Судя по откликам на статью «По карману ли нам биоэтика?» («ЗН», №3, 2001 г.), появление биоэтики вызвано ощущением опасности, которую таит в себе бесконтрольное развитие науки. В стремлении улучшить жизнь людей ученые порой заходят так далеко, что начинают рассматривать человека не как цель, а как средство достижения научных целей. И проблема состоит в том, чтобы в исследовательской гонке не выплеснуть с водой и ребенка, не превратить человека, и вместе с ним все живое на Земле, в полигон для медико-биологических испытаний.
Вот что думают об этом биологи, для которых биоэтика стала предметом профессионального интереса, — президент Украинской ассоциации по биоэтике, кандидат биологических наук Светлана ВЕКОВШИНИНА (Киев), сотрудник Института биоорганической химии и нефтехимии НАНУ, кандидат биологических наук Олег ГАВРИШ (Киев), сотрудник Института теоретической и экспериментальной биофизики РАН, член Международного общества эвайроментальной этики, кандидат биологических наук Харлампий ТИРАС (Пущино, Московская область).
Светлана Вековшинина: медицина —
третья сила
Термин «биоэтика» был предложен американским биологом В.Поттером в 1969 году как название особого комплексного знания о живом. Медицинская биоэтика — одно из направлений этого нового знания. Ее распространение в странах Западной Европы и Америке в начале 70-х годов стало реакцией на бурное развитие медицинской науки и активное внедрение в практику достижений трансплантологии, генной инженерии, репродуктивных технологий, а также массовое использование в экспериментах животных и людей. Моральные проблемы, и ранее возникавшие в процессе научно-практической деятельности, впервые достигли критического уровня.
Дегуманизация медицины и вместе с тем возрастающее влияние медицинских знаний на все сферы и социальные институты современного общества, — такова сегодняшняя реальность. Медицина как профессиональная власть становится третьей силой в обществе, наряду с политикой и экономикой.
Как считает известный немецкий социолог Ульрих Бек, сегодня медицина проводит политику «свершившегося факта», обладая неким мандатом на свободу опробования любых новшеств. В результате возникают медицински «одобренные» рабочие технологии, экологические и гигиенические нормы, стиль жизни, привычки питания. Постоянно воссоздается «неутолимый голод на медицину», порождающий расширение сети медицинских услуг и, соответственно, их потребление. Общественные ожидания, критерии оценки, этические нормы становятся производными от достижений в области медико-биологических технологий.
Реальность ставит специалистов перед необходимостью отвечать не только на узкопрофессиональные, но и моральные, социальные вопросы. Мы научились получать детей «из пробирки», продлевать жизнь безнадежно больным, пересаживая органы и ткани, и даже контролировать саму смерть, установив ей четкие критерии «смерти мозга». Что теперь считать «болезнью», «рождением», «жизнью» и «смертью»? Во все прежние времена смерть от старости в кругу семьи обладала сакральным смыслом. Сегодня она перестала быть трогательной — умирающий заканчивает свои дни в больнице.
Общество всеми силами пытается показать, что оно озабочено продлением жизни человека, но его уход из жизни превращается в еще один случай из медицинской практики, «плоскую», одномерную смерть, конец биологического пути. Немецкий социолог Макс Вебер об этом пишет так: «Авраам или какой-нибудь крестьянин в прежние эпохи умирал «стар и пресытившись жизнью», потому что для него не оставалось загадок, которые ему хотелось бы разрешить, и ему было уже довольно того, чего он достиг. Напротив, человек культуры, включенный в цивилизацию, постоянно обогащающуюся идеями, знанием, проблемами, может «устать от жизни», но не может пресытиться ею… и поэтому для него смерть — событие, лишенное смысла».
Нужно заметить, что в различных мировых культурах по-разному относятся к вопросам жизни, смерти, бессмертия и связанным с ними понятиям рождения и умирания. Различается понимание конкретных биоэтических проблем в христианстве, буддизме и конфуцианстве. Например, понимание «смерти мозга» как основного признака утраты жизни. Этот термин, введенный французскими врачами в 1965 году, означает необратимое и полное прекращение всех высших функций мозга. Сегодня критерий «смерти мозга» принят и в Украине (Закон о трансплантации органов и анатомических материалов человека). Именно такое понимание позволяет медикам считать мертвыми одних людей и продлевать жизнь другим, проводить пересадку органов и тканей из еще «живого» тела тому, кто в этом нуждается. В то же время во многих религиях мира признаком смерти по-прежнему остается остановка сердца и прекращение дыхания.
В ситуации этической неопределенности современных медицинских практик человек все больше испытывает потребность найти твердую почву своих поступков в самом себе, прислушаться к внутреннему голосу своей совести. Возникает необходимость создания новой этики, которая смогла бы «обуздать действительность», «очеловечить» знания, придать им гуманистическое измерение. В рамках нового биоэтического подхода мир рассматривается уже не сам по себе, объективно, как в науке, а в его отношении к жизни как главной ценности, которую нужно поддерживать и защищать.
Многие специалисты считают: для того, чтобы ослабить определяющую власть медицинской практики и медицинской субполитики, необходим независимый общественный контроль за распространением новых технологий. А также широкая общественная дискуссия по вопросам, затрагивающим не только физическое, но и духовное здоровье человека, по глобальным проблемам, касающимся сохранения и воспроизводства жизни на земле. Для этого во многих странах существует сеть общественных и государственных структур — биоэтических организаций, комитетов, комиссий.
Сегодня биоэтика как форма открытой общественной дискуссии сделала первые шаги в Украине. Создана Украинская ассоциация по биоэтике — общественная организация, целью которой является развитие и распространение биоэтики в Украине. Вместе с Киевской медицинской академией последипломного образования им. П.Шупика, Киевским исследовательским центром «РЕАЛ» она стала организатором первого Украинско-британского симпозиума по биоэтике, который состоялся в Киеве в конце прошлого года.
Осенью этого года планируется проведение второго симпозиума по биоэтике в Украине. Для всех желающих в нем участвовать наш контактный адрес: vsv@carrier.kiev.ua
Олег Гавриш: нужно говорить людям правду
Все, что написано в статье «По карману ли нам биоэтика?» о совершенно диких условиях существования животных, используемых в сельскохозяйственной индустрии, имеет прямое отношение к попыткам построения так называемой второй природы. То есть, цитируя Горького, «…стремления человека создать силами своей воли, своего разума» нечто лучше того, что сотворено Богом. Причем «вторую природу» люди пытаются создать, уничтожая первую, в то время как первая — единственная. Уничтожив ее, мы просто совершим акт самоубийства. Что же делать? Прежде всего, нужно начать говорить людям правду. Адекватное решение может принять только человек, обладающий неискаженной информацией.
На мой взгляд, утверждение о спасительной роли научно-технического прогресса — это ложь. Возьмем клонирование, предполагающее предварительные манипуляции с клеткой по воле экспериментатора. При этом может нарушаться целостность клетки, например, вследствие замены ядра. Обработанная клетка или зародыш должны быть перенесены в организм, призванный стать материнским, на который исследователь также может оказывать определенное воздействие. Любой специалист вам скажет, что результаты таких воздействий в конкретном эксперименте бывают трудно предсказуемы, а последствия неустранимы.
Рассуждения о специализированных генах, например, дислексии или мужской неверности, которыми пестрят газетные полосы, в значительной степени от лукавого. Они основаны не на установлении четкой причинно-следственной связи, а лишь на статистически оцениваемых корреляциях. Да, молекулярной биологии известен путь от гена до белка, выработку которого он контролирует. Однако подобный путь от гена к признаку на уровне организма не известен. И найти его не удается (и не удастся), поскольку гены не кодируют признаки.
Следует также отметить: гены составляют весьма незначительную часть в общей последовательности молекул ДНК. С чем же работает и над чем так упорно трудится генная инженерия? Вот с кусочками ДНК и работает, над складыванием «мозаики» из генов и произвольным комбинированием частей, над созданием чего-то «лучшего», чем сотворила «глупая» природа, и трудится. При этом полностью отсутствует понимание принципиальной целостности любого биологического образования, и того, что целое может возникнуть только из целого.
Если мы так мало знаем о процессах, в которые вмешиваемся, то почему мы столь самонадеянны? Почему нас ничему не научили последствия расщепления атомного ядра? Или мы, вслед за теми, кто экспериментировал на ЧАЭС в ночь на 26 апреля 1986 года, надеемся, авось, пронесет? А ведь каждый следующий шаг на пути «расщепления природы» много серьезнее предыдущего…
…Нет никакой «биоэтики», как нет «этики семейных отношений», «производственной этики» и т.д. Есть вечные истины, которые давно известны людям и которые составляют сокровенное ядро многих религий. Морально ли вообще ставить свое мировоззрение в зависимость от цены? Этично ли рассуждать о том, по карману ли быть порядочным человеком?
Харлампий Тирас: предлагаю практическую этику
Есть несколько весьма болезненных вопросов, редко обсуждаемых даже в профессиональной среде. Это проблемы взаимоотношения медика или биолога со своими экспериментальными объектами, неизбежная необходимость причинения боли и страданий подопытным животным.
Всем известен памятник собаке, поставленный академиком Иваном Павловым в Колтушах, на экспериментальной базе его физиологического института. Нам понятно стремление великого ученого выяснить причины человеческих болезней и помочь людям, но понятно и присущее ему ощущение трагедии, когда операции приносили собакам страдания и смерть.
Считается, что выучиться нашей профессии без опытов и операций, приносящих страдание животным, невозможно. Вспоминаются горы мертвых лягушек, которые оставались после общекурсовых практикумов по физиологии на третьем курсе биофака МГУ. Третье тысячелетие на дворе, а на биофаке и по сию пору нет симуляционных компьютерных программ по анатомии и физиологии животных, как нет и системного гуманитарного образования на естественных факультетах. Трагические впечатления от таких опытов сохраняются в памяти десятилетиями. Между тем я не знаю примера, когда бы эти вопросы обсуждались со студентами, уже не говоря о том, что никто не определяет готовность человека к такого рода этическим перегрузкам на стадии выбора профессии. А ведь профессия биолога становится воистину массовой. Пусть общество оценит эту ситуацию с той точки зрения, что сегодняшние студенты завтра будут решать сложнейшие этические проблемы, связанные с клонированием человека, пересадкой его органов и т.п.
Ход экспериментов на животных практически никто не контролирует. Между тем, если это длительная работа с животными, тогда надо знать, каковы условия их содержания. Если речь об остром эксперименте, следует оценить, кто, как и при каких условиях проводит забой животного и взятие материала. Международная практика строжайшим образом регламентирует все эти вопросы, лицензируя клиники животных, которые имеют чистые линии крыс или мышей и обученный дипломированный персонал.
У многих сложилось представление об этике как о чем-то желаемом, но в жизни, увы, недостижимом. Например, мы не возражаем против этичного отношения к животным, но что же делать, если исследовать тонкие физиологические механизмы или морфологические структуры организма нельзя иначе, кроме как внедрившись в него? Сегодня мы можем ответить не менее прагматично: это сделать можно, причем это будет не так уж дорого.
Во-первых, следует начать создавать систему гуманитарного образования для биологических, медицинских и педагогических вузов с упором на этику, общую на начальных курсах и частную в ходе специализации на старших курсах. Разработать или купить учебные компьютерные программы по анатомии и физиологии, чтобы исключить любые намеки на вивисекцию в ходе обучения. Во-вторых, надо, наконец, сертифицировать два-три вивария на всю страну, чтобы можно было, как минимум, писать заявки на международные гранты. Это вовсе не должны быть громадные «биофабрики», в Голландии одна из таких процветающих специализированных фирм выращивает мышей в переоборудованных фургонах для большегрузных грузовиков. И в-третьих, нужно ввести в НИИ специальную службу, сотрудники которой должны пройти специальное обучение и получить лицензию на работу по взятию биологического материала.
Если посчитать, то общие затраты на всю программу будут ничтожно малы по сравнению с реальным положительным эффектом от ее решения, как в науке, так и в образовании. А это значит, что биоэтика нам не то что по карману, а просто выгодна!
На мой взгляд, еще одну из возможностей уменьшить этические «перегрузки» в биологии дают современные компьютерные технологии создания и анализа изображений. Речь идет о виртуальных биологических коллекциях, музеях изображений живых животных и растений. Прямая цифровая фотография позволяет получить адекватное качество изображения непосредственно в полевых, естественных для животного, условиях, быстро проверить качество имиджа и сохранить его в виде файла. Таким путем можно создавать разнообразные виртуальные коллекции живых растений и животных, не убивая их, не фиксируя, не делая чучел. Для обсуждения всех аспектов создания виртуальных музеев создан временный интернет-сайт по адресу: https://www.iteb.serpukhov.su/biomuseum. Давайте обсудим эту идею!
Мы никогда не сможем решить до конца все проблемы биоэтики. Нужно определить направление движения и идти малыми шагами, делать то, что можно и сейчас.