вы читали?». Он упорно возвращался к газете, как бы избегая прикасаться к своей боли. «Я с Галичины, и мы не очень читаем центральные газеты. Но эта… Ее передали нам через знакомых - весь город знает про Юру… Я сразу же поехал сюда искать Захараша. Но в КГБ идти как-то, - он стал подыскивать слово, - непривычно, решил начать с Минздрава…».
Мы пошли в Военно-медицинское управление КГБ, где были разработаны и внедрены сорбционные методы детоксикации, с большим успехом использовавшиеся для лечения чернобыльцев. Именно об этом и говорилось в нашем интервью под названием «Извлеки из себя бомбу», и поэтому я ожидала услышать еще один рассказ о пострадавшем ликвидаторе последствий аварии на ЧАЭС. Но по дороге в госпиталь Володя (так звали незнакомца) рассказал совсем другую историю.
Девять лет назад у Володи родился первенец. Ребенок был желанный и любимый, и, как сказал Л.Толстой, все счастливые семьи счастливы одинаково. Но пришедший на осмотр педиатр обратил внимание на необычную бледность мальчика. Сделали анализ крови, и оказалось, что у Юры анемия. Традиционное лечение никакого результата не дало, болезнь быстро прогрессировала. Чтобы спасти ребенка, в месячном возрасте ему сделали переливание крови, и мальчику стало лучше. Но через месяц картина повторилась - анемия, стремительное ухудшение состояния, безрезультативность лечения, переливание крови. И еще через месяц - опять. Оказалось, что организм ребенка не в состоянии использовать железо для синтеза молекулы гемоглобина.
Перелитая кровь дала возможность ребенку прожить еще месяц - столько, сколько живет гемоглобин. Таким образом, стало понятно - у родителей мальчика есть два пути: или постоянно бороться за жизнь сына, ежемесячно переливая ему кровь, или сдаться. Они выбрали первый.
Шло время. Мальчик рос, радуя родителей кротостью характера, пытливостью, умом. Наверное, он впитывал в себя лучшие качества всех своих спасителей - а кровь ребенку отдавали сначала родители, потом родственники, затем друзья, знакомые - из месяца в месяц, из года в год. Как дорога жизнь, когда это жизнь близкого человека! И любые препятствия не страшат того, кто не щадит себя ради другого. За ребенка боролись лучшие гематологи Украины, но в организме продолжало накапливаться железо, которое поступало с продуктами питания и не входило в биохимическую цепь, определяемую метаболизмом кислорода. Длительная интоксикация предопределила развитие эндотоксического синдрома - ребенок был на грани гибели от отравления железом.
Одна из основных заповедей медицины - спасать до последнего вздоха - объясняется надеждой на то, что за время, пока человеку продлевают жизнь, может быть открыт новый метод или найдено новое лекарство, которое поможет больному. И такой метод был найден еще в конце семидесятых годов, за несколько лет до рождения Юры. Работы велись в Институте проблем онкологии и НИИ гематологии и переливания крови в рамках закрытой темы - лечение острых лучевых поражений. С 1979 года метод сорбционной терапии стали использовать в Военно-медицинской службе КГБ УССР, где в отличие от узкой направленности радиологов, ориентированных на военное применение своего новшества, сорбционную терапию использовали для лечения и профилактики широкого класса заболеваний. Результаты исследований неоднократно докладывались руководителем службы М.Захарашем Министерству здравоохранения СССР, Институту биофизики АМН СССР. Комитет по экологии и рациональному использованию природных ресурсов Верховного Совета СССР направил в правительство и Верховные Советы УССР, БССР и РСФСР обширную докладную записку с подробным изложением сути вопроса, подкрепленную постановлением ВС СССР относительно внедрения метода в широкую клиническую практику. К сожалению, массовое внедрение разработанных методик в то время сдерживалось официальными представителями здравоохранения и не внедрялось в связи с отрицательным отзывом Института биофизики АМН СССР. Чтобы придать «новое дыхание» работе, оставалось проинформировать общественность - появилась наша публикация в «Правде».
Так в жизни ребенка, уже способного осознать тяжесть своего состояния, появилась надежда. Большую часть времени он проводил в постели. За долгие годы он привык к ежемесячным переливаниям крови и, как и вся семья, основной угрозой для жизни считал избыток железа. «Извлечь железную бомбу, - он шептал сам себе, - вывести ее, и все будет в порядке! В Верховном Совете СССР занимаются этим, да еще кто! Надо только суметь дождаться…» И жизнь больного мальчика Юры стала зависеть от результатов научной дискуссии профессора М.Захараша и противников метода.
Время тянулось все медленнее для родителей и все быстрее для ребенка. Оно плыло кругами перед глазами, качалось вместе с постелью, оно стучало в ушах с ударами пульса и застывало во рту - привкусом ржавчины.
На десятом году жизни ребенок понял еще и то, что судьба человека зависит от политической воли тех, кто правит обществом. Японская девочка Садако Сасаки, облученная в Хиросиме, умирала с верой в спасительную силу тысячи бумажных журавликов. Юра перед смертью нарисовал пропуск в Верховную Раду, сказав отцу: «Папа, ты должен быть там. Может, вместо меня ты спасешь кого-то другого». Ему казалось, это так просто: если лекарство помогает, а без него умирают, то надо дать это спасительное средство больным - и жизнь, цену которой он знал, как никто, и которая целых десять лет каждый месяц пыталась ускользнуть от него, может быть спасена! И сделать это можно в Верховной Раде, где собрались лучшие из лучших!..
Но действительность совсем другая. Облеченные властью политики рассуждали совсем иначе. И хоть состояние здоровья народа уже составляет угрозу национальной безопасности, но давно разработанное все равно не внедряется, а голые короли, нагота которых видна даже обессилевшему обреченному ребенку, по-прежнему правят свой бал во время посеянной ими чумы.
P.S. Когда писались эти строки, отец покойного Юры, Владимир Грехов, помощник народного депутата фракции «зеленых» Верховной Рады Украины Михаила Гуцола, лежал в реанимации со множественными травмами черепа. На его жизнь было совершено зверское покушение.