Прошлое уже нам не подвластно, но будущее зависит от нас
Петр Чаадаев
Нынешняя власть демонстрирует новые подходы в языковой политике, и противостояние в верхах продолжается. Часть граждан вовлечена в священную войну, часть недоумевает, не видя проблемы. Разбираться, отчего да почему, что такое мажоритарные и миноритарные языки, чем отличается статус регионального языка от государственного, многим людям недосуг. В конце концов, с точки зрения обычного человека — хоть горшком назови, только в печь не сажай. В то же время массмедийно замелькали было слова «сепаратизм» и «федерализм» в сослагательных конструкциях и не только. Какая «погода в доме» ожидается? Не только парламентариям, но и гражданам неплохо было бы разобраться наконец, какое государство мы строим, какие ценности защищаем и ради чего.
Украина должна быть украинской?
Единодушный положительный ответ населения на этот вопрос в воздухе не витает, потому и категория долженствования здесь неуместна. Лучше говорить о той или иной возможности, с учетом региональных различий.
Если мы настаиваем на тезисе «мова є визначальним чинником і головною ознакою української нації», то это означает, что под словом «нация» подразумевается этнос, поскольку главным признаком нации как политической общности не может быть язык. Строительство национального государства, «титульная нация» — это звучит гордо, но отдает пылью позапрошлого века и гарью сражений. В современной Европе культурно-языковая унификация признана неэффективным инструментом государственного строительства.
Да и непоследовательно как-то получается. Когда для подкормки национальной гордости составляем сборники великих или выдающихся украинцев, обогативших человечество своими достижениями, нам не важно, на каком языке говорили Вернадский, Глушков, Кондратюк, Лифарь, Малевич, Миклухо-Маклай, Сикорский и другие. Петра Капицу включаем в «золотые списки» украинцев на том основании, что его отец был украинского происхождения, Константина Ушинского — потому что корни его рода лежат в Слобожанщине...
Не все так просто с языками, как многим хотелось. Ведь русско-украинский этнокультурный диалог уходит в глубь веков. Определенная часть общества и власть имущих рассчитывала на то, что после провозглашения независимости государственный язык сильно потеснит русский на всей территории страны. Полагали, что при Союзе население республики пользовалось великим и могучим вынужденно и после освобождения радостно вернется к родному украинскому. Но оказалось, что среди «несознательного элемента» (до боли знакомое выражение — только классовый подход заменен культурно-языковым) немало тех, кто «вернуться к истокам» то ли не хочет, то ли не может, то ли истоки понимает по-своему. А раз так... «Ми повинні примусити українців поважати рідну мову і говорити нею!»; «Нам необхідно зробити з мови культ»... В борьбе за национальное единство (!) граждан Украины по языковому принципу поделили на патриотов и пятую колонну, угнетенное большинство и агрессивное меньшинство, национально сознательных и духовно искалеченных. Какое уж тут единство...
Дальше — больше. «Пятая колонна... раскручивает маховик русификации, а национальная культура блокируется, этническое большинство остается угнетенным»; «Поки ми не будемо україномовними, ми не станемо незалежними»... Просто-таки гражданская война: с одной стороны — национально сознательные, с другой — враги украинской государственности, угрожающие национальной безопасности. Мне казалось, угроза национальной безопасности как раз в радикализме, в бесконечном противопоставлении «сознательных» и «несознательных», поскольку это создает напряжение, конфликт на языковой почве и ведет страну к расколу. Но государство мне объясняло, что «для усунення такої загрози необхідно розширити сферу застосування української мови».
Бесконечные призывы, упреки, стенания вроде «треба нарешті вивчити рідну мову», «многие украинцы до сих пор не знают родного языка», «половина населення спілкується не рідною мовою, а мовою сусідньої держави» бесполезны. Родной язык вообще понятие неоднозначное, лингвистами трактуется по-разному. Согласно самой распространенной концепции, это язык, усвоенный в раннем детстве без специального обучения. Чаще всего — материнский, иногда его называют первым. Для успешного развития очень важно, чтобы язык обучения в младшей школе и родной (материнский) совпадали. Если человек в школьном и/или более старшем возрасте получает образование на языке, не совпадающем с материнским, последний может быть вытеснен языком обучения, который станет функционально основным. Нередки и случаи, когда функционально основным становится второй выученный язык. Этническая трактовка термина «родной язык» отвергается рядом лингвистов именно из-за того, что язык, который человек считает родным, часто не соответствует его национальности, этническому происхождению. Об этом говорилось и сто лет назад, а в условиях глобальных миграционных процессов такое явление еще больше распространилось. Поэтому европейские страны в языковой политике опираются на социологические данные не об этническом составе населения, а об используемых им языках.
Какие методы, такой и результат
Решительные меры по утверждению нашего государственного на территории всей страны привели к тому, к чему и должны были привести. А ведь предупреждали — социологи, лингвисты, политологи, историки, психологи. И наши, и зарубежные...
О неэффективности принудительных методов написано и сказано уже столько, что можно цитатами обклеить всю страну. Кстати, даже Эмский указ, если посмотреть на него глазами беспристрастного историка (это вовсе не означает оправдания такого рода мер), способствовал утверждению украинства: статистические данные показывают, что накануне Октябрьского переворота позиции украинского были довольно сильны.
В книге Алексея Миллера «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина ХIХ века)» приводится любопытный архивный документ, хранившийся в канцелярии III отделения. Это донесение, в котором описаны настроения после Эмского указа: «Прибывшие после каникул из Малороссии студенты рассказывают, что там сильное неудовольствие местной интеллигенции возбудило известное правительственное распоряжение, воспретившее пьесы и издания на малороссийском языке. Результатом этого запрещения было то, что почти во всех помещичьих семействах женщины начали носить национальный костюм (малороссийские рубашки), который давно уже не был в употреблении. Профессора Драгоманова называют главным виновником происшедшего, и он приобрел огромную популярность в Малороссии, особенно в Киеве».
Возвращаемся в современную Украину. По данным мониторингового исследования Института социологии НАНУ «Украинское общество», доля респондентов, назвавших родным языком украинский, уменьшилась с 64% в 2005-м до 62,3% в апреле 2006-го, а назвавших родным русский — увеличилась (за тот же период) с 34,1% до 36,4 %. Почти половина (49%) опрошенных граждан поддержали предоставление русскому языку статуса официального. Доля тех, кто ратует за государственную поддержку русского языка, увеличилась с 21,3% в 2003-м до 25,3% в 2006-м. По данным Центра Разумкова, в 2007 г. русскоязычные граждане составляли 37% взрослого населения, 57% из них хотели бы предоставления русскому языку статуса второго государственного.
Оперативно-аналитический отдел Национального института стратегических исследований, изучив тенденции общественного мнения в 2005—2006 годах относительно языковой политики в стране, пришел к выводам, что:
— «...в течение 2005—2006 гг. наблюдалось ускорение процесса поляризации украинского общества в вопросах языка и уменьшение языковой толерантности»;
— «возникает угроза противопоставления украиноязычных и русскоязычных граждан, что в конце концов приведет к формированию двух полярных, самодостаточных гражданских идентичностей, локализованных в разных регионах государства»;
— «потенциальную социально-политическую базу для политических конфликтов вокруг языкового вопроса составляют наиболее активные слои общества: молодежь и городские жители зрелого возраста».
Почему-то кажется, что к 2010 году зафиксированные тенденции усилились. По разным причинам. Это и закономерная психологическая реакция на административные меры, и разочарование в политической силе, действия которой слишком разошлись с декларациями, и одиозность представителей радикального крыла националистов, и неприятие курьезной националистической мифологии об украинском этносе и языке, и агрессивные нелепые выпады в адрес русского языка. И конечно же, неистребимый конформизм. Госпожа Конъюнктура всегда у нас в почете.
Нуждается ли русский язык в защите?
Странная постановка вопроса, если речь идет об одном из самых распространенных языков мира. Но еще более странно, что в дискуссиях о языковой политике Украины зачастую так смещены акценты. Некоторые борцы настолько увлеклись идеей «одна нація — одна мова», что напрочь забыли о правах человека. В защите нуждаются миллионы русскоязычных украинцев, как бы объявленных вне закона. Основание — более чем сомнительное: дескать, нечего поддерживать имперский язык, он у нас и так самый распространенный. (Кстати, то, что язык имперский, автоматически не делает русскоязычных носителями имперского сознания.) Государство обязано обеспечивать права всех граждан. Часто приходится слышать и читать: «Никто же не запрещает им говорить на своем языке дома, с друзьями...» Так и в Российской империи такого запрета для украинцев не существовало, однако они были очень недовольны, что вполне естественно. Жажда реванша — не лучший способ избавиться от комплексов, эта борьба может продолжаться бесконечно, и страна от нее только проиграет.
Итак, если строить языковую политику, исходя из реальной языковой ситуации и руководствуясь интересами живых граждан (а не стремлением «восстановить историческую справедливость» посредством новой несправедливости), то русский, как и все остальные языки Украины, должен функционировать настолько широко, насколько это обеспечит языковые права его носителей.
Кстати, в Конституции Венгрии национальные и этнические меньшинства названы «государствообразующими факторами». Ну, что поделаешь, мы пока в стадии оборонной психологии и тактики, «мова сусідньої держави» тянет нас в «постколоніальну залежність»... Правда, слышала, умные люди говорят о том, как важно для преодоления зависимости повысить конкурентоспособность.
Компромисс против раскола
Камнем преткновения у нас стала пресловутая коллизия с категориями «этнические русские» и «русскоязычные». В этой связи хочется напомнить об исследовании, которое еще в 2006 году проводилось группой украинских и иностранных специалистов (Юлиане Бестерс-Дильгер, Билл Бауринг, Владимир Кулик, Лариса Масенко, Вера Сквирская, Анна Зализняк и др.) в рамках проекта «Мовна політика в Україні: антропологічні, лінгвістичні аспекти та подальші перспективи». В их выводах и рекомендациях
сказано: «Відповідно до означень «рідної мови» та «мови меншини», які наводяться у Пояснювальній записці до Хартії, російська є водночас регіональною мовою та мовою меншини... Дещо особливе ставлення до російської мови випливає тільки з більшої чисельності її носіїв, ніж в усіх інших недержавних мов. Цьому сприятиме визнання рідної мови, а не національності, як головного критерію для публічного використання мов»; «Білл Баурінг не погоджується з критерієм «рідна мова», а натомість посилається на європейське законодавство (зокрема на Європейську хартію... та Пояснювальну записку до неї, ст. 11 та 17) і наполягає на застосуванні критерію «вживання мови» для визначення прав носіїв недержавних мов» («Мовна політика та мовна ситуація в Україні. Аналіз і рекомендації». — Видавничий дім КМА. 2008 р.). Участники этого проекта не во всем были единодушны, однако их рекомендации, на мой взгляд, представляют тот благоприятствующий максимум для украинского, на который он может претендовать без ущемления прав носителей других языков. Позволю себе краткое изложение этой модели.
Украинский должен быть языком официального общения на всей территории (госслужащие обязаны свободно владеть им), языком армии и судебной системы (дела и протоколы — на государственном, во время слушаний, заседаний возможно использование других языков, если это удобно сторонам). Граждане должны владеть государственным языком по крайней мере в достаточном для работы объеме, поэтому в классах и школах с другими языками обучения украинский — обязательный предмет, по которому сдается выпускной экзамен.
Поддержке негосударственных языков и культур не должно быть никаких препятствий (в соответствии со ст. 5 Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств, Законом Украины «О национальных меньшинствах»).
В административных единицах (регионах, городах, селах), где не менее 50% граждан считают родным не государственный язык, а другой, должно быть обеспечено право общаться на этом языке с госслужащими. В административной единице, где более 20% населения считают родным не государственный язык, в органах власти должны быть служащие, владеющие основным языком населения.
Языком делопроизводства в административных единицах, где более 50% населения считает родным не государственный язык, а другой, может быть этот язык.
Так же, как и для украинского языка, 8—10 детей (5 для сельских и 8 для городских школ) — достаточное количество, чтобы открыть класс с негосударственным языком обучения. По желанию родителей негосударственные языки следует преподавать как предметы в школах с украинским языком обучения. Если в административной единице доля носителей негосударственного языка достигает 50%, этот язык следует преподавать как предмет во всех школах.
В административных единицах, где доля носителей русского языка как родного выше 50%, в государственных колледжах и университетах следует обеспечить русскоязычные группы. Для частных учебных заведений с негосударственными языками обучения — никаких ограничений быть не должно (украинский язык как предмет — обязателен).
Не должно быть никаких преград в импортировании книг и газет, а также в транслировании теле- и радиопрограмм из других стран.
Эта компромиссная модель языковой политики приверженцев идеи «одна нація — одна мова» не устраивает. В условиях законодательных противоречий и правового нигилизма защитникам русскоязычных ничего не оставалось, как надеяться на выполнение условий подписанных Украиной международных документов, которые в конфликтных случаях имеют приоритет перед национальными законами. В частности на Европейскую хартию региональных или миноритарных языков, выполнение которой контролируют органы Совета Европы.
Какие языки защищает хартия
Относительно базовых терминов сотрудник секретариата СЕ по вопросам имплементации хартии Хасан Бермек в интервью «ЗН» говорил: государства трактуют «этот термин как миноритарный язык, или как язык меньшинств, или как региональный язык. Для нас не имеет значения трактовка термина». Речь идет о языках, а не об этносах, но это не означает, что цель хартии сводится только к защите исчезающих языков. В Преамбуле читаем: «некоторые из них находятся под угрозой» (выделено автором). В статье 4 сказано: «Ничто в настоящей Хартии не должно толковаться как ограничение или нарушение каких-либо прав, гарантируемых Европейской конвенцией о правах человека». В хартии «принимаются во внимание» также Хельсинкский заключительный акт, Документ Копенгагенского совещания. Все эти документы отражают европейскую философию современной гуманитарной политики, основанной прежде всего на признании высшей ценности человеческой личности с ее незыблемым правом свободно пользоваться своим родным языком в личной и общественной жизни. Меры по защите и поддержке миноритарных языков, предусмотренные хартией, не нарушают принципа равенства языковых прав.
Если обратиться к тексту хартии, к «меню», из которого государствам-участникам предлагается выбрать тот или иной уровень поддержки языков, сразу становится понятно, что речь идет о совершенно разных по степени распространенности языках. Например, пункт 2 статьи 10 о местных или региональных властях: верхний уровень поддержки предполагает «использование региональных языков или языков меньшинств органами региональной или местной власти». То есть для крупных языковых сообществ кроме культурно-образовательных гарантий предусмотрено юридическое обеспечение использования их языка в различных сферах, связанных с коммуникацией.
Наконец, если обратиться к практике применения хартии в государствах, которые ее ратифицировали, то обнаружим, что тот или иной уровень поддержки получили, к примеру, в Австрии — словенский, чешский, словацкий, венгерский, в Чехии — немецкий, польский, словацкий, в Финляндии — и саамский, и шведский. В Швейцарии, Хорватии и Словении хартия обеспечивает поддержку итальянскому, в Австрии, Сербии, Словакии, Словении, Хорватии — венгерскому...
Украина, судя по баталиям, происходившим в связи с хартией, просто еще не готова войти в европейское сообщество. Но очень хочется. Не всем. Многим достаточно видимости. Ложной. Это тоже советская традиция – производить нужное впечатление.
В связи со всем этим хотелось бы знать: что для нашего парламента и всего общества важнее — построение национального государства или правового? Потому что если мы стремимся к построению правового общества, то в таковом права личности, в частности и языковые, выше интересов этноса и государства. В нашей стране социум многоязычный, поэтому статус и функции языков должны определяться законом, который не просто декларирует, но и гарантирует права.
В книге Мыколы Рябчука «Від Малоросії до України: парадокси запізнілого націєтворення» замечательно сформулирована идея, которую я бы назвала прекрасным украинским словом «дороговказ»: «Становлення громадянського націоналізму в Україні є справою надзвичайно складною, оскільки йому доводиться формуватися на основі... двох, послідовно антагоністичних, мовно-культурних націоналізмів, кожен з яких прагне коли не до знищення, то принаймні до маргіналізації конкурента. Синтез нового «консенсусного» націоналізму можливий лише за умови їх послідовної деміфологізації, відмови кожного з них від намагань домінувати і визнання кожного з них лише тією мірою, якою вони обстоюють рівні права для своєї мовно-культурної групи в рамках загальногромадянських прав».
«Будуємо нову країну», начиная с языков?
Законопроект «О языках в Украине»: взгляд лингвиста
Лариса МАСЕНКОЯзык — основа безопасности украинской нации
Василий ЛИЗАНЧУКРусский язык в Украине — без эмоций
Михаил ПОГРЕБИНСКИЙ, Михаил БЕЛЕЦКИЙ, Евгений БОЛЬШОВ, Денис КИРЮХИН, Алексей ТОЛПЫГО