За годы журналистской практики не раз доводилось общаться с людьми, обвиняющими медиков в халатности, а то и откровенной недобросовестности. Но то обвинение, которое выдвигает киевлянка Зинаида Стрелец против работников двух столичных роддомов, поистине ужасающе: она убеждена, что ее новорожденных младенцев… подменили на мертвых.
История с множеством неизвестных
Жительница одного из сел Черкасской области Зинаида Стрелец вышла замуж в 1990 году. Сразу после свадьбы переехала к мужу в Киев, устроилась на машиноремонтный завод, но проработала там недолго, так как вскоре забеременела. Ей тогда было уже двадцать восемь, о ребенке мечтала давно, поэтому будущему материнству несказанно обрадовалась.
На протяжении всей беременности Зинаида исправно ходила к гинекологу. Судя по результатам обследований, волноваться не стоило — анализы были лучшими во всей женской консультации.
15 ноября 1991 года, почувствовав, что долгожданный час уже близок, Зина поспешила к врачу. Тот подтвердил, что через несколько часов предстоят роды и отметил в обменной карте, что беременная и ее плод здоровы. Профессор, осматривавший Зину несколькими днями ранее, даже пошутил: «Если на свет появится мальчик, будет космонавтом. Здоровье отличное!» Благополучный исход родов предвещали и результаты гормонального обследования.
— В тот же вечер «скорая» привезла меня в роддом, — рассказывает Зинаида. — После первичного осмотра акушерка доставила меня в предродовую палату. Там уже ждал дежурный врач. Взяв мою обменную карту, он удалился ее изучать.
С возвращением доктора и начинается загадочная история родов моей собеседницы. Врач заявил, что роженице нужно немедленно делать кесарево сечение.
— Я попыталась выяснить, почему не могу родить естественным путем, — продолжает Зина. — Но врач неожиданно закричал: «Старородка! Сама ты только урода родишь! Немедленно на операционный стол!»
Уже сам факт столь оскорбительного обращения с роженицей должен был насторожить, но у Зинаиды не было времени об этом задумываться. По указанию врача акушерка проколола ей околоплодный пузырь и повезла на каталке в операционную. Там женщине ввели наркоз, после чего она отключилась.
Очнулась Зинаида в той же операционной. Кроме анестезиолога, в комнате никого не было. «Где мой ребенок?» — сразу же спросила у врача, едва шевеля пересохшими губами. «С младенцем все в порядке, — спокойно ответил тот. —Скоро тебе принесут его кормить. Посмотри на запястье». Зина поднесла к глазам руку и увидела бирку, на которой прочла: «Стрелец. Мальчик. 3600 г, 53 см. 15.11.91г. 23:38». Улыбнувшись, женщина прижала к груди драгоценный ярлычок и снова забылась.
Придя в себя уже в реанимации, Зинаида стала требовать, чтобы ей принесли младенца. Но медсестра, ухаживавшая за ней, показывать ребенка категорически отказалась. Аргументировала это довольно странно: «Мальчику нужен покой, а ты лезешь со своим материнским инстинктом! Подожди, успеешь еще насмотреться».
— В полном неведении меня держали несколько дней, — говорит З.Стрелец. — Как только я начинала просить, чтобы показали малыша, капали под язык снотворное, и я засыпала. Тайное стало явным на четвертые сутки. Утром пришла санитарка и заявила: «Твой ребенок умер через два часа после родов. У него было множество врожденных патологий, не совместимых с жизнью». Еще не осознавая до конца смысла услышанного, попросила показать мне его хотя бы мертвым, но медработница сказала, что это невозможно — тельце уже отправили в морг «Охматдета».
Выходя из палаты, санитарка случайно увидела бирку, которая все еще висела у Зины на запястье. И... резко схватив роженицу за руку, стала тормошить узелок ярлыка, пытаясь его сорвать. Будучи в полном недоумении от происходящего, женщина стала сопротивляться: для нее этот маленький кусочек клеенки был единственным напоминанием о сыне. Поэтому когда санитарка на секунду замешкалась, быстро спрятала бирку в свою подушку.
— Кому-то очень не хотелось, чтобы она осталась у меня, — говорит Зина. — Как только мне дали снотворное, санитарка снова пришла и стала рыться в моей тумбочке. Уже засыпая, я спросила, что она там ищет. На что та пробубнила: «Будет комиссия, нужно, чтобы все было в порядке». Это была просто отговорка — в палате, где я лежала, было несколько женщин, но порядок в их вещах почему-то не требовался.
...Выписали Зинаиду Стрелец на шестой день — без какого-либо документа, подтверждающего исход ее родов. Поэтому когда женщина обратилась в морг с требованием выдать тело ребенка для захоронения, ей отказали. Мол, нет справки о смерти ребенка. Когда же с огромным трудом Зина раздобыла это свидетельство и приехала с ним в морг, там сообщили, что тело... уже кремировали, а прах захоронили в общей могиле.
В числе прочих документов у Зинаиды имеется и ксерокопия страницы журнала регистрации трупов. Напротив ее фамилии четко выведено: отказной. Такую отметку делают в том случае, если на протяжении трех дней после родов мать не обращается в морг с заявлением о выдаче тела для захоронения. Напрашивается вопрос: не пытались ли медики, намеренно скрывая информацию о ребенке целых четыре дня не только от роженицы, но и ее родных, прикрыть какие-то махинации?
Зинаида решила обратиться с жалобой в Минздрав, заподозрив, что ее здорового ребенка в роддоме могли подменить на мертвого. В своем письме в высшую медицинскую инстанцию она утверждала, что ей безосновательно сделали кесарево сечение, после чего младенец якобы умер. Затем, несмотря на требование выдать труп для захоронения, тело незаконно кремировали. Но в министерстве на эту жалобу ответили кратко: мол, того, что случилось, не поправишь.
Так и не увидев своего сына ни живым, ни мертвым, Зина принялась собирать о нем всевозможные документы. В результате получилась весьма странная картина. Например, в выписке из истории родов сказано, что ребенок прожил не два часа, а всего двадцать минут. А поводом для кесарева сечения стало заболевание роженицы нефропатией и ее возраст. Кроме того, в этой выписке указано, что «у плода наблюдалось отсутствие признаков формирования». Получается, эти отклонения не заметил ни участковый врач, сделавший заключение, что беременная и ее плод совершенно здоровы, ни профессор-гинеколог?
Обнаружились несоответствия и в документации морга. В журнале регистрации трупов и в выписке результатов патологических исследований сведения о ребенке Стрелец почему-то проходили под разными номерами. Но самым странным было то, что кто-то «потрудился» без ведома родителей зарегистрировать их ребенка в загсе.
— С этими документами я обратилась в частную адвокатскую контору, — продолжает Зинаида. — Юрист меня внимательно выслушал, но взяться за дело отказался. Мол, нет трупа — ничего не докажешь.
«Я похоронила чужого ребенка»
После кесарева сечения медики посоветовали Зинаиде пять лет не беременеть: за это время организм женщины должен был полностью восстановиться. Все эти годы она жила надеждой, что, несмотря на пережитое, таки станет матерью. В 1996-м Зина снова почувствовала, что под сердцем зародилась новая жизнь.
— На этот раз, будучи еще на первых месяцах беременности, я решила подстраховаться, — рассказывает моя собеседница. — Обратилась в Минздрав с просьбой направить меня в Институт педиатрии, акушерства и гинекологии, где наблюдают за женщинами с «проблемной» беременностью. Меня обязаны были туда положить, ведь первый ребенок был якобы ущербный. Но в министерстве настоятельно посоветовали лечь в обычный роддом, «где работает очень опытный профессор». Учитывая пост, занимаемый человеком, который дал эту рекомендацию, я согласилась.
Как и во время первой беременности, Зинаида исправно ходила в женскую консультацию. Всевозможные анализы подтверждали: развитие плода в норме. Хорошо себя чувствовала и сама пациентка: по общему заключению специалистов, она была здорова.
Странности начались за три дня до родов. Специалист по УЗИ составил заключение, в котором на несколько недель «уменьшил» срок беременности, «обнаружил» ягодичное предлежание, которого на самом деле не было, и «ошибся» в определении размера плода.
30 декабря 1996 года муж отвез Зинаиду Стрелец в больницу, согласно направлению Минздрава. На этот раз роды у нее начались естественным путем. Но как только начался этот процесс, медики, по словам моей собеседницы, стали пытаться приостановить родовую деятельность. Затем по непонятным для роженицы причинам ее отвезли в операционную и ввели наркоз...
Придя в себя, Зинаида увидела собравшихся вокруг нее врачей. Первым делом она посмотрела на руку, где должна была быть бирка со сведениями о родившемся ребенке. Ее не было. Столик, на который помещают новорожденных, тоже был пуст. От страшного предчувствия у Зины потемнело в глазах.
— Кто у меня родился? Где мой ребенок?!
Люди в белых халатах даже не сочли нужным ответить несчастной женщине.
Когда на следующий день муж Зины примчался в роддом, чтобы увидеть долгожданного ребенка, ему сообщили, что мальчик умер из-за самопроизвольного разрыва матки роженицы. Тогда же стало известно и самое страшное: из-за увечий, которые Зинаиде нанесли врачи, якобы спасая ее от смерти, она уже никогда не сможет стать матерью.
Женщину выписали 9 января. По ее настоянию, тело второго ребенка таки выдали. Вот только чье оно было?
— Увидев труп, я сказала, что он не может принадлежать моему ребенку —слишком большой для новорожденного, — говорит сквозь слезы Зинаида. — На что работница морга заявила: «Не хочешь этого, уйдешь вообще ни с чем!»
По словам и письменным заявлениям людей, присутствовавших при захоронении младенца Зинаиды, тело выданное в морге, принадлежало полугодовалому ребенку. Об этом явственно говорили раскрытые ладошки, давно заживший пупок и размер тела. (Это при том, что в большинстве документов черным по белому написано, что Стрелец родила недоношенного малыша!).
Несмотря на то что Зинаида и ее родственники ни минуты не сомневались, что им выдали тело чужого ребенка, предали его земле по христианскому обряду. В тот скорбный день эти люди не думали о том, что захороненные останки могли бы помочь в проведении генетической экспертизы, которая дала бы ответ на многие вопросы.
Паутина путаницы или лжи?
Передо мной папка с документами, касающимися родов Зинаиды Стрелец. Первое, что бросается в глаза при их изучении, — просто немыслимая путаница в данных. Количество несоответствий, допущенных врачами в оформлении документации, так велико, что их просто невозможно списать на банальную халатность. А если это не рассеянность, так что же?
С точной датой, когда Зина стала на учет по беременности, разобраться невозможно, поскольку таких отметок существует аж три — 17 июля, 14 июня и 4 июня 1996 года. Нет у медиков общей точки зрения и по поводу срока беременности при поступлении в роддом. По одним справкам — 33—34 недели, по другим — 34—35, по третьим — 36—37, а четвертые указывают на все 40. В выписке из индивидуальной карты беременности Стрелец указывается, что анализы крови и мочи у нее в норме. В то же время в другом документе сказано: развитие крупного плода, очевидно, связано с диабетом, поскольку за полгода до родов в крови беременной был выявлен высокий уровень сахара.
С весом младенца тоже сплошная неразбериха. В одной из справок записано, что до момента родов масса плода должна была быть приблизительно 2600— 3000 г. Вторая указывает — «наличие крупного плода до родов не предполагалось». Сама же история родов о весе и росте малыша вообще умалчивает, а выписка из послеродовой карточки свидетельствует о следующем: «извлечен мертвый мальчик весом 4050 г, длиной 55 см».
В выписке из истории родов Стрелец отмечено, что она страдает ожирением. Удивительно, но и на этот счет встречаются самые разные версии — ожирение 4-й, 3-й и даже 2-й степени. В то же время имеется справка, из которой следует, что во время беременности у Зинаиды не наблюдалось резкого увеличения веса.
Расходятся мнения медиков и по поводу даты вскрытия мертворожденного. Особенно любопытен документ, где значится, что сей «протокол» был составлен... за месяц до родов Зинаиды!
В одной из выписок читаем: главной причиной наступления смерти плода стала гипоплазия пупочной артерии (ее недоразвитие), в другой — уже аплазия (врожденное отсутствие) пупочной артерии. Помимо того, что эти документы заполнены лишь частично (большинство обязательных для заполнения граф пустуют), их номера тоже не совпадают.
Позже, когда разбирательством занялся Минздрав, генеральный директор учреждения, в котором рожала Стрелец, в письменной форме признает многие грубые нарушения, допущенные его сотрудниками во время родов Зинаиды. При поступлении беременной не было зарегистрировано время проведения первого вагинального обследования, дежурный врач не обосновал заключение о сроке беременности (36—37 недель), не определил массу плода, стандарт ведения родов также не был расписан. А о наблюдении за Стрелец на протяжении первых четырех часов после родов записи вообще отсутствуют. Генеральный директор также признал, что протокол операции был написан невнимательно с многочисленными исправлениями.
И это лишь малая часть, допущенных при родах «оплошностей».
В ходе проверки Министерство здравоохранения тоже признало, что, во-первых, акушерско-гинекологическая служба роддома организована плохо, во-вторых, роды у Стрелец приняли неквалифицированно. По результатам расследования одному из врачей вынесли строгий выговор, второго на три месяца отстранили от дежурств.
Зинаида дважды обращалась в прокуратуру с требованием разобраться в случаях с подменой ее новорожденных детей, но безрезультатно. Оба раза она получила отказ в возбуждении уголовного дела «по факту отсутствия состава преступления».
Единственный чиновник, которому при рассмотрении жалобы Стрелец действия медиков, а также прокуратуры показались странными, — бывший следователь, народный депутат Леонид Черновецкий. В своем письме к заместителю генерального прокурора Киева Василию Присяжнюку он отмечает: при рассмотрении дела Стрелец прокурор действительно допустил грубые нарушения Уголовно-процессуального кодекса Украины. Самые вопиющие из них — судебно-медицинская экспертиза была назначена без возбуждения уголовного дела; постановление о ее назначении вынесено одним лицом, а подписано другим; вывод экспертов по делу противоречит выводам комиссии Минздрава, но повторная экспертиза назначена не была; не были допрошены свидетели, присутствовавшие при захоронении тела ребенка Стрелец; и, наконец, не был должным образом проверен факт возможной подмены.
В своем обращении народный депутат просит тщательно рассмотреть жалобу Зинаиды Стрелец и при подтверждении изложенных ею фактов возбудить уголовное дело, провести объективное расследование и привлечь к ответственности виновных должностных лиц.
Датировано это письмо 7 августа 2002 года. Но по сей день ни Леонид Черновецкий, ни избирательница, права которой он отстаивает, ответа из Генпрокуратуры не получили.
Трагедия Елены Брыжак
С Еленой Зинаида Стрелец познакомилась на приеме у уполномоченного по правам человека Верховной Рады. Как выяснилось, обе пришли туда с одной и той же проблемой. Трагическая история родов Зины до такой степени похожа на печальный опыт ее подруги по несчастью, что поневоле задумываешься, а не безопаснее ли рожать под наблюдением опытного акушера дома?
25-летнюю Елену Брыжак «скорая» забрала в роддом 4 октября 1995-го. Рожать ей предстояло через неделю-две, но поскольку в ту ночь сильно разболелась поясница, женщина решила, что будет лучше оставшееся до родов время побыть под наблюдением специалиста.
В приемном отделении роддома, куда пациентку доставили около шести утра, Елену осмотрела акушерка. Она сообщила: с малышом все в порядке, но из-за того, что у него ягодичное расположение, придется делать кесарево. Причем незамедлительно. Роженица попыталась возразить, мол, в преждевременных родах нет необходимости — схватки-то еще не начались, да и врачи устали за время ночного дежурства, не лучше ли подождать новую смену? Но акушерка не оставила права выбора: «Раз приехала, давай на стол. А нет — иди домой!»
В тот момент Елена почувствовала тревогу, наверное, впервые за все время беременности: «Я как будто знала, что произойдет что-то неладное, но под натиском акушерки таки согласилась рожать раньше срока».
Позвонив в роддом уточнить, в какую палату положили дочь, Вячеслав Киселев узнал, что уже стал дедушкой: Елена подарила ему здоровенькую внучку. То, что родилась девочка, его немного удивило — УЗИ четко показывало мальчика. Но расстраиваться из-за этого не собирался, сразу принялся оповещать друзей и родственников о радостном событии.
Муж Лены тоже узнал от дежурной, что роды жены прошли благополучно. Забрав передачу, она, как и его тестю, посоветовала прийти во второй половине дня.
Увы, очень скоро оказалось, что счастье близких Елены призрачно. Это стало ясно несколько часов спустя, когда Вячеслав Леонидович, придя в роддом, открыл журнал регистрации. Напротив фамилии его дочери было выведено: «Мертворожденный».
— Я был полностью уверен, что произошло какое-то страшное недоразумение, — с дрожью в голосе говорит отец роженицы. — Но все мои попытки связаться с врачами, принимавшими роды, не увенчались успехом — никто из медиков ко мне не вышел. Хоть какой-то ответ, объясняющий происходящее, я получил лишь от дежурной по телефону: «Да, я слышала, как ребенок Брыжак плакал, а потом он умер». На вопрос, где он сейчас, сообщила, что тело отправили в морг «Охматдета». Тело увезли, даже не поставив в известность родственников.
На следующее утро Киселев отправился к патологоанатому. «У ребенка —летальная карликовость, наследственная болезнь. При таком диагнозе новорожденные не выживают», — объявил тот, показывая трупик с деформированными ручками и ножками и огромной головой (кроме прочих пороков, у него была гидроцефалия). Когда же Вячеслав Леонидович поинтересовался, мог ли этот ребенок кричать при рождении, специалист ответил, что это невозможно — в его легких нет воздуха.
Как же плач малыша Елены могла услышать дежурная? Да и возможно ли, чтобы УЗИ, проводившееся на протяжении беременности несколько раз, не показало явных уродств младенца? Ломая голову над этими вопросами, Вячеслав Леонидович направился в Генеральную прокуратуру, где написал заявление о подмене ребенка в роддоме. В тот же день он отправил письмо и в Минздрав.
— Разбудив меня от наркоза через три часа после родов, врачи сообщили, что ребенок пожил лишь несколько минут, а затем умер, — с горечью вспоминает страшный день Лена. — Мол, родился с какой-то патологией. Затем подсунули лист бумаги, чтобы я подписала отказ от захоронения. Со мной случилась истерика, я не хотела нигде расписываться. Тогда один из медиков стал на меня кричать, мол, задерживаю машину, которая должна куда-то отвезти тело ребенка.
Какую машину она задерживала и куда должны были доставить новорожденного, мы уже вряд ли узнаем. Но свою подпись под подготовленным кем-то отказом от захоронения Елена таки поставила. Несколько дней спустя, после беседы с близкими, она написала новое заявление о желании предать земле тело мертвого младенца.
Через три недели после вышеизложенных событий были допрошены медработники, принимавшие роды у Брыжак. Все они написали объяснительные. Изучая эти документы, складывается впечатление, что 4 октября 1995 года по роддому гулял настоящий «вирус рассеянности».
«...О том, что у Брыжак родился живой ребенок, я написала в журнале регистрации со слов акушерки, принимавшей роды, — читаем в объяснительной регистратора беременных (здесь и дальше цитаты приведены с небольшими грамматическими поправками). — Около 8 часов утра я увидела в родзале мертвого ребенка. Он был уродлив. Через час я сдала смену, не изменив запись в журнале, растерявшись из-за случившегося».
Сменившая ее акушерка: «...я сделала ошибочную запись. В графе «сведения о родившихся» вместо «мертвый» написала «живой». В этом признаю свою ошибку...».
Дежурная, отвечавшая на звонки: «...В 9 часов 20 минут, сверившись с записью в журнале, я ответила по телефону, что Брыжак Е.В. родила здоровую девочку. Лишь потом увидела мертвого ребенка с множеством уродств. Признаю, что непроверенных сведений не должна была давать...».
Остальные медработники, причастные к родам Брыжак, тоже письменно подтвердили, что приняли у роженицы мертвую недоразвитую девочку.
Почти месяц спустя над трупом этого ребенка была проведена судебно-медицинская экспертиза. Благодаря ей обнаружились весьма любопытные факты. Так, вес мертвого младенца оказался более чем на килограмм меньше указанного в медкарте при рождении, длина тела — короче на 11 сантиметров, а окружность головы из 46 сантиметров таинственным образом уменьшилась до тридцати четырех.
Более того, когда труп направили на рентгенологическое исследование, стало ясно: у новорожденного отсутствует окостенение тканей, которое появляется на шестом месяце внутриутробного развития даже при таком страшном диагнозе, как летальная карликовость. Эксперты были вынуждены заключить, что доставленный на исследование мертвый ребенок — недоношенный. Тем не менее утверждать, что Елена — не его мать, они не стали. Вернее, вообще не сделали никаких выводов. «По имеющимся данным, — написано в заключении, — однозначно решить вопрос, является ли исследуемый труп девочки ребенком Елены Брыжак, не представляется возможным».
Повторная экспертиза подтвердила странные несоответствия данных о новорожденном, но тоже ограничилась «расплывчатыми» выводами, не опровергающими и не отрицающими обвинение о подмене младенца.
23 января 1996 года было возбуждено уголовное дело по факту подмены ребенка в одном из столичных роддомов. На протяжении всего расследования Киселев добивался проведения генетической экспертизы мертвого ребенка — она должна была расставить все точки над «і». После длительных проволочек это исследование таки состоялось.
— Результаты повергли в шок всю нашу семью, — говорит Вячеслав Леонидович. — Судя по ним, матерью мертвого ребенка является Лена, а отец... неизвестно кто. Вот и получается, что залетный кавалер дочери мог запросто оказаться носителем страшного генетического порока — летальной карликовости. Как бы ни клялась Елена в верности мужу, доказать ее слова невозможно.
На основании выводов экспертизы дело закрыли. Киселев, полностью уверенный в честности дочери, подал от ее имени заявление на опровержение, но его не приняли. Следующее постигла та же участь. В конце концов последнюю точку в этой истории поставила Генеральная прокуратура.
Почему акушерка, осматривавшая Елену, настояла на преждевременных родах, не дождавшись утренней смены врачей? Почему медики так торопились сообщить роженице о мертвом ребенке? К чему была спешка с оформлением отказа от захоронения? Как объяснить явные несоответствия в весе и росте, указанные в медкарте при рождении и в результатах медэкспертизы? И, наконец, как могла Елена через девять месяцев родить недоношенного младенца? Не получив ответа ни на один из этих вопросов, Вячеслав Леонидович стал требовать, чтобы, по крайней мере, выдали для захоронения труп ребенка — его не имели права кремировать, поскольку было заявление матери о желании похоронить младенца. Но и это оказалось невозможным. Труп... исчез.
— Я четыре раза писал письма в бюро судебно-медицинской экспертизы, но ответа не дождался, — говорит отец Елены. — Наконец 25 июля 1998 года пришел отказ в удовлетворении моего требования из-за того, что труп ребенка уже похоронили на Северо-Броварском кладбище. Якобы об этом свидетельствовали данные судебно-медицинского морга. Проведя собственное расследование, я убедился, что это была просто отписка.
В Киевском горбюро судмедэкспертизы Киселеву удалось найти документы, подтверждающие, что труп ребенка Елены Брыжак подвергался исследованию. Но графа, в которой обязательно указывается куда его направили дальше, оказалась... пустой. Это была единственная запись в журнале, где отсутствовала подобная отметка.
Так у семьи Вячеслава Леонидовича пропала последняя возможность доказать, что Елена родила здорового ребенка, ведь установить истину можно было только с помощью повторной генетической экспертизы.
Спустя несколько лет после этих событий семья Брыжак распалась. В этом нет ничего удивительного, мало кто выдержал бы то количество грязи, которое было вылито на обоих супругов. Вскоре после развода Елена вышла замуж и... успешно родила совершенно здорового карапуза!
Заботясь о долгожданном сынишке, Лена старается забыть события семилетней давности. Но ее отцу не дает покоя мысль, что может быть где-то живет его внук или внучка, которая так никогда и не узнает своих настоящих родителей.