Выход в свет нового учебника — событие достаточно рядовое. Но не тогда, когда речь идет о пособии по истории, автором которого является высокопоставленный чиновник Минобразования и науки Украины. Ведь, по идее, то, как в этой учебной книге освещаются «скользкие» темы, демонстрирует позицию государства относительно неоднозначных страниц своей и общемировой биографии. Кроме того, такой учебник просто обязан стать наглядным воплощением в жизнь новейших тенденций в преподавании, в данном случае истории. Так это или нет, корреспондент «ЗН» попыталась выяснить у самого «виновника торжества» — начальника Главного управления содержания образования МОН Украины, кандидата исторических наук Павла Полянского, написавшего «Всесвітню історію. 1914 — 1939» (Издательство «Генеза», 2002).
— Ваш учебник, предназначенный для десятиклассников, освещает более чем непростой исторический период. Почему вы отдали предпочтение именно этому отрезку прошлого?
— Первая половина ХХ века — это и непроходящая еще со школьной скамьи любовь, и сфера научных интересов, и даже, если позволите, удовольствие.
— Причем, судя по всему, любовь настолько преданная, что вы даже решили воздвигнуть ей «памятник». Если не секрет, что стало последним аргументом в пользу такого решения? Ведь создание учебника — тяжелейший, изнурительный труд.
— Думаю, на этот вопрос ни один автор не сможет дать вразумительный ответ. Работа длилась свыше пяти лет, и очевидно лишь одно: теперь не смогу, как раньше, утверждать, что мой вклад в дело отечественного учебникотворчества состоит в том, что я… учебников не пишу. Наверное, в подсознании каждого учителя (Павел Брониславович почти полтора десятилетия проработал учителем истории в средней школе. — П.С.) вынашивается желание написать учебник. Иногда удается справиться с этой напастью, а иногда нет. Относительно процесса написания, то это, без преувеличения, опустошающая работа.
— Приступая к ней, какой вы видели будущую книгу?
— Знаете, это, наверное, сродни ремонту, который можно прекратить, но никогда нельзя завершить. В процессе создания учебника постоянно рождаются какие-то новые идеи и подходы, написанное вчера переписывается до неузнаваемости сегодня, чтобы завтра подвергнуть очередной «ревизии». При этом было нечто, что не исчезало — поощрить ученика с сотворчеству, стимулировать его к осмыслению и даже к сопереживанию, а не к механическому запоминанию и воспроизведению. Безусловно, есть исторические факты, которые не дискутируются по причине их очевидности, но в то же время многие оцениваются совершенно по-разному, и каждая точка зрения имеет право на существование. Очень хочется, чтобы молодое поколение имело привычку критически относиться к любой информации, ощущало потребность формировать собственное мнение. Поэтому изначально предполагалось наличие в учебнике образцов разных подходов к определенной проблеме — «открытых вопросов».
— То есть новизна вашей работы в том, что на сложные вопросы вы предлагаете несколько точек зрения, зачастую взаимоисключающих?..
— В принципе, этот подход давно известен и в демократических странах является почти каноническим. Важно приучать ребенка к тому, что мир не двух-, а моногоцветный, в нем существуют разные взгляды, и нужно научиться уважать чужое аргументированное мнение. Главная сложность здесь состоит в том, чтобы избежать соблазна авторских личных оценок исторических фактов или персонажей, желания дать готовый «правильный» ответ на поставленный вопрос.
— Но, наверное, вы все же согласитесь с тем, что история всегда была, есть и будет наукой в той или иной степени заидеологизированной. Какой идеологией руководствовались вы, работая над своей книгой?
— Степень заидеологизированности истории, как и любой другой науки, напрямую связана со степенью свободы в обществе. Я пытался следовать той «идеологии», что мы имеем дело с молодыми европейцами — людьми новой хронологической эпохи, которым жить сегодня и завтра со всеми народами. Поэтому, не скрывая всей, часто довольно жестокой, правды, важно акцентировать внимание детей не на том, что разъединяло народы в прошлом, а на эпизодах сотрудничества между ними как на общенациональном, так и на личностном уровне.
1914—1939 годы — период, охватывающий разрушительную Первую мировую войну. Не могу судить о том, насколько удалось, но пытался показать ее в первую очередь как огромное горе и страдание многих миллионов людей, результат чудовищного упрямства и непомерных амбиций тогдашних европейских лидеров. И лишь потом — блеск побед и драму поражений.
Книгу предваряет эпиграф — слова современного греческого философа Христора Яннароса: «...Столетие — короткий миг на страницах нашей школьной Истории. Однако уже через одно столетие никого из нас не будет. Всегда будут лондонский мост, муравейник парижского метро, токийские проспекты, стадионы Лос-Анджелеса, фабрики Осаки, Кельна и Торонто. В муравейниках будут вспыхивать и гаснуть бесчисленные светлячки окон. Кто-то будет накрывать стол, откупоривать вино, заниматься любовью. Это будет кто-то «другой» — не мы. Как и перед нами было великое множество «других»...» Они достаточно гармонизируют с моим авторским и научным кредо.
— Новейшие тенденции, касающиеся, в частности, истории, известны: не нужно перегружать детей излишней детализацией, цифровым материалом для запоминания и т.д. Главное, чтобы ребенок понял логику исторического процесса, не так ли?
— Совершенно верно. Мнение, что чем подробнее и объемнее будет изложен материал, тем ребенок лучше его усвоит, не только ошибочно по сути, но и приводит к переутомлению детей. По этой причине ограничивался минимально достаточным количеством дат, определений и т.п., применяя графики, диаграммы, разнообразные таблицы, проанализировав которые ученик был бы способен сформулировать определенные выводы. На мой взгляд, совершенно не обязательно помнить, сколько тонн металла произвело в таком-то году такое-то государство или на сколько процентов по экономическому потенциалу страна А опережала страну Б.
Относительно же логики исторического процесса, важно, чтобы детям не был привит в определенной мере фаталистический или догматический подход к истории как цепочке запрограммированных или строго обусловленных событий. Действительность, как и жизнь любого из нас, изобилует также событиями в значительной степени случайными и вовсе не неизбежными.
Почти весь прошлый век прошел под флагом противостояния демократии и тоталитаризма. В советские времена, в силу своей изолированности от остального мира и идеологической цензуры, историки привнесли в общественное сознание немало стереотипов. Например, довольно часто употребляется словосочетание «немецкий фашизм» хотя, как известно, фашизм был в Италии, а в Германии — национал-социализм. И дело здесь не просто в словах, а в том, что эти доктрины помимо схожести имели существенные различия. В советской литературе относительно противников правительства Народного фронта в годы гражданской войны в Испании употреблялось определение «франкисты», тогда как в европейской литературе они фигурировали как «националисты». Националистические же по своей сущности движения в Азии и Африке именовались исключительно как «национально-освободительные» и т.д. На мой взгляд, приведение научной терминологии в соответствие с общепринятой в мире является очень важным делом, ведь нередко наши выпускники, поступающие в зарубежные университеты, на первых порах сталкиваются с большими проблемами.
— Кстати, о терминологии. Как об одном из главных недостатков чаще всего говорят о перенасыщенности школьной литературы сложной терминологией. «По зубам» ли ваш учебник рядовому школьнику?
— Практически во всех странах общественность недовольна учебниками. Думаю, это нормально. Было бы опасно для прогресса, если бы дискуссии затихли. Иное дело, когда предпринимаются попытки не анализировать, а давать эмоциональную оценку учебной книге на уровне «нравится — не нравится»… Тем не менее, ставя проблему в таком ракурсе, не лишним было бы выяснить, что имеется в виду под «хорошими» — «плохими» учебниками. Для кого? Для учителя? Но, опять же, для какого именно учителя — того, кто отдает предпочтение учебнику, максимально насыщенному информацией? Того, которого привлекает удобный для него стиль изложения? А может, речь идет об объеме, полиграфическом выполнении, наличии схем, таблиц, графиков, проблемных вопросов, цене?..
Вне сомнения, учебник может не устраивать ученика. Но какого ученика — дотошного или отдающего предпочтение коротеньким параграфам?.. Родителей? Конечно, но одни родители в первую очередь заботятся об уровне фундаментальных знаний своих детей, другие — чтобы детей «не мучили» знаниями, так как «в жизни как-то и так устроятся», третьи — чтобы учебник был дешевым и т.д. и т.п. Один неглупый человек сказал, что рецензент — это тот, кто может подробно рассказать автору книги, как бы он, рецензент, написал ее, если бы… умел. В целом, наши учебники становятся качественнее, и не замечать этот прогресс невозможно, если только не делать этого умышленно. Недостатки, как и в любом творческом деле, существуют, но стратегия на совершенствование отечественной книгоиндустрии выбрана, убежден, правильно.
Для того же, чтобы избежать излишней академичности и сухости школьных учебников, необходимо, чтобы в их написании принимали участие не только ученые, но и учителя. Тогда со страниц исчезнут «дефиниции», «экстраполяция», «детерминированность» и другие не к месту и не к возрасту употребляемые слова.
— Для того чтобы учебник получил гриф МОН, он должен пройти через сито определенных комиссий. Вы же занимаете далеко не последнюю должность в министерстве. Не опасаетесь обвинений в использовании служебного положения?
— Для меня очень важно, что скажут те, для кого книга писалась — учителя и ученики, ибо перед остальными я как чиновник совершенно безоружен.
— Полагаю, вы не единственный, чей учебник по всемирной истории для десятиклассников увидел свет в последние годы. Не боитесь конкуренции?
— В нашей стране создано несколько учебников и пособий по этому периоду. Их авторы — известные украинские ученые, методисты и учителя, имеющие большой опыт в написании интересных учебных книг. Относительно конкуренции не думал, стало быть страха на этот счет не испытываю.
Постепенно страницы отечественных учебников по истории демилитаризуются; к нам приходит понимание того очевидного факта, что во все исторические периоды была не только борьба и кровь, но и любовь, простые человеческие радости и горести. История постепенно — медленнее, чем нам всем хотелось бы, — но все же очеловечивается. А это, на мой взгляд, очень хороший знак.