Проблема хронического несоответствия военного образования современным реалиям актуализировалась с новой силой. Об этом свидетельствует анализ результатов последних вооруженных конфликтов в Африке, Азии, Европе. На это накладываются макротенденции в военной сфере. Военные утрачивают присущие им до недавнего времени органические связи с государством, все чаще участвуют в международных операциях вне своей страны, выполняя определенные полицейские функции. И, в конечном итоге, происходит интернационализация самих вооруженных сил (планы создания европейского корпуса, наличие многонациональных дивизий в странах НАТО и т.д.).
1998 год был отмечен в истории ООН тем, что впервые количество гражданских, погибших под ее флагом, превысило аналогичные показатели среди военных. В значительной степени это обусловлено не только ростом числа «людей без погон» в мероприятиях такого типа, но и более высокими активностью и воинственностью, проявляемыми даже негосударственными организациями пацифистской направленности.
Все это нуждается в пересмотре сложившихся подходов к подготовке военных кадров, более тесной интеграции гражданского и военного образования. Этого требуют и процессы последовательного перехода подавляющего большинства развитых государств к добровольной системе комплектации армии. Несмотря на специфические объективные и субъективные условия в разных странах, они происходили и происходят очень сложно и противоречиво.
Существенные изменения претерпел имидж военного. Длительное время военный рассматривался как человек, постоянно готовый к бою и насилию. Однако с развитием науки и техники постепенно на главное место вышли сложные технические знания, навыки и умения. Уже сегодня можно ожидать появления в ближайшем будущем в роли нового образца всесторонне обученного военнослужащего с признаками государственного деятеля, подготовленного к общению со средствами массовой информации и к международной дипломатии. Для высшего командного состава развитых государств такие требования уже стали реальностью. В Германии почти тридцать лет назад предложена концепция подготовки «военнослужащего-ученого» (речь идет не о знаниях и навыках проведения научно-исследовательской работы, а о способности гибкого самообучения). С 1973 г. для кандидатов в офицеры стали обязательными академические университетские требования; бундесвер основал два военных университета в Гамбурге и Мюнхене и сейчас имеет один из наиболее образованных офицерских корпусов в мире. Похожие требования предъявляются и к представителям других армий мира.
В целом же в ведущих государствах отношение общества к вооруженным силам сегодня можно считать апатичным со все большим нежеланием граждан принимать участие в укреплении военной безопасности страны. Стоит также учесть такое объективное обстоятельство: количество и доля граждан, имеющих опыт военной службы, с переходом к службе по контракту неуклонно уменьшается. Поэтому СМИ играют все более решающую роль в создании имиджа военных.
После Второй мировой войны средства массовой информации начали постепенно утрачивать интегрированность в армии. Но контроль за ними со стороны военного руководства оставался в более мягких формах: путем отбора необходимых и полезных журналистов, ограничения доступа к району боевых действий представителей масс-медиа и так далее.
После окончания холодной войны ситуация, как свидетельствует опыт военных операций в Сомали, Гаити, Боснии, других странах, кардинально изменилась. Мобильные, вооруженные современными средствами сбора, обработки и передачи информации, разветвленной системой корреспондентских пунктов представители СМИ прибывали на место событий иногда раньше, чем военные, автономно обеспечивая свои тыловые и другие потребности. Возник так называемый эффект СNN, когда политические лидеры и военные начали пользоваться репортажами с места событий для пополнения собственной информации. В частности, уже во время войны в Персидском заливе (1991 г.) на командном пункте С.Хусейна были установлены несколько телевизоров, настроенных на прием передач наиболее влиятельных мировых информационных агентств.
Через двенадцать лет, во время боевых действий в Ираке будто бы создали качественно новую ситуацию для средств массовой информации, предполагающую «откат» назад. Но в целом это выглядит «косметическими мерами», поскольку прямое или косвенное влияние журналистов на отношение к событиям широкой общественности продолжает увеличиваться. Стоит также учитывать тот факт, что если 12 лет назад телевизионная компания CNN была едва ли не единственным монополистом на распространение оперативной информации с места событий, то сегодня соответствующие возможности имеют десятки других каналов, что значительно нивелирует субъективизм оценок происходящих в мире событий.
Поэтому возникла потребность не только в обучении военнослужащих, прежде всего офицерского корпуса, умению общаться с представителями СМИ, но и в создании специальных структур, которые бы занимались этими вопросами на стратегическом уровне. Так, в ФРГ в 1990 г. основали академию информации и коммуникации, одна из главных задач которой — налаживание эффективных связей между МО и СМИ.
Серьезные изменения в последнее время претерпел гражданский компонент вооруженных сил. «Люди без погон» начали с высокой эффективностью замещать военных в выполнении небоевых задач. Например, во время «Бури в пустыни» в Саудовской Аравии в интересах улучшения тылового и технического обеспечения в составе многонациональных сил работало около 10 тыс. гражданских. При этом обнаружился интересный факт: у них было значительно меньше проблем с состоянием здоровья и дисциплиной, чем у военного персонала. Гражданские имеют преимущество, по сравнению с военными, как более стабильные и «дешевые» для государства. Стоит отметить, что в последнее время «беспогонные» специалисты все активнее привлекаются к непосредственному выполнению сугубо военных функций. Так, в 2000 г. в сухопутных войсках Нидерландов насчитывалось 29% гражданских, в ВМС — 26%, в ВВС — 13%.
Трансформация характера и условий военной службы, выполнение боевых задач заставили по-новому посмотреть на роль в армии женщин. Раньше во всех ведущих армиях мира они проходили службу в обслуживающих и вспомогательных родах войск, но их количество в общем числе военнослужащих было чрезвычайно малым. В последней четверти ХХ ст., преимущественно под влиянием перехода армий мира на службу по контракту, доля женщин в армии начала увеличиваться, тем не менее на протяжении холодной войны они не допускались к выполнению боевых функций.
Однако тут просматриваются определенные особенности, в зависимости от исторических традиций, политической культуры, социальных условий и тому подобное каждой страны. Так, во Франции в начале 1990-х число женщин стабилизировалось на цифре 20 тыс. (около 4% количества вооруженных сил). Отметим, что этот уровень был достигнут постепенно, без революционных прыжков и т.д. Кроме того, стоит указать: среди француженок наблюдается очень высокая мотивация для службы в армии: сегодня в вооруженные силы попадает один из 10—15 желающих. Тем не менее реально доступ женщин к боевым частям ограничен из-за сильного феминистического движения, имеющего во Франции традиционно антимилитаристский характер.
В Германии стремлению женщин служить в армии традиционно противостоит сильная оппозиция. Несмотря на то что с 1991 г. представительницам прекрасной половины человечества разрешено занимать должности солдат и сержантов в медицинской службе, среди музыкантов, а их общая численность возросла с 1300 в 1993 г. до 4000 в 1998 г., им запрещено принимать участие в боевом тренинге, стоять на посту и т.д. В Канаде, наоборот, женщины составляют 11% регулярных сил и 23% резерва. Военно-политическое руководство Нидерландов в 1997 г. поставило задачу до 2010 г. довести долю женщин-военнослужащих почти до 12%. Тем не менее уже сегодня ясно, что представительство женщин было, есть и будет неравномерным по вооруженным силам. Их мало среди высших сержантов, офицеров в звании подполковник и выше. Из-за строгих требований к физической подготовке и прочему женщин мало в боевых частях. При этом на роль женщины в армии влияют три взаимосвязанных фактора: результаты набора среди мужчин, общегосударственная гендерная политика и организационная культура вооруженных сил.
В 1980-х годах офицеры западных стран преимущественно были ориентированы на углубление и укрепление своих связей с военными институтами через систему кооперативного обучения, воспитания, общих ценностей. Солдаты и сержанты больше ценили в военной службе возможность овладеть той или иной профессией. Сегодня ситуация кардинально изменилась. Среди всех военных на первый план вышла ориентация на должность (профессию), а не на сугубо военные институты. Однако трансформация базовых мировоззренческих парадигм происходит не очень быстро, поскольку новые задачи требуют определенной институциональной культуры, заботы друг о друге, особенно с учетом проблемы ветеранов.
Поэтому профессиональную модель военных, прежде всего офицеров, нельзя адекватно описать с помощью дихотомии «боевой лидер — менеджер». Скорее, это смешанная система, где имеются как элементы профессионального менеджера, так и дух лидера, боевая инициатива, мужество, готовность к самопожертвованию, традиционные для имиджа военного. Естественно, что с учетом мировых тенденций на рынке труда младшие офицеры более склонны к подчеркиванию черт менеджера, чем старшие, однако проявляют значительно меньше дисциплины и самопожертвования. В частности, в США в 2000 г. более 11% капитанов и равных им по званию, отслуживших минимальный обязательный пятилетний срок, изъявили желание оставить военную службу. Это на 3% превышает аналогичный показатель в 1997 г. и почти вдвое — уровень начала 1990-х годов. Эксперты называют главными причинами увольнения молодых офицеров из рядов вооруженных сил их скептическое отношение к начальству, нежелание жертвовать семейными интересами ради служебной карьеры.
Вооруженные силы ведущих стран мира сегодня являются своеобразным «крупным супермаркетом» для молодежи, стремящейся реализовать себя. Там можно найти широкий спектр выполнения функциональных обязанностей: от мирного несения военной службы до приключений в духе Рембо. Смещение акцентов с обязательности на выбор имеет не только объективную подоплеку, но и весомый субъективный компонент: молодежь уже научилась выбирать желаемое, а не предлагаемое.
Впрочем, такая тенденция может повлечь определенные отрицательные последствия. Так, специалисты отмечают, что профессионализация армии может в отдельных случаях сказаться на «искусстве» предотвращения опасностей, угроз и рисков военного времени, что может превратиться в общую нездоровую традицию. К примеру, на парламентских слушаниях в Нидерландах (2000 г.) авторитетный исследовательский центр по вопросам международных отношений института «Клинхендаэл» выступил с рекомендациями привлекать на военную службу подданных других стран. Причиной формирования так называемого иностранного легиона называется то, что министерство обороны страны, начиная с 1996-го (год упразднения всеобщей воинской обязанности), постоянно сталкивается с серьезными трудностями в комплектации армии. Хоть эти предложения члены законодательного органа почти единодушно отклонили, сама их постановка симптоматична.
Еще больше вопросов появляется при анализе уровня готовности вооруженных сил к проведению антитеррористических (контртеррористических) операций. Подготовка к борьбе с глобальным терроризмом требует от них не частичной, а полной, глубокой и системной модернизации. В современных условиях необходимо принципиальное смещение парадигмы с концентрации внимания на «кто и где угрожает» на «как это будет происходить и что необходимо делать для ликвидации угроз». Поэтому трансформация вооруженных сил перестает рассматриваться как событие (даже растянутое во времени) и превращается в непрерывный процесс.