В начале этого века инвестор, который прилетел бы с Марса, вполне мог бы сделать большую ставку на то, что Германия станет одним из победителей интернет-революции. Наполненная ведущими в мире инженерами, дружелюбными банкирами и шустрыми предпринимателями, страна выглядела вполне способной перенести свое мастерство в области аппаратного обеспечения на программное. Но все обернулось иначе. Согласно двум последним отчетам, когда речь заходит о превращении умных идей стартапов в глобальный цифровой бизнес, не хватает по крайней мере одного критически важного элемента - капитала роста, пишет для Financial Times Джон Торнхилл - основатель медиа о европейских стартапах Sifted.
Германия значительно отстает от США, Китая и Великобритании в создании технологических единорогов - стартапов стоимостью более $1 млрд. Хотя в стране много гигантских пенсионных фондов, они выделяют лишь незначительную часть своих средств на венчурный капитал, который обеспечивает большую часть ракетного топлива для стартапов. По всей Европе в венчурные фонды инвестировали в прошлом году 77 млрд евро, что намного меньше, чем в США - 188 млрд евро. Но даже в пределах Европы Германия не имеет достаточного веса: как доля ВВП, венчурные инвестиции в стране составили всего 0,25 процента в прошлом году, по сравнению с 0,33 процента в Европе и 0,78 процента в США.
Имеет ли это значение? Германия по-прежнему является успешной экономикой с сильной производственной базой и динамичным экспортным сектором. Кроме того, способность создавать быстрорастущие, но часто убыточные технологические "единороги" вряд ли является лучшим показателем экономического, а тем более социального успеха. Многие немцы утверждают, что Facebook, Airbnbs и Ubers этого мира разрушают общественные ценности и трудовые права.
Однако Германия все еще может создать и контролировать гораздо более мощный технологический сектор, перенимая финансовые достоинства США и не копируя их видимые пороки. Для охраны суверенитета и процветания Германии необходимо мобилизовать гораздо больше капитала роста.
Как отмечается в докладе Ассоциации прямых и венчурных инвестиций Германии и Фонда Интернет-экономики, экономическое чудо Германии 1950-1970-х годов в значительной степени было вызвано активными инвестициями в новые компании и средние предприятия - знаменитый Mittelstand. В те годы банковское кредитование этого сектора составляло 4 процента ВВП. Но сегодня показатель составляет всего 1 процент. Германия все еще живет за счет славы своего прошлого и недостаточно инвестирует в чудеса завтрашнего дня.
Еще более неприятно то, что североамериканские инвесторы, которые поддерживают как американские, так и немецкие венчурные компании, вкладывают в немецкие стартапы больше средств, чем собственные пенсионные фонды страны. Это означает, что центр тяжести немецкой экономики может все больше смещаться в США, ставя под угрозу технологический суверенитет. "Если вы не представлены в раундах финансирования на поздних стадиях, то управление экспортируется туда, откуда приходят деньги", - говорит Клаус Хоммельс, председатель венчурного фонда Lakestar.
Возьмем Flix, основанный в Мюнхене стартап, который управляет международной транспортной платформой. Согласно анализу венчурной компании Redstone, американские пенсионные фонды косвенно владеют примерно 12 процентами акций Flix, в то время как их немецким коллегам принадлежит всего 0,3 процента. В целом, по оценкам Redstone, американские пенсионные фонды владеют 10 процентами немецких технологических единорогов общей стоимостью 47 млрд евро, в то время как немецкие пенсионные фонды владеют 0,2 процентами. "Пока у нас не будет более мощной капитальной базы, плоды этих предприятий будут распределяться там, а не здесь", - говорит Жаннетт цу Фюрстенберг, соучредитель венчурной фирмы La Famiglia.
Как инвестор, Фюрстенберг говорит, что ее радует новый урожай стартапов, таких как Celonis, Personio и Vay, которые показывают, что в Германии можно создать компании мирового класса по разработке программного обеспечения. Но она с восхищением смотрит через границу на Францию, где правительство успешно мобилизует институциональные инвестиции для технологического сектора. Так называемая инициатива Tibi помогла создать новые резервы капитала роста. "Франция проделывает невероятную работу, и мы можем многому у них научиться", - говорит она.
Инженеры-программисты иногда говорят о "франкенштейнировании" проблемы, имея в виду, что они могут оживить проект, сшивая различные части тела. У Европы есть шанс "франкенштейнировать" свой сектор стартапов, объединив изобретательность Германии (в которой на треть больше патентных заявок на человека, чем в США), энергичность инвестиционной сцены ранней стадии в Великобритании, стимулируемой правительством, и растущую силу финансовых институтов Франции. Единственное отличие от мифической сказки Мэри Шелли заключается в том, что этот "монстр Франкенштейна" будет укреплять, а не уничтожать своих создателей.