В идеале для того, чтобы реформа образования (как и любая другая) состоялась, нужно, по меньшей мере, сочетание и совпадение нескольких факторов.
Во-первых, политическая воля и желание находящихся у власти элит проводить реформу. Во-вторых, наличие реальных возможностей и рычагов власти для реализации реформы: материальные и кадровые ресурсы, влияние реформаторов на ключевые институты власти и согласие последних проводить изменения, способность преодолевать сопротивление реформам. В-третьих, преемственность власти и политики, по крайней мере, в осуществлении образовательной реформы. Политические расхождения в "верхах" могут касаться способов реализации реформ, но смена власти не должна приводить к изменению курса. В-четвертых, понимание и поддержка реформы активной частью общества и профессионального сообщества.
Осенью 2014 года эксперты Стратегической консультативной группы попытались оценить перспективы образовательной реформы в Украине - рассмотрев перечисленные факторы. Результат был не слишком вдохновляющим: перспектива оценивалась как 50 на 50 - этот баланс можно найти по всем упомянутым параметрам.
Например, желательность образовательной реформы для правящей элиты. Тут старая песня о главном - образование в пределах все того же остаточного принципа. В президентской программе реформ оно попало в "вектор ответственности" тринадцатым пунктом. В программе реформ правительства содержится несколько общих деклараций - разумеется, в порядке очереди - после "больших вопросов". Некоторый робкий оптимизм породили пункты по реформе образования, которые удалось втиснуть в коалиционное соглашение - но последующие декабрьские инициативы Минфина по урезанию расходов на сектор продемонстрировали железную логику: пилить нужно именно тот сук, на котором сидишь - близко и удобно...
В данном случае нынешняя правящая элита мало отличается от своих предшественников. Для нее образование - это затратная статья бюджета, а не сфера долгосрочных инвестиций.
В нынешних "верхах" главные энтузиасты реформ - профильный министр (с заместителями) и глава профильного комитета ВР.
Если говорить о реалистичности реформ с точки зрения способности упомянутых энтузиастов провести их в жизнь, то решимость и политическую волю они подтвердили своими действиями: удалось наконец-то принять многострадальный закон о высшем образовании и сделать первые шаги по его имплементации, МОН достаточно последовательно борется за дерегуляцию и дебюрократизацию, профильный комитет ВР готовит три проекта законов, из них самый главный - рамочный закон об образовании. Удалось сдвинуть с мертвой точки проблему прозрачности отбора учебников, издаваемых за бюджетные средства. Отменен целый ряд ведомственных актов, превращавших школы в фабрики отчетности или являвшихся частью коррупционных схем. Введен мораторий на проверку и аттестацию школ. Начат процесс совмещения государственной аттестации.
Говорить обо всем этом как о системной реформе конечно не приходится - пока что сил и времени хватает только на то, чтобы нейтрализовать наиболее одиозные, вопиющие рудименты и новообразования старой системы. Гераклу очистку Авгиевых конюшен занесли в список подвигов. Нынешнему руководству МОН за схожие действия пеняют: слишком медленно, слишком спонтанно, несистемно. Но ведь нынешнему МОН нужно заниматься, скажем так, нестандартными делами (эвакуация университетов, беженцы, школы, вузы, персонал и учащиеся в оккупированном Крыму и в воюющем Донбассе).
Насчет преемственности говорить как-то не получается. Наиболее удачная, возможно единственная реальная (пусть и половинчатая) реформа - внешнее независимое оценивание - состоялась во многом потому, что В.Кремень - С.Николаенко - И.Вакарчук последовательно поддерживали нововведение с 2001-го по 2010 г., несмотря на политические бури и смены власти. Здесь, кстати, сыграл огромную роль четвертый фактор - поддержка общества, благодаря которой не менее последовательные попытки убить ВНО оказались безуспешными. Формально условия для преемственности вроде бы есть - и президент, и парламент избраны в прошлом году, профильный министр реинкарнировался в той же ипостаси, МОН успешно сотрудничает с профильным комитетом. Неформально - война, тяжелейший социально-экономический и финансовый кризис создают исключительную политическую нестабильность, в условиях которой последовательность и преемственность образовательной реформы может быть обеспечена не только и не столько властью, сколько обществом.
И здесь мы переходим к четвертому фактору - поддержке изменений обществом и профессиональным сообществом. Образование в Украине - это почти девять миллионов только тех, кто непосредственно в нем занят, как обучающие, обучаемые и те, кто организационно-технически обеспечивает ниву для засевания разумного и доброго. Удвоим эту цифру за счет родителей и бабушек-дедушек и получим в общей сумме половину населения страны, для которого реформа образования - не абстракция, а предмет жизненного интереса.
Заметим, что реформирование такого огромного общественного сектора, как образование - заведомо неблагодарное дело. Уже сейчас инициаторы реформ испытывают серьезное давление как со стороны общественных групп, для которых реформы представляют угрозу, так и со стороны тех, кто "не понял" или "неправильно понял" - и тут действительно можно упрекнуть этих самых инициаторов в том, что они недостаточно заботятся о том, чтобы объяснить свою позицию.
Своеобразным индикатором настроений и позиций разных сегментов общества в отношении реформы стал принятый в сентябре закон "О высшем образовании" и обнародованная в ноябре Концепция развития образования Украины на период 2015 - 2025 гг. Принятие закона породило в обществе парадоксальную реакцию: победа после нескольких лет изнурительной политической борьбы вызвала некую эйфорию - теперь все будет по-другому. И это по-другому будет уже сейчас. Возможно, это был своего рода отголосок революционной эйфории и нетерпения: прежняя власть изгнана, мы победили, жизнь стала другой!
Подобно тому, как изгнание В. Януковича и его клана никак не изменило систему и людей системы, принятие закона о высшем образовании означало не столько окончание процесса изменений, сколько его начало. Уже первые несколько месяцев в "новом законодательном поле" продемонстрировали, что реальная имплементация закона - это упорная, долгая, рутинная, тяжелая работа на годы, требующая объединенных усилий очень большого количества институтов и людей. Уже сейчас можно составлять сборник анекдотов о том, как с мест идут запросы в центр с просьбой "разрешить", "обязать", разъяснить - на предложение читать и выполнять закон идут новые запросы. Конечно, закон требует согласования с другими законами, изменения или отмены подзаконных актов - и это тоже участок работы. Однако закон выполняют граждане, а их отношение к нему (не будем развивать тему их правовой культуры) - весьма неоднозначное.
Налицо сопротивление этих самых граждан. Речь идет не только об университетской бюрократии, значительной части ректорского корпуса. Речь идет о тысячах и десятках тысяч преподавателей и студентов, включенных в систему полутеневого рынка дипломов, в который, собственно, и превратилась значительная часть нашего высшего образования. Но если в высшем образовании при открытой и честной конкуренции, условия для которой создает закон, в конечном итоге рынок и продуманная политика сделают свое дело, то в среднем образовании ситуация значительно сложнее и неоднозначнее.
Эта неоднозначность с особой силой проявилась в ходе обсуждения Концепции. Документ был разработан группой экспертов, каждый из которых трудится в образовательном секторе от десяти до сорока, а то и больше, лет. Собственно, это был интеллектуальный продукт коалиции из десятка негосударственных организаций, поддержанной фондом "Відродження" еще осенью 2013 г.
Сначала речь шла об альтернативе тому, что делало с образованием предыдущее руководство МОН. После февраля 2014-го эксперты переориентировались на сотрудничество с профильным министерством (с профильным комитетом ВР сотрудничество уже было налажено раньше) - интересы представителей гражданского общества и власти совпали.
Обсуждение концепции выявило три группы, готовых к действию или к эффективному бездействию.
Первая - сторонники реформы. Как правило, это представители частных учебных заведений, продвинутые педагоги-новаторы, часть родителей (в основном городской средний класс), представители бизнеса и работодателей, часть управленцев и школьной администрации.
Им противостоит подавляющая часть бюрократии областного и районного уровня, значительная часть администрации школ, часть учительского корпуса, тихо процветающая на "неформальных отношениях" с родителями и теневом репетиторстве, значительная часть сельских учителей, переживающих за судьбу сельской школы. Именно здесь можно ожидать не только открытого сопротивления, довольно редкого в среде сеятелей разумного и доброго, но и скрытого саботажа, имитаций и "заговаривания" реформаторских инициатив. Уже сейчас нетрудно заметить, как представители этой группы игнорируют приказы, письма и распоряжения министерства, направленные на разгрузку школ от избыточной отчетности и дерегуляцию деятельности образовательных учреждений.
И наконец, третья группа, составляющая большинство, - это пассивные исполнители и наблюдатели. Туда входят учителя, администрация, родители - все те, кто ждет решений и действий власти и считает, что именно она за всех подумает, за всех все решит и за все ответит. Именно эта среда периодически артикулирует недоуменное вялое возмущение, сопровождая его перманентной жалобой на жизнь. Именно эта среда, угнетенная убогими зарплатами, низким социальным статусом, безысходностью рутины, является главным ресурсом и пассивным союзником противников реформ.
Парадоксально, однако и сторонников, и пассивных противников реформ нередко объединяет непонимание динамики изменений. Часть сторонников ждет быстрых результатов, забывая, что образование - это инерционная система, любая реформа должна "дозреть", она требует времени.
Плохую услугу играет эффект заимствования, когда в пример приводят успехи соседей: а вот в Польше какие вузы, а вот какая там "матура"! - забывая о том, что на реформы там ушли годы и десятилетия при гораздо более благоприятных экономических условиях, при общественном консенсусе и последовательной, преемственной политике в секторе. Сторонники реформ нередко забывают и о том, что любые системные изменения в такой сложной и разветвленной иерархии как образование - это неизбежный беспорядок, дестабилизация системы, потери и лишения для многих участников процесса. В стране, где весь период ее существования в "верхах" господствовал популизм, а в "низах" - патримониализм, реформаторам нужно колоссальное мужество, чтобы сразу заявить о трудностях и потерях.
Итак, подведем предварительные итоги. В рамках четырех факторов, необходимых для успешной реформы, присутствуют как благоприятные обстоятельства, так и препятствия: в данный момент они приблизительно равносильны. Нужен толчок, чтобы нарушить этот баланс в пользу реформ.
У части нынешней политической элиты присутствует понимание необходимости образовательной реформы. К сожалению, эта часть сосредоточена не на самых "верхах". Соответственно, ее задача - донести до тех, кто принимает судьбоносные решения, важность и необходимость эту реформу начать (потому что продолжать ее будут другие). Не менее важная задача этой группы политиков и бюрократии - консолидировать союзников во власти и обеспечить необратимость изменений. Это значит, что реформы, во-первых, должны быть закреплены законодательно, во-вторых, общество и профессиональное сообщество должны ощутить их позитивный эффект.
И здесь следует обратить внимание на гражданское общество: профессиональные ассоциации и организованные социальные группы (учителей, администраторов, работодателей, студентов, родителей и т. д.), социальные сети - это готовая среда для продвижения реформы, мониторинга и лоббирования изменений, давления на власть, общественных инициатив и акций. Все эти группы и силы могут и должны объединиться, договориться о совместных целях и способах их достижения и поддержать реформу "снизу".
Тогда у реформаторов в "верхах" появится перспектива успеха. Они, в свою очередь, должны наряду с системными усилиями, эффект от которых будет ощутим через годы, осуществлять тактику "малых дел": тех позитивных изменений, которые станут ощутимы сегодня и сейчас и не только на уровне распоряжения, приказа МОН, но и на уровне повседневной жизни. Если принято решение о сокращении отчетности, те, кто его не выполняет или саботирует, должны быть наказаны.
Необходимо не только издавать важные и нужные приказы, но и контролировать их исполнение и добиваться исполнительской дисциплины - тут стоит обратиться за помощью к гражданскому обществу. Его институты должны обеспечить мониторинг реформ, оперативный обмен информацией и реакции на действия тех, кто противодействует реформе. При современных технологиях и наличии активной части общества, стремящейся от разговоров о реформе и ее планирования перейти к делу - это вполне реалистичная задача. Главное - достичь консенсуса среди реформаторов на всех уровнях относительно конкретных целей и способов их достижения.
Итак, украинское образование находится в критической точке своего существования. Несмотря на социально-экономический кризис и сложную политическую ситуацию (мало времени и денег), есть целый ряд благоприятных факторов и предпосылок как для начала системной реформы, призванной кардинально изменить нынешнюю систему (фактически заменить ее другой), так и для текущих "микрореформ" в разных секторах и сегментах образовательной системы, способных ускорить и облегчить переход к "макрореформе". Реформаторам на всех этажах общества нужно договориться, объединиться и действовать.