Некоторые размышления бывшего так называемого «лавочника» по поводу статьи Юрия Мединца «Медико-промышленный комплекс: скорее спит, чем мертв» («ЗН» от 5 августа 95).
«Уважаемый Юрий Мединец, не волнуйтесь, медико-промышленный комплекс уже не проснется...» — такими словами можно было бы обрадовать автора упомянутой статьи. Можно было бы. Но только ни та публикация не вызвала никаких радостных эмоций, ни «радовать» подобными сообщениями кого бы то ни было вообще не хочется, не говоря уже об авторе той статьи. И не потому, что в статье автор ставит диагноз медико-промышленному комплексу (МПК), основываясь лишь на своих эмоциональных, но предвзятых переживаниях. Автор демонстрирует коллекцию «жареных» фактов, но объективности ради следовало бы привести не только субъективные односторонние оценки происходившего, но и объективные, чего автор не пожелал сделать.
Да и среди субъективных причин возникновения МПК — не только поиск директоратом «лавок» крепких контактов с медициной, для чего существовали и более простые средства, чем создание хлопотных лабораторий медицинской техники, но и тяга интеллектуальной части ВПК к исследованию всего неизвестного, непонятного. Это было время повального увлечения кибернетикой, НЛО, рассуждениями о поисках внеземного разума, начала бума экстрасенсорики. Здесь же и стремление к использованию самого современного инструментария для изучения главной загадки природы — человека. Именно эти причины, накладываясь на объективную необходимость качественного развития техники медицинских исследований, с одной стороны, и консервативность в сочетании с ограниченностью в средствах, которыми страдала медицинская промышленность, с другой, привели к возникновению явления, названного медико-промышленным комплексом, именно в среде ВПК, где в силу объективных политических и экономических особенностей общества того периода была сосредоточена преобладающая часть передовых производственных технологий и научных исследований.
Существенно и то, что МПК фактически не существовал как самостоятельная структура, а использовал производственные площади и мощности ВПК, питался его технологиями, использовал его научный потенциал. Даже неграмотному ясно: если на заводе электронных приборов начинать выпуск какой-либо специфической медицинской продукции (например, инвалидных колясок, так нужных «народу», и производство необходимого качества которых не говоря уже о количестве, так и не смогла наладить медицинская промышленность), то это действительно потребует серьезной перестройки существующего производства. Поэтому МПК выпускал продукцию, соответствовавшую профилю его основного производства, и этот факт никак не может быть засчитан ему в пассив.
Вот почему именно в МПК, а не в медицинской промышленности, были разработаны и внедрены в производство новейшие медицинские «вооружения»: магнетронные генераторы для сверхвысокочастотной (СВЧ) термии; установки для лазерной хирургии; ультразвуковые приборы для диагностики, массажа, терапии, разрушения камней в почках и в других органах; микропроцессорные системы комплексного анализа крови, поддержания жизненно важных функций организма с искусственными органами и др.; аппараты для лазерной и крайне высокочастотной (КВЧ) рефлексотерапии, которые помогают врачам решать их технические проблемы и в большей степени, чем иглы и скальпели, соответствуют принципу, который должен быть главным для любого врача: не навреди.
Конечно, не все знают, что тот же магнетрон был действительно новым прибором, отличавшимся от ламп, использовавшихся тогда в медицинской промышленности, не только стоимостью. Уже и лазер стал обыденным явлением — используется даже на дискотеках. Только кому-то почему-то не хочется, чтобы лазеры применялись в медицине. Может, тому, кто не знает, что лазер чем-то принципиально отличается от «других источников электромагнитных излучений»? Если так, то с такими знаниями деятель, стремящийся в отцы физики, пусть даже медицинской, сотворит там немало закрытий, а тот, кто знает, но скрывает, — еще больше.
Попытки же объявить всю эту продукцию бесполезной на том только основании, что она нужна лишь для штамповки диссертаций и выкачивания денег, были бы смешными, если бы не напоминали о недавнем нашем горьком прошлом, когда путем фальсификации фактов и голословных обвинений были запрещены и кибернетика, и генетика, и неординарные направления в искусстве. Времена поменялись вовсе не для того, чтобы теперь современные лысенки, рядящиеся в демократическую овчину, навешивали будь-то на гипертермию или на рефлексотерапию ярлык продажной «лавки» социализма.
Обращаясь к проблемам МПК, никак нельзя не увидеть, что они неразрывно связаны с проблемами всего общества. Это касается отсутствия конкурсов в частности и конкуренции как таковой вообще. Какие-то конкурсы, конечно, были, но они скорее должны были скрыть отсутствие реальной конкуренции и то, что присущие ей функции осуществлялись другими методами: бюрократическими. По ним сначала в газетах поднималась кампания, основанная на раздутых или просто фальсифицированных фактах, а затем уже без лишних свидетелей в дремучих пущах кабинетов (а в некоторых случаях — в кабинетах Пущи) решались судьбы ничего не подозревающих об этом отдельных людей или народностей, некоторых изобретений или целых теорий, просто виноградных полей или просторов целой страны.
МПК, страдая многими недостатками окружавшей его системы, располагал тем не менее достаточно прогрессивным научно-технологическим потенциалом. А это в первую очередь люди. Они разные, эти живые люди. Среди них и талантливые изобретатели, и ученые, и мастера-«золотые руки», и опытные организаторы труда. Есть, конечно, карьеристы и любители длинного рубля. Но в основном — это честные и добросовестные трудяги с опытом, знаниями и квалификацией, умением и любовью к своему делу. Если говорить образно, то они составляли душу того организма, которому поставлен диагноз: спит. К огромному несчастью большинства этих людей, приходится говорить в прошедшем времени: составляли.
Некоторым из тех людей повезло: работают по специальности. За границей. Там в КВЧ-терапии не усматривают вреда, а несколько даже наоборот. Другие пошли в лавки: торгуют жвачками, сигаретами (оказывается, на них можно больше заработать, чем на КВЧ-генераторах), или, в лучшем случае, компьютерами.
Кризисные явления носят глобальный, макроэкономический характер и поразили многие отрасли: и медицину, и промышленность, и науку, и образование. Нетрудно сказать, насколько здравой в таких условиях может быть мысль начинать будущее медтехники с выпуска новых специалистов. Неужели из всех уроков истории мы выучили только лишь «...разрушим до основанья, а затем?..» Если же поднимать вопрос о медицинской физике, то делать это стоит не с формальных узковедомственных позиций — физика подчиняется медицине или медицина — физике, — а с позиций Человека. То есть по-человечески. И будущее медицинской техники надо начинать с решения конкретных экономических вопросов: во-первых, не допустить расползания творческого потенциала (по ближним и дальним далям) и потери квалифицированной рабочей силы (для чего как можно скорее провести акционирование крупных предприятий с привлечением к этому трудовых коллективов); во-вторых, прекратить бесполезное простаивание и преступное растаскивание производственных сил (реально приватизировать, передать в хозяйские руки); в-третьих, стимулировать малый и средний бизнес в сопутствующих отраслях (предоставление льгот для производящих продукцию фирм даст больший выигрыш, чем увеличение налогов). Пусть нас не оставит надежда, что так будет, и каждый сможет выбирать себе по душе: то ли торговать сигаретами, то ли разрабатывать КВЧ-технику, да и в лавке чтобы можно было выбирать товар по своему вкусу: то ли огниво для прикуривания, то ли лазерную зажигалку.