...Человек прощался с родными, понимая, что уже никогда их не увидит. Быстро, как мог, поковылял по коридору, чтобы никто не заметил отчаяния в его глазах. Завтра операция. И что могут сделать в обычной клинике, если даже в Феофании, в больнице, оснащенной по последнему слову науки и техники, ему ничем не смогли помочь. Прооперировали, удалили желчный пузырь, а желтуха как была, так и осталась. Вывели сбоку трубочку, чтобы желчь стекала, да и отправили домой — умирать.
Не знал тогда 87-летний ветеран войны, что судьба смилостивилась над ним — «скорая» привезла его не в многопрофильную больницу, а в городской Центр хирургии заболеваний печени, поджелудочной железы и желчных путей, которую в свое время создал известный хирург Владимир Земсков на базе киевской клинической больницы №10. (И хотя Владимира Сергеевича уже семь лет нет среди нас, это название — клиника Земскова — осталось в памяти киевлян.)
Леонид Любенко, руководитель Центра, один из сподвижников В.Земскова, хорошо помнит ту операцию.
— Больному было очень плохо, к тому же он недавно перенес хирургическое вмешательство и не верил, что новая операция что-либо изменит к лучшему. Да и мы волновались, ведь не до конца была понятна причина его состояния. А она оказалась действительно неожиданной — желчный проток закупорил... осколок, да еще и немаленький, размером примерно 3,5 на 1,5 сантиметра. Когда больному стало легче, я спросил, знал ли он, что носил в себе более 40 лет? Он даже не догадывался. Во время атаки его ранило, подлечился в госпитале и — снова на фронт. Осколок застрял в печени, в условиях полевого госпиталя никто его там не мог обнаружить, а тем более удалить. Дали курс антибиотиков, зашили рану, осколок инкапсулировался и затаился на долгие годы. Со временем образовался пролежень в печени и закупорил желчный проток — появились боли, желтуха, и хотя желчный пузырь ему удалили, это ничего не изменило. Нашу операцию, несмотря на солидный возраст, ветеран перенес нормально, домой его выписали здоровым.
Был у нас еще один случай, когда во время операции наткнулись на пулю в брюшной полости, достали, а она блестит как новенькая, — человек ее полвека носил, не подозревая об этом.
— Сколько операций проводят ежедневно в Центре?
— По-разному бывает: от 15 до 30. На три операционных у нас пять хирургических столов плюс лапароскопическая операционная. Поток больных большой, могли бы и больше оперировать, если бы не экономические проблемы.
— Недофинансирование?
— Скорее кадровый голод. Хотя дефицит кадров возник не сам по себе, а заострился из-за экономических проблем — медики получают очень низкие зарплаты, у них нет соответствующей социальной защиты. В последнее время из практической медицины ушло много специалистов, и что самое обидное — ушли самые квалифицированные.
— Куда от вас уходят?
— Лечить «слуг народа». Потому что те очень себя любят и хотят, чтобы их добросовестно лечили и ухаживали за ними, поэтому и переманивают высокими зарплатами тех, кто набрался опыта и умения в бюджетной или муниципальной больнице. В Феофании заработная плата операционной медицинской сестры почти в 2,5 раза выше, но по сравнению не с ее коллегой, а с высококвалифицированным хирургом. А работы втрое меньше, чем в городской больнице! В последнее время от нас ушли шесть медсестер — грамотные, ловкие, с хорошими руками и светлыми головами. Те, что остались, — не хуже, но их не хватает, нагрузка очень большая...
Леонид Любенко, Даниил Довбуш, Алексей Дронов Фото: Василий Артюшенко |
И хотя рабочий день в больнице официально начинается в девять утра, уже в половине восьмого на рабочем месте можно застать едва ли не всех врачей Центра. Сначала думала, что это требование главного врача городской клинической больницы №10 Д.Довбуша, который сам любит рано начинать рабочий день и того же требует от других. А оказалось, это давняя традиция, хирурги и без приказа рано приезжают в клинику, поскольку еще до операции должны сделать много дел. Л.Любенко удивляется: «Разве можно идти на пятиминутку, не осмотрев своих пациентов? О чем будешь докладывать, если не знаешь, как они чувствуют себя после операции, кто идет на выписку, сколько новых поступило за ночь? У нас и профессор ежедневно делает обход, это не спонтанный визит раз в неделю, а плановая работа».
В Центре проводят 70—73% плановых операций, остальных больных (часто уже с перитонитом) привозит «скорая». Конечно, плановые операции дают намного лучшие результаты, ведь пациента готовят, тщательно обследуют, да и врач заранее знает, с чем будет иметь дело. В последнее время клиника немного пополнила свой технический арсенал — получили бронхоскоп, фиброгастродуоденоскоп и колоноскоп, для которого сразу же нашли место: оборудовали хотя и небольшой, но хорошо оснащенный кабинет. Вообще Центр производит приятное впечатление: в палатах светло и уютно, в каждой есть душ и туалет, все закоулки здесь используют очень рационально — оборудовали небольшие комнаты отдыха для медперсонала, во время дежурства у людей есть где перекусить и выпить чаю. Все ремонтные работы проводили по собственной инициативе, источники финансирования искали везде, где только можно. Средств, поступающих из городского бюджета, хватает только на так называемые защищенные статьи затрат — заработную плату и коммунальные услуги, лекарственные препараты из этого списка давно уже вычеркнуты.
— Еще лет пять-шесть назад главное управление здравоохранения КГГА решило посчитать реальную стоимость лечения больных в стационарах, — вспоминает главный врач Даниил Довбуш. — Нам поручили исследовать холециститы, панкреатиты и аппендициты. Провели колоссальную работу: брали истории болезней и выписывали все материальные затраты на лечение одного больного, учитывали все до копеечки. Что получили? Срок лечения острого панкреатита и панкреонекроза — 60 дней, при этом каждый больной несколько суток находился в реанимации. В соответствии с бюджетом, на это тогда выделялось 100 гривен в день, а затраты составляли минимум тысячу. Обычный аппендицит, так называемый быстрый, без каких-либо осложнений, — это двое-трое суток пребывания в отделении. Ежедневно лечение обходилось в 400 гривен, а мы могли дать на лекарство только четыре гривни. Замечу, что цены были тогда в три-пять раз ниже сегодняшних.
Как ни считай, но больница может обеспечить до 10% медикаментов, а остальное надо брать где-то в другом кошельке. Речь идет только о лекарственных препаратах, сюда не включили затраты на диагностику, проведение анализов, зарплату хирурга и медсестры, содержание палат в надлежащем состоянии и прочее. Когда ссылаются на ст. 49 Конституции Украины, гарантирующую бесплатную медицинскую помощь, следует понимать, что за нее кто-то все же должен платить. В советские времена это делало государство, которое полностью содержало все медицинские учреждения. Сегодня наше государство может обеспечить бесплатную медицину только для депутатов, высоких должностных лиц и их родственников. А что делать остальным? Следовательно, платить должно или государство, или пациент. Третьего не дано.
Иногда нас упрекают: почему такое дорогое лечение? Сейчас у нас третью неделю лежит больная, наша коллега, медсестричка одной из киевских больниц. Операция, которую проводил профессор А.Дронов, продолжалась 14 часов! У нее обнаружили рак шейки матки, метастазы расползлись по всему организму, отказали почки. Помимо всего прочего, была сделана резекция мочевого пузыря и толстой кишки, хирург поставил протез мочеточников и вены. А этот малюсенький кусочек вены стоит почти 700 гривен, плюс сшивающий аппарат, еще четыре тысячи гривен. А сколько надо было медпрепаратов на время операции и после нее! Только альбумин стоит около семи тысяч гривен, а он нужен ежедневно и в больших количествах. Операция прошла благополучно, но чтобы выходить больную, надо минимум четыре тысячи гривен ежедневно. Что делать в подобной ситуации, если у родственников нет столько денег?! Лично я не могу ответить на этот вопрос. И это далеко не все затраты, мы еще не учитываем работу специалистов — ведь, кроме хирурга, анестезиолога и медицинских сестер, на такой операции нужен уролог, проктолог, гинеколог, онколог, сосудистый хирург.
— Онкологические операции делают у вас, а где проводят лучевую терапию и химиотерапию?
— Направляем в онкологическую клинику.
— Почему?
— Очевидно, потому, что там не могут так оперировать, как профессор Дронов. Когда-то нас попрекали тем, что забираем хлеб у онкологов, но в конце концов нам делегировали эту зону — потому что наши специалисты высококвалифицированны, они все умеют. Но на ощупь не оперируем — обязательно верифицируем диагноз. Онкологи в большинстве своем занимаются плановыми операциями, когда диагностирован, например, рак желудка. Но если выявлены осложнения — кишечная непроходимость, метастазы в кишечнике и почках, — тогда больные попадают к нам, потому что это осложнения нашего профиля. А после операции в Центре процесс реабилитации проводится в онкологической клинике.
Валентин Колесник Фото: Василий Артюшенко |
То, что здесь умеют делать, удивляет даже зарубежных коллег. Говорят, что лучше оперировать печень, чем это делают японцы, невозможно, но эту гипотезу опровергла Евгения Крючина, которая провела своеобразный мастер-класс в операционной госпиталя города Киото.
— Этот город — побратим Киева, а в 2000 году наши японские коллеги решили и себе найти побратимов — выбрали нашу больницу. Со временем мы обменялись делегациями, — объясняет Д.Довбуш. — Евгения Андреевна не только замечательный хирург, но и полиглот — перед визитом к Киото она специально учила японский язык. И хотя в Японии нет женщин-хирургов, для нее сделали исключение — пригласили в операционную. Она посмотрела, что там желчный пузырь удаляют дедовским способом, операция длится два-три часа, поэтому набралась смелости и по-японски обратилась: позвольте это сделать мне! Думаю, она ужасно волновалась, но операцию провела за 40 минут с успешным результатом. Когда Евгения Андреевна улетала домой, ее провожала многочисленная делегация врачей. А потом мне позвонил коллега из Киото и попросил принять бригаду хирургов, которые хотят научиться оперировать так, как Евгения-сан...
По словам киевских врачей, японцы были старательными учениками, но все же никак не могли постичь, почему так много украинских пациентов обращаются за медицинской помощью, когда онкология перешла в третью или даже в четвертую стадию, и медицина уже бессильна. В Японии третья стадия встречается чрезвычайно редко, потому что, помня Хиросиму, врачи первичного звена имеют так называемую настороженность по поводу онкопатологии, да и диагностика там поставлена на очень высокий уровень. К тому же сами японцы заботятся о своем здоровье намного тщательнее, чем мы. К этому побуждают не только традиции, но и страховой полис — лечить болезнь значительно дешевле на ранней стадии.
Медики, конечно, правы — не надо откладывать визит к врачу на потом. Но правы и пациенты— в наши дни почти невозможно найти врача, который поставит точный диагноз.
— Терапевты диагностируют панкреатит всем подряд и прописывают лечение, хотя панкреатита там и близко нет, — говорит Л.Любенко. — Практика показывает, что имеется панкреатит только в 10% случаев, а остальные — совершенно другие патологии: язвенная болезнь, аппендицит, холецистит. К нам, как правило, попадают пациенты, когда болезнь уже застарелая, состояние тяжелое. Нет смысла терапевтически лечить хирургическую патологию печени и поджелудочной железы — это не поможет.
— Говорят, панкреатит сейчас очень помолодел.
— К сожалению, да. 30% острых панкреатитов оперируется, остальные лечатся консервативно, но, подчеркиваю, это хирургическая болезнь, и в терапевтическом или гастроэнтерологическом отделении ее не вылечат. Почему болезнь помолодела? Потому что молодежь в большом количестве пьет пиво, употребляет крепкий алкоголь плюс к этому переедание и сомнительное качество пищевых продуктов. Когда уже в 27—30 лет развивается панкреонекроз — это действительно страшно. Три недели назад умерла от острого панкреатита женщина: как оказалось, она пообедала в фастфуде, а на следующий день уже попала к нам в реанимацию. Как ни старались, так и не удалось вывести ее из шокового состояния...
— Не верится, что такое могло произойти: один раз наелась гамбургеров — и в реанимацию...
— Острый панкреатит часто протекает как цепная реакция, течение которого невозможно предвидеть, а тем более остановить. Непонятно, почему так отреагировал организм и в частности поджелудочная железа, на тот обед. Этот процесс напоминает снежную лавину — на вершине горы ее еще можно остановить, а чем дальше вниз — тем больше разрушения. Если в первые часы заболевания пациент обращается к нам, еще можно чем-то помочь, а если время потеряно...
— Получается, с язвой желудка можно жить годами, а поджелудочная настолько уязвимый орган, что даже обед или какой-то газированный напиток, слишком «обогащенный» химическими красителями и консервантами, может спровоцировать трагедию?
— Поджелудочная железа отвечает за процесс пищеварения, она вырабатывает ферменты, радикально влияющие на пищу, — разрушают все, что человек употребил. А если в железе воспалительный процесс, эти ферменты начинают разрушать все вокруг — перетравливают не только обед, но и саму железу. Когда же процесс вступает в силу, тогда все в брюшной полости становится мишенью — кишечник, сальник, жировая ткань и т.п.
— Трансплантологи гордятся тем, что научились пересаживать печень. Как вы думаете, можно ли делать такие операции с поджелудочной железой?
— В мире проводятся такие эксперименты, но похвастаться пока нечем.
Вывод напрашивается простой — надо вести здоровый образ жизни и рационально питаться. Правда, не знаю, как этого достичь, врачи сами постоянно нарушают режим — утром только чай-кофе и сигарета, хорошо, если в обед удается перекусить, а если нет, то только вечером сядут за стол, чтобы наесться за весь день. Бригада оперирует шесть, восемь, иногда даже 14 часов — не то что перекусить, воды выпить некогда. Разве здесь можно соблюсти правило — есть за четыре часа до сна? Государство должно учесть, что в стационарах медицинских учреждений люди работают круглые сутки, а следовательно, надо как-то организовать горячее питание. А наше государство не только не кормит, а даже не платит столько, чтобы медики могли себе позволить покупать качественные продукты.
— А чем можно «задобрить» поджелудочную железу?
— Она любит овощи, фрукты и кисломолочные продукты. Но овощи надо выбирать без нитратов, и ни в коем случае не следует покупать ранние арбузы. Это не выдумка, а горькая правда — арбузы с нитратами могут спровоцировать такой панкреонекроз, что хорошо, если успеют довезти до реанимации. Статистика свидетельствует: 90% панкреатитов у мужчин развивается из-за употребления алкоголя. Хотите сохранить поджелудочную здоровой, не употребляйте алкогольных напитков, исключите из меню острую пищу и «химизированные» напитки.
— Может ли человек жить без поджелудочной железы?
— Такое бывает. За последние годы полностью удалили поджелудочную у восьми онкобольных. Среди них есть такие, которые живут уже три года и даже больше.
***
В этом году Центру хирургии заболеваний печени, поджелудочной железы и желчных путей исполнилось двадцать лет. Сегодня его знают далеко за пределами не только Киева, но и Украины. Среди хирургов считается престижным работать в этом медицинском учреждении. Немаловажное значение имеет и тот факт, что клиническая больница №10 является базой Национального медицинского университета, поэтому наука и практика здесь активно взаимодействуют. Научно-методическим руководителем Центра уже много лет работает заведующий кафедры общей хирургии №1 НМУ профессор Алексей Дронов, который в свое время учился оперировать у самого Шалимова. Алексей Иванович создал научную школу, немало его учеников работают рядом с ним в операционной. Недавно группе ученых, в которую входит и А.Дронов, была присуждена Государственная премия в области науки и техники за 2009 год.
— Наша тема: «Ранняя диагностика и хирургическое лечение заболеваний поджелудочной железы», — объясняет А.Дронов. — К коллективному труду я приобщил 170 своих работ, из них — 20 патентов. Это результат многолетней напряженной работы, потому что, если не ходить в операционную, не читать научную литературу, не появится никакой мысли. Работа в Центре дала возможность мне и моим коллегам в полной мере реализовать себя.