Если на украинской атомной электростанции случится что-то серьезное, вполне возможно, мы узнаем об этом от шведов
В ноябре прошлого года сотрудники Чернобыльской АЭС неожиданно обнаружили, что пол центрального зала энергоблока № 1 сильно «фонит». Уровни загрязненности в несколько сот раз перекрыли все контрольные показатели!
Что же случилось на ЧАЭС полгода назад? Автор данной публикации пытается дать объективную картину.
Что произошло в ноябре
17 ноября персонал реакторного цеха № 1 произвел выгрузку из реактора кассеты с ядерным топливом (так называемой тепловыделяющей сборки, или ТВС). По команде оператора с помощью специальной машины (она называется РЗМ) кассету поместили в специальное хранилище. Мощность дозы гамма-излучения в отдельных местах реакторного цеха составила, по некоторым данным, до 200 рентген в час (норма - 50 миллирентген)! Персонал центрального зала немедленно покинул рабочие места, была проведена экстренная дезактивация.
Об этом неординарном факте «наверх» не доложили. Скрыли. Ничего не узнало и Министерство охраны окружающей природной среды. План защиты персонала станции, несмотря на ведомственные инструкции, не ввели. Позже сотрудники ЧАЭС напишут в объяснительных, что не придали этому факту особого значения, не осознали всей сложности ситуации.
Прошло десять дней. Уровень радиактивности в центральном зале вновь стал расти. Сотрудники цеха дезактивации изо дня в день - с 27 ноября по 3 декабря - подавляли повышенную радиоактивность. И недоумевали: каждый раз уровень радиации неизвестно по каким причинам повышался. Позже выяснилось, что в процессе выгрузки-загрузки поврежденной тепловыделяющей сборки несколько частичек ядерного топлива осталось внутри РЗМ. Она ездила по центральному залу и разносила радиоактивность. А цех дезактивации, ничего не подозревая, «вкалывал» ударными темпами.
И только 29 ноября о факте резкого повышения уровня радиации доложили в Министерство охраны окружающей природной среды. Происшествие оценили по 1-му уровню международной шкалы событий на атомных электростанциях (INES). Эта шкала разработана специалистами МАГАТЭ специально для общественности - чтобы мы могли оценить степень серьезности того или иного ЧП на АЭС. Чернобыль, например, был оценен максимальным, седьмым, уровнем...
Сколько экспертов, столько и мнений
Генеральный директор ЧАЭС Сергей Парашин подписал приказ о создании комиссии для расследования причин случившегося и устранения недостатков. Председателем комиссии был назначен заместитель генерального директора по вопросам радиационной безопасности Анатолий Носовский.
Вскоре отчет комиссии попал в Киев. И только в январе мне стала известна информация об инциденте. Естественно, я начал журналистское расследование. Разные источники выдвигали тогда разные, иногда противоречивые, версии.
Удалось выяснить, что работы по ликвидации последствий этого происшествия оплачивались как аварийные. Для того чтобы бухгалтерия ЧАЭС оплатила работу персонала по самому высокому тарифу, необходимо указание, как минимум, представителя высшего руководства станции. Кто дал команду считать ЧП аварией, мне неизвестно. Заместитель генерального директора Чернобыльской АЭС Анатолий Носовский, который мог бы расставить все точки над «i», в декабре перенес инфаркт и сейчас находится на лечении в Пуще-Водице.
Обращаюсь к экспертам. Рассказывает Виталий Толстоногов, главный инженер Чернобыльской АЭС:
- Было превышение контрольных уровней радиации, для этого и проводили расследование. Но в общем, превышения фона не было. Мощность дозы гамма-излучения я не помню, а по бета-излучению уровень радиоактивности составил 5000 частиц на сантиметр квадратный в минуту. Фактов переоблучения персонала станции конкретно из-за этого случая не было.
Начальник цеха дезактивации Чернобыльской АЭС Александр Литовченко:
- Из шланга подачи радиоактивной воды образовалась капельная течь. Вовремя неполадку не заметили. Это типичная ситуация, которая произошла из-за небрежности. Все расследовано, виновные найдены, причины происшествия устранены. Мощность гамма-излучения не измерялась, а показателя по бета-загрязненности я не помню.
Начальник реакторного цеха ЧАЭС Дмитрий Тушев:
- Причина происшедшего - штатная перегрузка рабочего аппарата, в результате чего был испачкан пол машинного зала. Это - совершенно рядовая ситуация. Такие перегрузки бывают 2-3 раза в сутки.
Заместитель начальника цеха радиационной безопасности Виктор Андреев:
- Фактов переоблучения персонала в связи с этим случаем не было. Было ли повышение радиактивности? Объект сложный, однозначно ответить трудно. Показателя по бета-излучению я не помню. Правда, это происшествие очень серьезное, оно классифицировано как П 01. Расследование причин и последствий инцидента продолжалось целый месяц, результаты этого расследования отправили в Киев, в Минэкобезопасности.
Начальник инспекции по радиационной безопасности Министерства охраны окружающей природной среды Геннадий Гринченко:
- Да, действительно, в ноябре прошлого года на ЧАЭС было очень серьезное происшествие. Расследование проводилось силами станции, отчет о расследовании разослан во все заинтересованные организации. Причина ЧП - нарушение технологии при обращении с разгрузочно-загрузочной машиной (РЗМ) центрального зала. Дезактивацию вовремя не провели... Загрязненность бета-частицами превысила контрольное значение в несколько раз...
Легко заметить, что разные специалисты по-разному оценивают происшедшее: для кого-то случившееся - «совершенно рядовая ситуация», «подобное происходит 2-3 раза в день», для кого-то - «очень серьезное происшествие». Все точно знают: когда, где и что произошло, но называют какие-то разные цифры. Выходит, что происшедшее - не такая уж и рядовая ситуация, а количественные характеристики аварии скрывают по чьему-то указанию.
Отчет «завернули» назад, на станцию
Оказывается, отчет, подготовленный специалистами станции, имеет недостатки. В нем неполно и неадекватно отображена ситуация. Короче, Министерство охраны окружающей природной среды и ядерной безопасности Украины отчет «завернуло» и обязало станцию провести новое расследование.
Странно... Ведь на ЧАЭС имеется инспекция, которая подчиняется непосредственно Министерству охраны окружающей природной среды. Полномочий у этой инспекции достаточно, ее специалисты могут даже потребовать остановки реактора. Куда же они смотрели в этот раз? Необходимо ли присутствие этой структуры на атомных электростанциях?
Главный инспектор Минэкобезопасности Анатолий Демьяненко ответил мне на этот вопрос так:
- Вы не первый, кто меня спрашивает об этом. Недавно примерно такой же вопрос поставил мне министр. Мой ответ: в нашей инспекции на станции работает всего два человека. Они, естественно, не могут уследить за тем, что делают тысячи.
- Но ведь, согласно положению, ваши инспекторы могут потребовать, чтобы их включили в состав той или иной комиссии... Почему они не попросились?
- Их также не проинформировали вовремя о случившемся. О ЧП они узнали не 17 ноября, а 22 февраля. Они физически не могут за всем уследить.
...Позже совершенно неожиданно оказалось, что один из сотрудников станции, слесарь, получил переоблучение. За весь год ему «накапало» 1,5 бэра, а за 10 минут нахождения в центральном зале первого энергоблока - 4,09 бэра. В итоге получилось - 5,5. Это уже серьезно... Тем временем станция завершила повторное расследование. Ноябрьское происшествие на этот раз классифицировали уже третьим уровнем по шкале INES. В Киев «пошел» новый отчет. Документ был отправлен 22 февраля. Спустя четыре дня Минэкобезопасности его получило.
Возникают вопросы. Неужели один и тот же инцидент можно оценить по-разному: первый уровень, второй, третий?.. (Для справки: это единственный случай в 1995 году, когда инцидент на атомной станции оценен третьим, довольно высоким, уровнем.) Вот что рассказал корреспонденту «ЗН» начальник аварийно-диспетчерского отдела Минэкобезопасности Алексей Ананенко:
- Международная шкала INES предназначена для информирования общественности. Например, произошло на АЭС событие, оно оценено определенным уровнем. И все знают, какое произошло событие - рядовое, серьезное или опасное. Шкала построена с точки зрения опасности для человека, природы. Получил слесарь 5,5 бэра - вот и «переоценили» это событие.
- На ком лежит ответственность за умалчивание информации? Почему министерство вовремя не сообщило об инциденте?
- Я постоянно получаю информацию о различных происшествиях на АЭС. Затем передаю их в пресс-центр для дальнейшего распространения через средства массовой информации. О происшествиях, которые оценены первым уровнем, мы имеем право не сообщать, в этом нет необходимости. Это не я придумал, это международная норма, рекомендация МАГАТЭ... А ноябрьский инцидент первоначально был оценен по первому уровню. Когда его «переоценили», наше министерство провело пресс-конференцию.
- Насколько мне известно, обнаружение негерметичной ТВС - ситуация штатная, в инструкциях описанная... Почему же персонал не справился с ней, как хотелось бы?
- Почему не справился? Извлечение негерметичных ТВС -действительно, ситуация штатная. Наличие негерметичных ТВС присуще всем атомным электростанциям в мире. На других АЭС для этого необходимо останавливать реактор, а на Чернобыльской - не нужно, и это можно считать преимуществом. Выброса радиоактивности в окружающую среду не было, да ее и не могло быть теоретически. В принципе, в ноябре на ЧАЭС произошел серьезный инцидент.
Визит премьер-министра на станцию: случайная закономерность?
В самом начале марта на станцию приехал премьер-министр Евгений Марчук. Он встретился с директорами всех пяти украинских АЭС. Премьер увидел надежно работающее оборудование, улыбающиеся лица, чистоту и опрятность - все то, что обычно видят высокие гости. По окончании своего визита Евгений Кириллович заявил, что Чернобыльская АЭС - образец безопасности. Ее опыт, мол, можно распространять на другие станции. О том, что в Чернобыле совсем недавно произошло событие, оцененное третьим уровнем по шкале INES, от премьера скрыли. Почему? Вот несколько лозунгов, которые я вынес, побывав на последних пресс-конференциях: «ЧАЭС - гигантский потенциал стабилизации и развития нашей экономики», «Атомные станции - наше национальное достояние». И, согласно заверениям руководства станции, «число нарушений в последние годы существенно снизилось». Видимо, кому-то явно не хотелось портить праздничную статистику...
6 марта, когда чернила журналистов, написавших о визите Марчука в Чернобыль, уже успели высохнуть, Минэкобезопасности Украины направило в
МАГАТЭ официальное сообщение о ноябрьском инциденте. Что тут началось! Газеты, телевидение и информационные агентства взахлеб написали о ЧП. Посыпались вопросы... Госкоматом, Минэкобезопасности, ЧАЭС, Минчернобыль оказались под шквалом журналистского огня. Почти все из сказанного и написанного было правдой. И на эти публикации должностные лица отреагировали по-разному.
Виновные наказаны, ситуация
не повторится?..
По некоторым данным, Госкоматом планирует наказать генерального директора ЧАЭС Сергея Парашина. По словам исполняющего обязанности председателя Госкоматома Нура Нигматулина, которые он произнес на одной из недавних пресс-конференций, этот случай, возможно, приведет к пересмотру структуры управления на станции.
На ЧАЭС вышел приказ № 158. В документе отмечается, что первое расследование ЧП проведено некачественно, контроль со стороны руководства был ослаблен. Выговоры получили главный инженер и два его заместителя, начальник отдела надзора, начальник цеха радиационной безопасности. Последний, кстати, 1 апреля был отстранен от должности (и это вовсе не первоапрельская шутка!), а кое-кому предстоит сдавать экзамены по правилам безопасности.
Министерство охраны окружающей природной среды и ядерной безопасности направило премьер-министру Евгению Марчуку докладную записку, где изложено, что же произошло на ЧАЭС в ноябре прошлого года. Инцидент вроде бы исчерпан. Но во всей этой истории есть и еще одна печальная особенность: по-прежнему о различных происшествиях, катастрофах, авариях своевременно узнать практически невозможно. Система информирования и оповещения не сработала в очередной раз, и нет уверенности, что сработает в следующий...
Вот что сказал по этому поводу Анатолий Демьяненко, главный инспектор Минэкобезопасности Украины:
- Вы спрашиваете, есть ли уверенность, что о серьезном ЧП на атомной станции общественность будет проинформирована вовремя? Не знаю. Если бы вы задали мне этот вопрос в октябре прошлого года, до инцидента, я бы ответил положительно. А сейчас... Последний случай лишает меня этой уверенности.