Представьте себе тихий снежный вечер, собрание в Казанском государственном стоматологическом институте накануне 1938 года... От студентов выступление поручено отличнику учебы Юрию Бернадскому. Свое слово, выдержанное в необходимых тонах, студент вдруг завершает страшной по тем временам обмолвкой: «Да здравствует враг народа товарищ Сталин и члены сталинского ЦК ВКП(б)»...
В зале повисает тишина, директор института из президиума подает Юрию какие-то знаки. Поняв, что оговорился, Бернадский повторяет здравицу: «Да здравствует наш великий вождь и учитель, мудрый отец народов товарищ Сталин...» Раздаются жидкие, неуверенные хлопки, присутствующие теряются — надо ли аплодировать оратору...
Утром первого января в институте срочно созывается комсомольское собрание, и на нем Бернадского исключают из комсомола и выражают политическое недоверие. Он обреченно ждет дальнейшего... Спустя несколько дней его вызывают к директору института Георгию Федоровичу Тихонову.
— Тут с тобой, Юрий, хочет побеседовать товарищ из НКВД. Прислушайся к его доброму совету...
Чекист и студент остаются вдвоем. Незнакомец колючим взглядом сверлит провинившегося.
— Ты видишь церковь и вышки вокруг нее? Как ты думаешь, что это такое?
— Наверное, какой-нибудь важный объект.., — мямлит Бернадский.
— Это тюрьма. Там шпионы и вредители, вроде тебя, не лежат, а стоят, даже на клиросе. Ни один враг не ускользнет от нас, от руки НКВД. Нам просто некуда тебя посадить, не дошла очередь... Так вот, мы решили пойти навстречу просьбе дирекции института и дать тебе последнюю возможность покаяться, осудить свое поведение, свой вредительский поступок... Сейчас я приглашу директора, и он тебе «прочистит мозги». А тебя мы еще вызовем к себе, проверим твои корешки... Ляпсус, видите ли, оговорка... Такое с языка случайно не срывается...
— Да, Бернадский, заварил ты кашу, — говорит расстроенный директор. — Дело заведено не только против тебя, но и против всего института, комитетов и райкомов партии и комсомола — за грубые упущения в идейно-воспитательной работе. Уже восемь человек под подозрением, и у каждого семья. Единственный способ спасти положение и спастись тебе: еще раз раскаяться в содеянном. Нам позволили провести такое открытое собрание. Ты уже постарайся, вскрой, как говорится, этот гнойник широко...
И повторное судилище состоялось. Бернадский долго клялся в беспредельной сыновней любви к партии и товарищу Сталину, уверял, что обмолвился случайно и непредумышленно, поскольку, как и все советские люди, все трудящиеся, возмущен и переполнен гневом к презренным наймитам капитализма — врагам народа... Просил собрание простить его, не исключать из рядов борцов за дело Ленина—Сталина, позволить примерной учебой искупить свою вину.
Мнения разделились. Но в конце концов выставленному на позорище выразили политическое недоверие условно и так же условно оставили в комсомоле...
Произошло, в сущности, чудо, Бернадский вгрызается в гранит науки, днюет и ночует в операционных... А в апреле тридцать восьмого года в Ургенче, в Узбекистане, арестовывают его отца, бухгалтера Иосифа Григорьевича Бернадского, за шпионскую связь с Японией, Германией и Польшей. Правда, через одиннадцать месяцев, в недолгую бериевскую «оттепель», его выпустили, с переломанными ребрами и выбитыми до единого зубами. Вскоре он умер...
Вождь сказал тогда крылатую фразу: сын за отца не отвечает. И Юрия Бернадского оставили в институте, какой-то ангел хранил его. 23 июня сорок первого года он получил диплом с отличием и был зачислен в клиническую ординатуру по челюстно-лицевой хирургии. Прошло более полувека. В мае 1994 года профессору Ю.Бернадскому по его домашнему адресу пришел документ из Управления СБУ по Киеву и Киевской области, которого он так долго добивался: «Настоящая справка выдана Бернадскому Юрию Иосифовичу о том, что в отношении Бернадского Иосифа Григорьевича... Постановлением УНКВД Узб. ССР по Хорезмской области от 11 марта 1939 года дело было производством прекращено за отсутствием состава преступления.
По настоящему делу Бернадский Иосиф Григорьевич считается реабилитированным».
Но тогда, в сорок первом, в раскатах грома войны... Как и другие молодые врачи, Ю.Бернадский устремился в военкомат: его место среди защитников Родины.
— Вас, Бернадский, мы в армию не возьмем — сказал ему военком. — Вы думаете, мы не знаем о контрреволюционных проделках — ваших и вашей семьи. Хотите на войну, чтобы перебежать к фашистам?..
Юрий Иосифович был оставлен ассистентом на кафедре хирургической стоматологии. В сентябре сорок первого года хирург все-таки добился своего. Военкомат смилостивился, и Бернадский был мобилизован в армию и направлен начальником зубоврачебного кабинета эвакогоспиталя № 1282 на Дальний Восток.
Молодой военврач 3 ранга образцово справляется со своими обязанностями, и в сорок третьем году его назначают начальником челюстно-лицевого отделения эвакогоспиталя, а вскоре заведующим зубоврачебным отделением Приморского краевого учебно-медицинского комбината во Владивостоке с преподаванием трех предметов
Еще идет война, а Георгий Федорович Тихонов через Наркомздрав РСФСР отзывает доктора в родной институт — ассистентом кафедры хирургической стоматологии с исполнением обязанностей заместителя директора стоматинотитута по лечебной работе. Ведь здесь знают, чего стоят его руки, его талант.
С той поры прошли десятилетия. Казань—Москва—Красноярск—Крайний Север—Краснодар— Харьков—Киев... Вот основные вехи научной и врачебной деятельности Юрия Иосифовича. Почти тридцать лет, с начала шестидесятых, он заведовал кафедрой хирургической стоматологии и челюстно- лицевой хирургии Киевского медицинского института, а с 1989 года является профессором- консультантом этой кафедры в Национальном медицинском университете. Организовал четыре клиники челюстно-лицевой хирургии в Красноярске, Краснодаре, Харькове, Киеве. О киевской клинике следует сказать особо. Это первая в Украине клиника детской челюстно-лицевой хирургии.
Профессор успешно решил ряд кардинальных хирургических задач своей сложной сферы. Так он впервые разработал способы предоперационной седативной премедикации при челюстно-лицевых операциях как необходимом прологе вмешательств, что решает и проблему уменьшения послеоперационных болей, предложил новые реконструктивные методики лечения переломов челюстей и скуловых костей, анкилозов и недоразвитости височно-нижнечелюстных суставов. Или возьмем незаращение мягкого неба, так называемую «волчью пасть». Здесь Юрий Иосифович предложил 29 вариантов операций.
Бернадского, виртуоза восстановительной хирургии, можно назвать отцом целого большого города — он прооперировал более миллиона пациентов. А его учебники — «Хірургічна стоматологія», «Основы хирургической стоматологии», «Основы челюстно-лицевой хирургии и хирургической стоматологии»... Совсем недавно, в 1999 году, в Витебске вышло в свет третье издание его капитальной двухтомной монографии «Травматология и восстановительная хирургия черепно- челюстно-лицевой хирургии» и планируется четвертое издание. Всего же перу ученого принадлежит свыше 420 публикаций на трех языках, из них 18 книг, а изобретения в его специальности подтверждены 25 авторскими свидетельствами.
... Я беседую о Юрием Иосифовичем на кафедре, в университетском стоматологическом корпусе по ул.Зоологической. Его профессорский кабинет оставлен за ним. Первое, что поражает, — десятки фотографий на стенах. Это ученики профессора — из всех городов и весей. Конечно, у каждого крупного специалиста есть воспитанники. Но, пожалуй, только он, киевский последователь легендарного Амбруаза Паре — основоположника челюстно-лицевой хирургии, впервые, еще в эпоху средневековья, удалившего обломок копья, пробившего рыцарскую маску, словно рыцарь чести, персонифицировал свою школу в лицах. Чтобы вглядываясь в них, перелистывать книгу исканий и трудов. И вдохновлять новичков... Ю.Бернадский подготовил более 70 докторов и кандидатов наук. И подготовил блестяще. Научные волонтеры этой скромной клиники возглавляет сейчас кафедры стоматологии во многих городах — от Киева, Львова, Харькова, Полтавы до Караганды, Еревана, Бишкека, Баку, Дамаска, Александрии.
— Юрий Иосифович, в мировой хирургической стоматологии вы выдающаяся фигура. И это не мое допущение, а сама реальность, хроника лет. Именно вы, единственный представитель украинской стоматологии, были приглашены в качестве почетного докладчика и почетного гостя на двенадцать международных конгрессов челюстно-лицевых хирургов, выступив с докладами в Бельгии, Австрии, трижды в Германии, США, Чехословакии, Румынии, Италии, Югославии, Венгрии, на Кубе. Кстати, на английском и немецком языках...
Так получилось, что многие ваши ученики удостоились различных почетных званий. Например, заслуженного деятеля науки и техники Украины, заслуженного врача, лауреата государственной премии Украины, именных академических премий. Но не вы... Конечно, «бой идет не ради славы, ради жизни на Земле». И все же — почему вас можно назвать известным неизвестным?
— Известный неизвестный... Я не думаю, что это плохой жребий, и Господу вообще-то виднее. Но говоря объективно, мои работы известны в науке. Почетный гость и почетный докладчик — это ученый, которого приглашают на тот или иной конгресс целиком за счет его устроителей. На Западе не бросают деньги на ветер, и после первого моего такого дебюта в нашу клинику начали наведываться иностранные специалисты. Они порою днями стояли в операционной у меня за спиной, чтобы убедиться, правда ли все доложенное Бернадским на конгрессах. Да и потом я почетный член 16 стоматологических обществ, а в Ставрополе даже заочно избран почетным членом общества хирургов, за разработку метода премедикации. Конечно, я не научный коммивояжер, но и не научный затворник...
А что касается постоянного «отбраковывания» меня по части отличий, тут есть причины... Мой враг — моя биография, тень «прегрешений» тридцать восьмого года, да и других...
И потом, мне думается, постоянно мешало «сомнительное» происхождение, продолжает Юрий Бернадский. Мой отец — сын крепостного крестьянина, до революции своим трудом и тщением кое- чего достиг. Он был одно время начальником железнодорожной станции Одесса — Главная, а потом был направлен начальником российской железнодорожной станции в Манчжурию. Но его тянуло в Полесье. К началу первой мировой войны он был начальником станции в моем родном провинциальном Малине. И здесь же организовал мастерскую по изготовлению гнутой мебели. Он полагал, и не без оснований, что эти искусно сделанные недорогие стулья, кресла, качалки могут украсить и крестьянские жилища… Это была его идея фикс... А потом судьба забросила его в Узбекистан, к одной из дочерей. Здесь, человек нескольких специальностей, он занимался оросительными системами.
С другой стороны, моя мама — дворянского рода, хотя очень обедневшего. Я был восьмым ребенком в семье. Родился в критическое военное время в 1915 году, и моя бабушка Эмилия Эдуардовна, по рассказам, всплеснула руками: «Это несчастное дитя, доченька, нужно тебе, как мне мой ревматизм». И действительно, вскоре мама заболела сыпным тифом, и меня, недоношенного, выходили сестры — Люба, Надежда, Вера и особенно Мария.
Окончил семилетнюю школу в Малине. А дальше — надо было спастись от голодомора, пройти «пролетарские университеты». Ведь я принадлежал к «прослойке». С 16 лет я вольнонаемный старший рабочий на строительстве канала Москва—Волга, затем учащийся торфоустроительного техникума под Москвой и по назначению техник-торфмейстер в Татарской АССР.
— А какая звезда привела вас в стоматологический институт?
— Это произошло, на первый взгляд, случайно, я ведь не из медицинской династии. В Казанском стоматологическом институте, перед очередным набором, был день открытых дверей, и я попал в клинику челюстно-лицевой хирургии. Она ошеломила меня — средоточием человеческого горя. Я увидел пациентов с травмами, не дававшими глотать и говорить, детей, речь которых, из-за врожденных дефектов, была гнусава и невнятна... Эти недостатки нельзя скрыть... Вдруг вспомнил своего старшего брата— Иосифа, богатыря, легко поднимавшего трехпудовый мешок. Он погиб из-за того, что у него плохо прорезался зуб мудрости, что вызвало флегмону, а его своевременно не прооперировали. Это моя боль всю жизнь... И я решил, сразу и бесповоротно — стану хирургом- стоматологом. Поступил на подготовительные курсы при институте, поскольку теперь имел на это право, и наконец, в двадцать два года, обрел студенческий билет... Как все пошло дальше, вам уже ясно. Казалось бы, школа жизни должна была вымуштровать меня. Она ломала не таких как я. Но в пятидесятом году, накануне «дела врачей», будучи доцентом по курсу челюстно-лицевой хирургии в Красноярске, я вновь оказался «белой вороной», на этот раз вполне сознательно. Не смог пойти против врачебной чести и совести...
— Стоматология и политика — неужели тут есть что-то общее?
— Да, есть, хотя дело заключалось не совсем в стоматологии... Я был направлен Красноярским крайкомом партии начальником экспедиции для обследования здоровья и условий жизни эвенков на Крайнем Севере. Предстояло доказать: здесь все в порядке, вопреки утверждениям «вражьих голосов», что коренное население Севера якобы вымирает... Увы, до благополучия было далеко. И вот в отчете я написал, что состояние здоровья эвенков плохое. Есть немало случаев цинги и распространен, почти повально, туберкулез, занесенный заключенными. Физический упадок усугубляют алкоголизм, насильственное проживание в неприспособленных продуваемых домах, а не в привычных чумах, изменение стереотипов питания и одежды, раньше оленеводы ели больше мяса и теплее одевались. Приложил фотографии со сплошным выпадением зубов и даже рентгенограммы легких и результаты анализов мокроты с обнаружением бацилл Коха.
— Вы неправильно поняли задание партии, — ледяным тоном сказали мне в крайкоме, ознакомившись с отчетом.
— Нам нужны другие данные...
— Юрий Иосифович, всякая жизнь — ненаписанный роман, а ваша, кажется, тем более. Но в нем есть совершенно удивительные повороты. Среди ваших печатных трудов есть книга, буквально заинтриговывающая читателя секретом своего появления. В 1951—56 годах, в Медгизе, в Москве, когда издания строго фильтровались, вышел ваш двухтомный справочник «Советская стоматологическая литература» объемом в сто два печатных листа! Вам, молодому по тем временам кандидату медицинских наук, было 36 лет, и вдруг вас, без соавторов, издают в самом престижном медицинском издательстве страны. Как это произошло, в чем здесь сюжет?
— Он и прост, и сложен. Как сама жизнь... Возвратившись в 1944 году в Казань, решил подготовить статью об эластике мимических мышц лица в ее возрастной эволюции. Мне представлялось, что это интересная анатомо-хирургическая тема. Отправил ее в научный журнал. Ответ был неожиданным: оказывается, все это описано в немецком стоматологическом вестнике, в 1912 году. Я вторично «изобрел велосипед». И тут я решил: надо самому изучить, зареферировать профильные литературные источники, чтобы не попасть снова впросак. Доступа к зарубежным журналам у меня, понятно, не было, однако отечественные издания были в Казани под рукой. Со студенческой поры я хранил около трех тысяч библиографических карточек по различным разделам стоматологии, и картотека моя стала быстро расти...
Однажды о моем своде рассказали академику Александру Ивановичу Евдокимову, легендарной личности в нашей специальности, единственному Герою Социалистического Труда в ней, директору Московского стоматологического института, и он пригласил меня в столицу.
Шел 1946 год. Я оставил свою ношу в институтском гардеробе, а в кабинет Александра Ивановича зашел с портфелем.
— Ну, молодой человек, покажите содержимое вашего «спутника агитатора», — пошутил профессор. — Тут у нас один доктор тоже собрал пятьсот библиографических описаний, и материал можно объединить.
Я попросил разрешения принести свои карточки, и когда занес четыре библиографических ящика, это сразило Александра Ивановича.
— Да! — промолвил он. — Это напоминает историю о котлетах из рябчика. Когда берут мясо одного коня и одного рябчика, и получаются котлеты из птицы. Справочник вам лучше подготовить самому...
— Юрий Иосифович, что вы думаете о тех, кто представляет сегодняшнюю медицину, кто приходит на смену?..
— Позвольте быть откровенным. Это некий сплав надежд и разочарований. Мнимые величины в медицинской науке не исчезли, Скорее, наоборот — стремление к регалиям и званиям любой ценой увеличилось. Я и сейчас заседаю в ученых советах, где рядом с тружениками и талантами порою соседствуют «академоиды». Быть приближенным к элите стало модным.
Но, с другой стороны, у нас есть воистину одаренные специалисты новых поколений. Это радостно видеть. Вот, например, мой преемник профессор Владислав Александрович Маланчук. Я не завишу от него, а он от меня, и поэтому мои слова — не фимиам. В частности, он оригинально решил «загадку Габсгургов», освоив передвижение аномальных челюстей. Что я имею в виду? Как известно, в династии Габсбургов в течение столетий сохранялся такой генетический дефект. Отсюда и пышные бороды императоров... Или пересадка небольшого сустава со стопы в двигательный аппарат лица, чтобы ликвидировать анкилоз. И такие операции удаются. Организована, наконец, Ассоциация черепно-челюстно-лицевых хирургов Украины, вошедшая в Европейскую ассоциацию.
— Вы верите в Господню благодать?
— Сегодня верю, и куда более горячо, чем в детстве.
Высокий рост, облик аристократа, внимательный взгляд. Юрий Иосифович приходит на консультативный прием загодя, медленно поднимается по лестнице, чтобы унять одышку — как-никак за плечами четыре инфаркта. Но приступая к профессиональным обязанностям, умея и сегодня, как никто читать болезни, он преображается. Приходит как бы «второе дыхание».
В чем же кредо этого правдоискателя и стоика? Наверное, оно в простой истине: «Чтобы быть довольным жизнью, надо научиться получать удовлетворение от того, что у вас есть, и потерять всякий интерес к тому, чего вы не имеете и не можете иметь».
Я думаю о жизни и судьбе человека, в чем-то олицетворяющего пробежавший век. Что движет им, побуждает писать и консультировать, искать новые научные решения? Конечно же, это душа хирурга, дух любви к пациенту. Вспоминается случай, когда Юрий Иосифович и его бывший пациент, мальчик с недоразвитием нижней челюсти, обретший выздоровление в руках профессора, вдруг встретились через несколько лет. Свет глаз исцеленного как бы облучил бодростью и ощущением счастья и врача. Но есть и тепло иной любви. Это заботы Галины Петровны Бернадской, его Берегини, как он нежно называет жену, также челюстно-лицевого хирурга. Жизнь, в сущности, лишь подарок, но как важно мудро распорядиться им. Юрию Иосифовичу это, кажется, удалось.
Пусть же продлятся дни творения!
От редакции. 23 января профессору Ю.И.Бернадскому исполняется 85 лет. Редакция еженедельника «Зеркало недели» поздравляет Юрия Иосифовича — постоянного читателя и почитателя, а также автора «ЗН» с юбилеем, и желает в добром здравии и бодрости духа отметить еще не одну «круглую» дату.