Речь идет, конечно, о школьной реформе, которая в августе прошлого года упала на поголовно охваченный школьным образованием (кто-то учится, кто-то учит, кто-то руководит теми, кто учит, а еще кто-то тех, кто учится, кормит) украинский народ буквально как снег на голову. Воспитанный в послушании народ, укоризненно качая головой, взялся реформу внедрять. Как шел (точнее, идет) этот процесс, я поинтересовалась у людей, непосредственно причастных к реализации школьной реформы. Всех моих собеседников объединяет педагогическое ремесло, более чем двадцатилетний опыт работы в школе. Поэтому они могут сравнивать.
Светлана БОБРОВНИК, заместитель начальника Хмельницкого областного управления образования и науки:
— Требования современного цивилизованного мира вызвали потребность в формировании новых реалий. Прежде всего школа должна избавиться от авторитаризма, а учитель — от менторства. Ведь учитель и школа — для детей и родителей, а не наоборот. И реформа направлена на это. Сегодня образование дает право выбора: школы, учебного плана, формы обучения, учителя. Срок обучения — 12-летний, начинающийся 1 сентября нынешнего года, понятный и оправданный: это соответствует европейским стандартам. И тоже закономерно, что начинать обучение ребенок должен в шестилетнем возрасте (если, конечно, позволяет его здоровье). Наша область одной из первых стала это внедрять, и в нынешнем учебном году 96% детей шестилетнего возраста учатся. Такой высокий процент — не от желания перегнать другие области. Просто на Хмельнитчине впервые в Украине были созданы учебно-воспитательные объединения «дошкольное учреждение—школа». Сейчас в области их более двухсот. В селах это помогает сохранить детсады, в городах — разгрузить школы. И самое главное — это продлевает детство.
Сохранение дошкольного образования, создание условий для подготовки детей к школе, обеспечение преемственности образования — все это отражается на учебном процессе в течение всех лет обучения. Хотя скепсиса хватает, причем относительно всех вопросов реформирования. Дескать, на волах везут компьютер в школу. Пусть и на волах — но все же везут. Конечно, селу по темпам компьютеризации тяжело угнаться за городом. Но в области 1077 школ 910 — сельские. И, например, Гвардейская школа Хмельницкого района недавно подключилась к Интернету, а в Копачивской школе Деражнянского района, работающей уже в статусе лицея агротехнического направления, компьютеры почти индивидуальные: по одному на двух школьников.
Бесспорно, при нынешних реалиях очень трудно дать равноценные знания в городской и в сельской школах. Поэтому мы пришли к мысли об укрупнении школ. Но что характерно: наилучшие успехи демонстрируют учреждения нового типа — коллегиумы, гимназии, лицеи. Их в области 48, из них 17 — сельские. И среди победителей областных и даже всеукраинских олимпиад есть ученики сельских коллегиумов: из Зинькова Виньковецкого района, Макова — Дунаевецкого и Довжка — Каменец-Подольского районов.
Еще следует добавить, что для учреждений нового типа совершенно не трудным оказался переход на двенадцатибалльную шкалу оценивания знаний, ведь здесь и до этого существовала десятибалльная рейтинговая система. Как правило, это очень сильные учреждения, такие как Каменец-Подольский частный лицей «Антей», чьи воспитанники — среди лидеров предметных олимпиад, или Хмельницкий лицей №17, где учатся 70% победителей областных олимпиад. Обычным школам дотянуться до них трудно. Но реформа и направлена на то, чтобы каждое учебное заведение искало свою нишу в образовательной сфере.
Владимир КОЗУБНЯК, начальник Хмельницкого городского управления образования, депутат Хмельницкого городского совета:
— У нас сейчас почти на каждой сессии горсовета рассматриваются вопросы образования, ибо реформирование школы вызвало немало существенных изменений. Принята программа перехода образовательных учреждений города на новое содержание, структуру и 12-летний срок обучения. Кратко остановлюсь на ее направлениях. Первый — дошкольное образование. Все дети старшего дошкольного возраста должны пройти через организованную форму подготовки к школе. Это не обязательно пребывание в детсаду — ведь месячное содержание в нем стоит 25—30 гривен, что не каждому нынче по карману. Мы предлагаем родителям различные формы подготовки. Например, социальный патронаж, когда социальный педагог из детсада работает с ребенком на дому, а коллективное занятие проводится раз в неделю.
Основная идея среднего образования — специализация школ по углубленному изучению отдельных предметов: информатики, правоведения, иностранных языков и т.д. Каждое решение о специализации — не случайный выбор, а обусловленный традициями школы, ее кадровым потенциалом, материальной базой.
Мы идем от государственной структуры управления образованием к государственно-общественной. В каждой школе создаются опекунские советы, в управлении образования — центр образовательной политики, который на основании социальных исследований будет давать информацию о восприятии образовательных нововведений. Существенно изменилась структура управления образованием. У начальника впервые появились два заместителя — по финансово-экономическим вопросам и по вопросам строительства и содержания учреждений. Децентрализована бухгалтерия: каждая школа и детсад получили финансовую самостоятельность, имеют свой бюджет и возможность зарабатывать и расходовать на собственные потребности дополнительные внебюджетные средства. Есть учреждения, зарабатывающие по три-четыре тысячи гривен ежемесячно. Касса в каждой школе, по нашему мнению, должна упорядочивать и «родительские» взносы, без которых сегодня, к сожалению, не обходится ни одно учебное заведение, что вызывает со стороны родителей справедливые сетования. Убежден, по этому поводу будет множество вопросов на общественных слушаниях по проблемам образования, которые мы планируем провести.
Учителя по-разному относятся к реформе, но господствует мысль: «Какая зарплата, такая и работа». При низкой зарплате учитель превращается в ремесленника. Хочу сказать, что школу очень огорчило снятие Ющенко: он все же вселил в педагогов надежду на повышение оплаты труда — и при нем они наконец начали получать зарплату вовремя, пускай даже инфляционную, но все же. В нынешнем году мы — единственный город в Украине — зарплату учителям поставили отдельной строкой в городском бюджете, чтобы 57-я статья не терялась в общей сумме затрат на образование.
Но есть другая большая проблема: 87% выделенных из бюджета средств пойдет на зарплату, оплату коммунальных услуг, а на развитие образования — лишь 13%. Но ведь образовательная сфера — не собес, она без развития просто невозможна. Хорошо, мы сумели в нынешнем году направить 200 тысяч гривен на компьютеризацию школ, но ведь нужны еще и учебники, новая техника и тому подобное.
Бесспорно, я — за изменения в образовании, но только подкрепленные солидной материальной базой.
Тамара ПОПОВИЧ, директор Хмельницкой общеобразовательной школы №1 с углубленным изучением английского языка, депутат Хмельницкого городского совета:
— Реформа призвана сохранить здоровье детей и улучшить качество обучения. Именно для этого и введена 12-балльная система оценивания знаний. Поскольку неудовлетворительных оценок сейчас нет, то эта система вроде бы должна избавить ребенка от стрессов. На самом же деле, как оказалось, часто ни дети, ни родители, ни даже учителя не готовы именно так воспринимать новую оценочную шкалу. Пятибалльная система механически переносится на 12-балльную и соответственно воспринимается. Хотя, конечно, позволяет более дифференцированно оценить знания школьника.
Для учителя реформа — наибольшее испытание. Она стала проверкой его квалификации. Ведь учитель лишь до тех пор учитель, пока учится сам. Дети сегодня развитые, осведомленные, и это заставляет педагога постоянно совершенствоваться, созидать. Этому способствуют педагогические ярмарки идей, действующие в городе и в области. Этого требует и уровень школы. Например, учителя английского мы берем на работу лишь с пятилетним стажем преподавания. Ведь школа учится по оксфордским учебникам.
Но вместо того, чтобы помогать педагогу совершенствоваться, реформа постоянно нивелировала его усилия и даже вставляла палки в колеса. Что я имею в виду? Неопределенность критериев, изменяющихся на протяжении всего года. Сначала оценивать учеников предполагалось только по письменным работам. Вообразите перегруженность учителя, который ведет семь — девять классов и почти одновременно обязан проверить до трехсот письменных работ. И тетради, кстати, необходимо сохранять. Но ведь есть дети, и таких немало, чудесно отвечающие устно, а письменно — ну никак. Будет ли отражать оценка за письменную работу их настоящий уровень знаний? Хорошо, разрешили текущий опрос и учет оценок за него или защиту темы рефератом. Но сколько понадобилось нервов!
Галина КРАСКОВСКАЯ, преподаватель зарубежной литературы школы №1:
— В реформе заложено немало положительных вещей. Но в голове не укладывается, как можно было внедрять ее в жизнь без какой-либо апробации. Пока жизнь заставила вносить какие-то изменения, столько наломали дров и накопили отрицательных эмоций, что, разумеется, это не могло не повлиять на мнение общественности о реформе. Сначала диктант, например, нельзя было оценить выше десяти баллов, сейчас уже — 12. А другие оценки? А медали, которые то есть, то нет, то играют роль, то — никакой, и критерии для получения которых меняются бесконечно? А решение о том, что оценки по вступительным экзаменам в вузы, уже прошедшие во многих высших учебных заведениях, можно зачислять как экзаменационные в школе? Но ведь высшая школа не сменила 5-балльную систему — как же полученный в вузе балл переложить на школьную оценку? Я считаю, что такие вещи делать неожиданно просто противопоказано.
Ирина ФЕДОРОВА, учительница английского языка школы №1:
— В старших классах, считаю, оправдано зачетное, тематическое оценивание. А вот среднему и младшему звену очевидно не хватает поурочных оценок. И главное — нет социального заказа, какой именно выпускник нужен государству. Вместе с тем говорится о социализации ребенка в обществе как о первоочередной задаче школы.
Все в нынешнем году происходило так быстро, что мы не успевали вдумываться. Тем более что приходилось думать не столько о реформировании, сколько о выживании. Только сейчас нам наконец повысили зарплату, и я, учитель-методист с 26-летним стажем, впервые получила аж 330 гривен. Но уверенности, что зарплата будет выплачиваться полностью и постоянно, ни у кого нет. А для того, чтобы учитель мог работать с полной отдачей, он не должен ежедневно думать о хлебе насущном.
Мария БЛЯХАРСКАЯ, преподаватель украинского языка и литературы Хмельницкого областного лицея, заслуженный учитель Украины:
— Реформу министр Кремень делает очень правильную. Собственно, ее вообще мог начать лишь смелый и решительный человек. Но те, кто должен ему помогать, очень долго раскачиваются, и поэтому реформа внедряется чрезвычайно медленно. Вот держу в руках журнал «Українська мова і література», последний номер которого сообщает, что в следующем будет помещена новая программа по литературе. А какой список литературы я должна давать детям на лето? Именно так — не как надо, а как получается, — делается у нас все.
Очень плохо, что нет у нас единых государственных стандартов образования. То есть все зависит от субъективных представлений учителя, что должен знать ученик. Но ведь в нормальных странах каждый ученик имеет не только учебник, но и полный перечень вопросов, ответы на которые он обязан знать, и проверок, выявляющих эти знания. Ученик и учитель не должны бояться никаких проверок. Не так, как у нас: все трясутся — будет комиссия по украинскому языку. Никто не говорит, что будут проверять — сочинение, диктант, пересказ? Оказывается — развернутый письменный ответ на вопрос.
Вообще же, по моему мнению, чтобы школа работала как следует, должны трудиться целые научно-исследовательские институты — чтобы все «на тарелочке» предоставить учителю, а тот как можно лучше делал то, что должен, — учил.
***
Работая над материалом о реформе образования, я общалась с намного большим количеством людей, чем здесь упомянуто. Все они так или иначе были связаны с образованием, все имели собственный взгляд на последнюю перестройку школы, но далеко не все хотели, чтобы при его обнародовании упоминались их фамилии. Поэтому невольно напрашивался один-единственный вывод: если взгляды ответственного работника не во всем совпадают с официальными и он этого не скрывает, то очень быстро может перестать быть ответственным работником. Что само по себе снимает вопрос о том, в каком — авторитарном или демократическом — обществе мы живем и какую школу строим.
Абсолютно не сомневаясь в искренности своих собеседников, я, однако, на основании собственного опыта — дочки педагогов, бывшей ученицы и мамы двух нынешних школьников — и отдельных высказанных инкогнито мыслей хотела бы дополнить общую картину о школьной реформе определенными наблюдениями и мнениями.
12-летний срок обучения практически не вызывает возражений. А вот его формула... Сегодня она предлагается в таком виде: 4+5+3 (подготовительная, средняя, профильная школы). Но ведь суть реформы в том, чтобы разгрузить школьника. А по взятой формуле, подготовительное звено остается таким же, как сегодня, среднее тоже, а старшие классы уже сейчас предлагают чем-нибудь догрузить — чтобы 18-летние сформировавшиеся юноши и девушки «с жиру не бесились». В то время как существовала и существует аргументированная мысль «растянуть» во времени именно начальную школу — когда ребенок, по выводам психологов, получает 75% информации об окружающем мире ( а остальные 25% — на протяжении остальной жизни). Тем более что периоды формирования человека — детство, подростковый возраст и юность — тоже должны совпадать с этапами школьного взросления. 15-летние выпускники средней школы, по глубокому убеждению многих педагогов, совсем не готовы к самостоятельной жизни, которая начинается для них со вступления в профессионально-техническое училище или учебное заведение 1—2 уровней аккредитации. Другое дело — 16-летние: не случайно именно в этом возрасте им уже вручают паспорт гражданина. Поэтому среди педагогов очень много сторонников иной формулы 12-летней школы: 5+5+2.
12-балльная система, вызвавшая столько недоразумений и споров, это возможность дифференциации. На самом же деле — во всяком случае пока — механический перенос бывшей «пятибаллки», когда к баллу прибавлялся еще плюс или минус. Разве не проще было узаконить эти плюсы и минусы и заодно реанимировать настоящую 5-балльную систему, которая за годы игры в прятки с самими собой трансформировалась в 4-балльную или почти 3-балльную? И не повлечет ли желательная положительность низких баллов с правом перевода в следующий класс армию безответственных, а то и просто дерзких оболтусов, которые не только сами не учатся, но и мешают учиться другим, а иногда и терроризируют «зубрилок» — разве мы не сталкивались с этим явлением раньше?
Право выбора ребенком школы на практике нынче зачастую превращается в право выбора школой ученика. Не знаю, фиксировал ли кто-нибудь стрессы, которые уже сегодня испытывает выпускник начальной школы, когда сдает «выпускные» экзамены или по конкурсному баллу «не проходит» в избранную школу. Реально ли согласовать уровень требований школы и желания юного «абитуриента»? Кто задумывался над этим и чем аргументировал свою позицию?
Профильное обучение в старших классах, по логике, должно было углублять и профилировать природные склонности школьника. Ведь гуманитарий он или технарь, собственно, к этому времени уже ясно. А у нас одинаково нагружают его большим количеством абсолютно не нужных ему в будущей профессиональной жизни предметов, прикрываясь «государственными стандартами» и формулировкой «основная школа». Когда-то последний министр просвещения СССР Ягодин сказал, что советская школа намного менее гуманна, чем царская гимназия, потому что Пушкин, не знающий математики, никогда бы ее не окончил. Согласна с ним полностью, потому что до сих пор страшно жаль времени, истраченного в старших классах не на чтение книг, а на штудирование математики, физики и химии, ни разу на протяжении вот уже четверти века мне не понадобившихся. Но вот уже несколько лет я с болью и сочувствием наблюдаю, как именно из-за этого же страдают мои дети. И когда высокопоставленные работники образования уверенно подтвердили, что и в 12-летней школе старшие классы так же будут изучать все без исключения предметы, разве что непрофильные немного в меньших объемах, — я категорично решила, что на самом деле никакая это не реформа. И о гуманизации образования лучше просто не говорить, чтобы не лицемерить.
Не пришли мы к общему мнению со многими собеседниками и в оценке роли школьной медали. Это итог обучения в школе, утверждают они, и никаких льгот при поступлении в вузы она не должна давать, ибо это нарушает конституционные права ребенка. Если медаль настоящая, то она и так подтвердится при поступлении. Где подтвердится — у нас? В стране, где практически все места в вузах, особенно престижных, «расписаны» еще задолго до вступительных экзаменов? Может, никто об этом у нас не знает? Разве что иностранец, даже не задумывающийся о конституционных правах, ибо они для него так же естественны, как воздух. В странах, где обучение платное, государство одинаково берет на себя содержание в вузах особо одаренных детей, беря за критерий именно школьные оценки, — ибо оно заботится об элите нации, ее генофонде. Другое дело, что у нас наилучшая идея пока дойдет до внедрения, превращается в свою противоположность, не в состоянии противостоять «человеческому фактору» — то есть влиянию денег, связей и вынужденных компромиссов. Так с этим и надо бороться, а не лишать добросовестного ребенка стимула пробиться в жизни, занять в нем место в соответствии с собственными, а не родительскими способностями.
И наконец о неапробированности реформы. Она действительно стала снегом среди лета. Я бы посмотрела на успеваемость любого министра, если бы у него всю неделю ежедневно было по несколько контрольных по различным предметам. Я бы понаблюдала, добавят ли ему оптимизма положительные единицы или двойки в портфеле, лишенные карательной функции. Я бы спросила его о качестве полученных знаний и об эмоциональном состоянии. «Требуется время, и все урегулируется», — вполне резонно говорили мне педагоги. Безусловно. Вот только это время должно было найтись перед внедрением реформы, а не после.
А вообще я тоже, как и мои собеседники, за реформу. Даже за реформу нынешней реформы — если она превратит для детей и педагогов обязанность учить и учиться в радость познания, а школу — в настоящий родной дом.