Стоит обратить внимание широкой общественности на ощутимую экологическую диверсию в лесах Украины, начавшуюся еще до того, как Украина обрела независимость. Лесное законодательство Украины унаследовало практически прежние советские лесоводческие нормы и правила, то есть правила затратной системы по экономическому содержанию и по политическому — отраслевой (общегосударственной), без конкретной ответственности за экологическое состояние лесных экосистем и последствия экономической деятельности субъектов хозяйствования, в том числе и за рациональное использование плодородия лесных грунтов по типам леса и т.д.
Кажется, широкие круги общественности не имеют представления о предмете обеспокоенности предпринимателей. Да, именно предпринимателей, потому что только они пытаются использовать состояние общей обеспокоенности экологическими проблемами в личных целях, в обход интересов конституционного собственника природных ресурсов — украинского народа и самой экологии в широком понимании.
Правда, такое положение наблюдается не только в Украине. Российские предприниматели от лесоводства действуют по такому же принципу. Об этом свидетельствует и ряд проектов законодательных норм и правительственных поручений за последний период, которые возникли и рассматриваются в выполнение поручения Президента Украины Л.Кучмы. Правда, со «стратегическими направлениями реформирования в лесном хозяйстве Украины» произошли значительные метаморфозы. Еще и год не прошел с того момента, как вышел Указ Президента Украины «О мерах по усилению государственного контроля в сфере охраны, защиты, использования и воспроизведения лесов», который не имеет ничего общего со «стратегическими направлениями реформирования в лесном хозяйстве». Более того, «усиление государственного контроля в сфере охраны, защиты, использования и воспроизведения лесов» является попыткой восстановить отраслевую структуру управления хозяйственной деятельностью лесохозяйственных предприятий, что противоречит проведению экономической и земельной реформ в Украине. Последствия такого «усиления», по моему убеждению, будут еще более неутешительными, чем по указу №145 от 24 февраля 1995 года. В результате был почти полностью разрушен лесопромышленный потенциал Карпатского региона, а субъекты предпринимательской деятельности лесного хозяйства (гослесхозы и другие государственные лесохозяйственные предприятия) превратились в мощные промышленные организации, совмещая несовместимые полномочия государственного контроля во всех лесах с предпринимательской деятельностью в «своих» лесах.
Лесная экология — это определенная и довольно значительная часть общей экологии. Чем больше ежегодный прирост стволовой древесины, тем больше вырабатывается кислорода и поглощается углекислого газа. Поэтому установленная И.Юхновским (речь идет о научном труде под редакцией академика И.Юхновского «Лісове господарство України: проблеми і перспективи». — К., 2003. — Авт.) динамика среднегодового изменения запасов стволовой древесины в лесонасаждениях ели европейской Славского гослесхоза и сравнение ее с нормальным лесом свидетельствует о диверсии хозяйственников против экологии в пределах указанной лесоэкологической системы (в качестве примера) на площади 2,3 тыс. га.
Украинское лесоводство недодает воздушному бассейну государства кислород в количестве более 7 млн. тонн ежегодно, то есть более 1 тонны на гектар лесных экосистем лесонасаждений средневозрастных и старших возрастных групп. И этот долг можно компенсировать или хотя бы сократить путем существенного улучшения лесоводства.
Если происходит стремительное уменьшение удельных запасов стволовой древесины по сравнению с нормальным лесом, ухудшение функций лесных экосистем неизбежно. Не будем тут акцентировать на том, что корпоративно заинтересованные органы и лица, в первую очередь — гослесхозы, считают себя исключительно постоянными лесопользователями. Хотя все лесхозы как юридические лица независимо от формы собственности и управления, являются землепользователями, а право на постоянное пользование соответствующими земельными угодьями закреплено соответствующими государственными актами. Из этого и следует обязанность субъектов предпринимательской деятельности лесного хозяйства государственной формы собственности создавать образцовые массивы распространенных лесных экосистем, образцы упорядоченного лесоводства и соблюдения экологических показателей, по крайней мере на оптимальном уровне (оптимальный уровень для лесных экосистем — это если отдельные лесонасаждения в ее пределах содержатся с полнотой, близкой к нормальному лесу, и отклонение от этого в среднем не превышает 10—20%). Ведь государственные лесхозы территориально и организационно-технически обустроены, с хорошо отработанной системой хозяйствования, широкой сетью научно-исследовательских учреждений и проектных организаций, с наличием высококвалифицированных кадров, со щедрыми дотациями из государственного бюджета на их производственную деятельность.
С целью сравнения экологических последствий обращаем внимание на характер и расположение кривых, характеризующих уменьшение удельных запасов стволовой древесины лесонасаждений в лесной экосистеме ели (рис. 1). Тот, кто изучал определенные закономерности изменений природных экосистем, которыми являются и леса, посмотрев на приведенный рисунок, сразу же поймет, что в этом гослесхозе имеет место спорадическое отклонение реального состояния от естественного роста еловых лесонасаждений только за пределами 40-летних лесостоев. До 40-летнего возраста они растут довольно интенсивно и отклонения незначительны, даже в сторону от данных для нормального леса по таблицам хода роста. Именно это и подтверждает тот факт, что разработанные таблицы роста и ожидаемое изменение экологического состояния лесонасаждений ели по основным таксационным показателями правильно отражают потенциальную способность соответствующих типов леса и лесорастительных условий.
А то, что происходит через 40—45 лет в лесных экосистемах ели, — не что иное, как небрежность хозяйствования и недейственность государственного контроля, что «...приводит к нарушению гослесхозами принципа несовместимости функций государственного управления и контроля в отрасли ведения лесного хозяйства с осуществлением предпринимательской деятельности, то есть рубок главного пользования». Правомерно было бы добавить «и промежуточного пользования». Ведь участки леса, предназначенные для проведения рубок ухода, санитарных и других, как и отбор деревьев, помеченных для изъятия из лесостоев для заготовки лесных материалов, никем, кроме руководителей гослесхоза (они же — «государственная лесная охрана»), не контролируются.
Состояние реального леса в экосистеме ели не является последствием естественных условий. Это результат несовершенных механизмов хозяйствования. Ведь за период продолжительностью почти 50 лет реальная лесоэкологическая система по среднегодовому изменению запаса стволовой древесины даже превышает ее уровень в нормальном лесе. Только через 50 лет, когда в лесостоях отдельные деревья достигают в диаметре и по высоте размеров, пригодных для рубки, и на основе разработки (кряжевания) которых изготавливают лесные материалы определенного назначения, имеющие на рынке спрос, реальную лесную экосистему начинают чрезмерно прореживать. Именно последнее и приводит к постоянному и системному ухудшению экологической ситуации, снижению продуцирования кислорода, а также поглощения углекислого газа (депонирование углерода), нарушению биологической устойчивости (рис. 2).
Только узкому кругу специалистов по лесному хозяйству известно, когда началась упомянутая ползучая экологическая диверсия. Это произошло задолго до обретения Украиной независимости, с 60-х годов уже прошлого столетия. То есть с того времени, когда административные и хозяйственные функции по вопросам лесоводства и лесопользования тогдашние руководители отрасли объединили в одном юридическом лице — бывшие лесхозы, которые по отношению к организации и осуществлению лесопользования (заготовка и переработка лесных материалов, производство промышленной продукции) реформировали и назвали их лесхоззагами (лесное хозяйство и заготовка). Хотя само название было мало понятно, но полномочия, по сравнению с бывшими лесхозами, резко отличались, особенно в вопросах лесопользования и осуществления государственного контроля за ведением лесного хозяйства. И, как следствие такого объединения в одном юридическом лице административных и производственных полномочий, с 1962—1963 годов в Украине начинают стремительно возрастать объемы заготовки древесины от рубок ухода, санитарных и других (рубки промежуточного пользования — РПП). Их ежегодные объемы вскоре стали превышать объемы заготовки древесины путем так называемых рубок главного пользования (РГП). Если по Украине заготовка древесины путем РГП, как правило, не превышала 6 млн. куб. м/год, то в результате промежуточного пользования она стала достигать 8—9 млн. куб. метров.
Все это привело к чрезмерному разрежению лесонасаждений, ухудшению устойчивости и производительности лесных экологических систем, повреждению их вследствие стихийных явлений — буреломов, поражения болезнями и вредителями. Ведь известно, что наибольшей производительности лесонасаждения достигают, если наиболее полно используется физиологически активная радиация и естественные условия для их роста. Это возможно только в тех случаях, если соответствующие лесные экосистемы с помощью лесохозяйственных мероприятий поддерживаются в оптимальном состоянии, то есть с оптимальным количеством деревьев на единицу площади.
Постепенно возникла полная неконтролируемость продажи лесосечного фонда субъектам промышленной деятельности. Последними стали сами же лесхоззаги... Появилась единоличность при определении объемов изъятия древесины, потому что они в гослесхозах (правопреемники лесхоззагов) стали выступать в одном и том же юридическом лице. Поэтому, как отмечается в указанном труде, «... из года в год сокращается удельный вес деловой древесины в прогнозной структуре платного отпуска древесины на корню, которая используется при выполнении бюджетных расчетов: 1999 г. — 64,7%, 2000 г. — 63,8%, 2001 г. — 61,5%, 2002 г. — 60,7%, 2003 г. — 58,2%». Несовместимость полномочий государственной лесной охраны с предпринимательской деятельностью подтверждается также выводом, что противоречивым является «...предоставление права органам Госкомлесхоза на местах (гослесхозам) осуществлять контроль во всех лесах». Такое положение де-факто сохраняет прежнюю систему обезличенного, от имени государства, управления хозяйственной деятельностью в пределах субъектов предпринимательства и освобождения их от экономической ответственности за последствия хозяйствования и за ухудшение экологического состояния лесных экосистем.
Экологические расчеты о потерях кислорода в насаждениях старше 41 года свидетельствуют о постоянном и неотвратимом ухудшении экологической ситуации, в частности в пределах лесной экосистемы ели упомянутого ранее Славского гослесхоза. И эти потери никогда «не заметит» лесная охрана государственных лесхозов из-за упомянутого совмещения взаимоисключающих полномочий: административных с производственными, о чем идет речь в исследованиях И.Юхновского.
Хочется надеяться, что органы власти и общественность обратят внимание на затронутые в этом материале проблемы, определив приоритетной задачей для каждого гослесхоза приведение лесных экосистем в оптимальное их лесоводческо-экологическое состояние в течение 10—15 лет. Прежде всего это касается лесных хозяйств государственной формы собственности. За короткий срок необходимо провести коренное реформирование в лесном деле страны с учетом внедрения промышленного лесоводства на основе усовершенствованных земельного и лесного законодательства, необходимого для улучшения лесной экологии и социально-экономического развития регионов и страны в целом.