У группы известнейших украинских ученых есть традиция - собираться вместе в канун очередной годовщины чернобыльской катастрофы, чтобы поговорить о главном. Традиция, как и дружба этих очень разных людей, ведет свое начало со времени работы в Чернобыле. Все они приехали сюда в тяжкую годину. Их профессиональная компетентность прошла испытание на прочность методом крайне жестоким, но совершенно беспристрастным - слабые, ищущие легких путей и наград были сразу же отбракованы. Оставшиеся сплотились в своеобразный Чернобыльский клуб. Я назову их имена: Виктор Барьяхтар, Станислав Довгий, Валерий Кухар, Анатолий Морозов, Борис Пристер, Валентин Радчук, Эмлен Соботович, Вячеслав Шестопалов...
Миру известен Римский клуб - компания мудрецов-ученых, которые время от времени собираются в Риме, чтобы обсудить самые важные проблемы, стоящие перед человечеством. Их шокирующие прогнозы не раз будоражили мировое сообщество.
Содружество украинских ученых отличает корректная сдержанность. Они не стремятся к широкой публичности, однако вопросы, которые обсуждаются здесь, могут заинтересовать многих. Напомним, предыдущая публикация об их собрании называлась «Мы не можем жить по принципу саранчи»(«ЗН», №50 (167) от 13 декабря 1997 года). В нынешней встрече ученые попытались свои нынешние дела определить высшей - чернобыльской меркой. Предлагаем содержание состоявшейся беседы.
Может, все-таки
не стоило закрывать?
- Закрытие Чернобыльской станции пошло на пользу стране или нет?
В.Барьяхтар: На пользу! И в этом нет никаких сомнений. Страна этим доказала миру, что она уважает не только свои сиюминутные интересы, но и своих соседей, и смотрит в будущее. Во-вторых, для того чтобы продолжать работать на станции, использующей реакторы РБМК, нужно было сделать ремонт, требующий огромных денег. Первый блок мы закрыли в 92-м, когда был пожар на электромоторе. Станция стала работать с одним блоком. Нонсенс! Такая станция менее надежна, чем с двумя и более блоками. Можно представить ситуацию, если бы мы в этих условиях принялись за ремонт…
Считаю, что наш Президент принял единственно правильное решение - закрыть. В результате сейчас имеем средства на превращение объекта «Укрытие» в экологически безопасную систему. Ну и Запад обещает помощь в строительстве новых станций. Конечно, специалисты знают, что Чернобыльская станция - не та, какой она была в 1986 году. Система управления защитой и многое другое изменилось в лучшую сторону.
Но кто на это обратит внимание? Штамп Чернобыля определяет все! Что ни делай - Чернобыль для мировой общественности останется Чернобылем. Так что и с практической, и с политической точки зрения шаг по закрытию сделан совершенно верный.
- А следует ли вообще заниматься в Украине развитием ядерной энергетики?
В.Кухар: На эту тему много дискуссий. Думаю, атомная энергетика (я говорю сейчас об уже построенных атомных станциях) у нас будет существовать минимум 30 лет, а если решим вопрос об упрочнении корпусов отработавших реакторов, то еще дольше. Американцы уже продлили работу своих реакторов на 40 лет. Ведутся разговоры о 50 и 60 годах. Таким образом они используют мощности, которые созданы. Недавно вице-президент США заявил: нужно повысить производство энергии на атомных станциях на 10% до 2015 года. Американцы лицензируют строительство новых атомных блоков.
В минувшем году производство электроэнергии в Европе на атомных станциях выросло на 2%. То есть складывается удивительная картина: с одной стороны, немцы собираются закрывать свою атомную энергетику, а с другой - производство ее растет.
Изменение климата, загрязнение окружающей среды от тепловой энергетики, выбросы серы, углекислоты заставляют использовать все возможности увеличения энергии, поскольку потребность в ней растет. Даже экология требует дополнительных затрат энергии. Прогнозируется рост в недалеком будущем населения планеты до 10 млрд. человек и увеличение производства электроэнергии в бедных странах хотя бы до половины того, что сегодня вырабатывается в передовых государствах. Все это потребует десятикратного повышения производства энергии на планете. Китайцы собираются строить около 45 блоков, параллельно развивая и топливную энергетику. Сжигание угля приведет к тяжелым экологическим последствиям…
Все страны должны оценить свои возможности так, чтобы причинить наименьший ущерб окружающей среде.
В.Барьяхтар: Закономерность такова: хочешь жить лучше, беспокойся об увеличении выработки энергии. Однако умножение числа двигателей внутреннего сгорания, рост мощностей тепловых электростанций приводят к уничтожению кислорода. Чтобы сжечь 1 кг угля, необходимо потратить 3 кг кислорода! А где его брать?
Леса вырубают, у океана тоже проблемы. Главное преимущество атомной энергетики в том, что она не уничтожает кислород. Когда атомная станция работает безопасно, загрязнение окружающей территории намного меньше по сравнению со всеми другими традиционными способами получения энергии. Уже появились новые варианты повышения безопасности атомных станций. Среди них немецко-французский, русский и американский. Есть надежда, что в недалеком будущем достигнем абсолютно надежной работы атомной станции.
- Эти аргументы вряд ли смогут убедить «зеленых»...
В.Барьяхтар: Мне еще не приходилось видеть ни одного «зеленого», который отказался бы от холодильника, выключил лампочку в своем доме или ходил пешком на работу. Я знал только одного последовательного эколога - это был мой друг членкорр. НАН Украины Кирилл Толпыго. Он говорил, что согласен сегодня же идти в пещеру, только чтобы загрязнения не было. Если «зеленые» согласны идти в пещеру, пожалуйста.
С.Довгий: Думаю, проводить дискуссию с «зелеными» без их участия некорректно. Если решим, что такая дискуссия целесообразна, давайте проведем отдельное собрание вместе с лидерами и идеологами «зеленых».
- Но РАО (радиоактивные отходы) чернобыльского происхождения существуют. Какую опасность сегодня они представляют для населения Украины?
С.Довгий: Сегодня мы имеем десятки и сотни пунктов захоронения радиоактивных отходов, и по оценке экспертов их активность без объекта «Укрытие» превышает 13.1015 Бк. Мы находимся в ситуации, когда на первый план выходят процессы вторичных загрязнений, связанные с наводнениями, лесными пожарами и другими природными ситуациями, которые могут привести к миграции радионуклидов. К сожалению, академик В.Шестопалов заболел, но он бы сказал наверняка: ситуация такова, что попадание радиактивных загрязнений в водную систему Украины, в Днепр может угрожать здоровью 20 миллионам жителей.
Влияние РАО на окружающую среду уже сейчас ощутимо и продолжает усиливаться. Показательным является повсеместное присутствие радионуклидов - не только стронция-90 и цезия-137, но и радионуклидов плутония, америция и других трансурановых элементов в грунтовых водах зоны отчуждения.
Радионуклиды поступают в грунтовые воды из мест сосредоточения РАО и мигрируют в Припять и далее в Днепр. Пока концентрация радионуклидов, поступающих в Припять с территории зоны отчуждения, ничтожна в сравнении с теми концентрациями, в которых они приносятся с территории Беларуси.
Но через 100-200 лет потенциальная опасность загрязнения бассейна Днепра трансурановыми элементами может стать вполне реальной.
Осознание масштабов чернобыльской катастрофы послужило толчком к объединению международных усилий ученых. Исследования проводились в рамках четырехсторонних соглашений: Украина, Россия, Беларусь и комиссия европейских сообществ. Десятки ученых из институтов, лабораторий ведущих стран мира проводили совместные работы с нашими специалистами. В рамках этих проектов с учетом чернобыльского опыта были созданы системы поддержки принятия решений на случай аварий на ядерных объектах.
Борис Самойлович Пристер в тот период работал первым заместителем Минчернобыля, как тогда называлось министерство, и руководил научными работами по ликвидации последствий. В то время я в качестве генерального конструктора принимал участие в разработке информационно-аналитической системы «Информ-Чернобыль». Это был период, когда все работали с большим подъемом, что дало мощный толчок достижениям украинских ученых на самых разных направлениях. Немаловажно, что это было однозначно признано мировым научным сообществом - система «Информ-Чернобыль» легла в основу общеевропейской системы поддержки принятия решений на случай аварии на ядерных объектах с учетом долгосрочных последствий чернобыльской аварии.
В.Кухар: Одним из важных результатов работы, о которой говорил Станислав Алексеевич, стало создание Украинского центра мониторинга Земли и ресурсов. По договору с Минчернобылем Центр принимал участие в мониторинге и контроле Зоны отчуждения, в частности, вел наблюдение за пожарами и наводнениями. Удивительные результаты в его работе по отслеживанию красноречиво говорят сами за себя - нет больших пожаров, так как пожарные работают оперативно и гасят возникающие очаги. Со спутника можно увидеть какой-нибудь очаг загорания, но большого пожара, к счастью, нет.
- Но в прошлом году случился пожар, в Киеве пахло гарью и слухи носились самые ужасные. А что исследования Центра?
В.Кухар: Когда случился пожар, о котором вы говорите, действительно стоял дым, люди волновались, мол, горят леса в Зоне. Однако Центр быстро определил, что леса чернобыльской зоны не имеют никакого отношения к этому. Так что разработанная система функционирует безотказно.
Идея зарыть реактор
в глубокий колодец
Этот вопрос обсуждался еще на предыдущем собрании Чернобыльского клуба. «ЗН» не раз обращалось к теме «колодца» для атомного реактора, поскольку она вызывает большой интерес у читателей. Естественно, что я задал его и на этой встрече.
Э.Соботович: Я в этой идее пока не разочаровался, но надежд на реализацию пока никаких. Тот официально принятый проект, над которым сейчас работают, оценивают в среднем 6 млрд. долларов. И это еще далеко не все траты...
А по нашему проекту для того, чтобы опустить весь реактор и забыть про него, следует потратить всего-то 2,5 млрд. долларов.
- Насколько он реален?
В.Барьяхтар: Это очень серьезный проект, и реализовать его просто так нельзя - нужны предварительные исследования. Есть два возражения. Первое - предложение не согласуется с постановлениями правительства Украины, в которых предписано «изъять из объекта «Укрытие» ядерное топливо». И второе соображение - противоречит рекомендациям МАГАТЭ, так как они требуют хоронить высокорадиоактивные отходы только в 100-литровых контейнерах. А здесь «контейнер» получается на миллион кубов. И если первое требование чисто формальное, то второе создает важный мировой прецедент. Нарушаются выработанные принципы в практике охраны ядерных отходов.
Э.Соботович: Думаю, об альтернативном решении проблемы преобразования объекта «Укрытие» в экологически безопасную систему следует рассказать немного детальнее. Оно заключается в том, чтобы опустить объект вместе со всеми РАО, находящимися в нем, на глубину порядка 1 км в кристаллический фундамент и превратить его в геологическое хранилище. Общая технологическая схема реализации такой стратегии разработана специалистами института «Кривбасспроект» с участием ученых и инженеров НАН Украины, ряда ведомственных организаций.
Предложенный вариант преобразования объекта «Укрытие» в экологически безопасную систему признан многими авторитетными специалистами как заслуживающий детальной технико-экономической проработки. Однако его с завидным упорством «не замечают» те, кто непосредственно ответственен за решение проблемы преобразования объекта «Укрытие», - чиновники НАЭК «Энергоатом».
В.Радчук: Возможность реализации этого варианта обусловливается, главным образом, пригодностью кристаллических пород под объектом «Укрытие» для безопасного захоронения долгоживущих отходов. Это и необходимо в первую очередь выяснить - пробурить несколько глубоких структурных скважин вблизи объекта и выполнить минимально необходимый комплекс исследований. Потребуется потратить не более 3 миллионов гривен - сумма мизерная в сравнении с тем, что понадобится в дальнейшем для преобразования объекта «Укрытие».
В.Кухар: Есть вещи, которые обществу следует осознать: Чернобыль будет существовать долго, и над этим придется работать не одному поколению. Да, принято решение о выводе станции из эксплуатации. Намечено, что это должно произойти в течение 15 лет, однако может уйти и 25 лет. Во-вторых, «Саркофаг» будет существовать не пять и не десять лет, а по моим очень осторожным расчетам не менее 100 лет. И столько же лет там будут работать люди.
Другой вопрос - могильники. С ними тоже надо что-то делать, и мы знаем, что с ними нужно делать. Но на это требуется и время, и деньги, и оборудование, а их получать все труднее...
Б.Пристер: До чернобыльской аварии мне хватало двадцати минут, чтобы убедить скептиков - лучше атомной энергии нет. Довод про кислород коллеги уже привели, еще надо добавить, что тепловые станции выбрасывают в воздух ртути намного больше, чем ртутная добывающая и перерабатывающая промышленность вместе взятые. И таких впечатляющих примеров можно привести сколько угодно. Никто из специалистов не сомневается, что атомная энергетика - это спасение для экологии. Однако доверие к ней в обществе сильно подорвано...
Известно, что комиссия, анализировавшая чернобыльскую катастрофу, пришла к выводу: причина аварии - низкая культура всех структур в государстве, которые все это определяют. Могу лишь добавить, что культура в широком понимании этого слова с тех пор стала еще ниже.
Отражение нашей культуры воспитания в том, что мы говорим о миллиардах долларов, которые нужны, чтобы что-то сделать с реактором. А он в общем-то сейчас не так смертельно опасен - просто надо с ним работать. Но почему мы не говорим о другом? В нашей стране примерно в 500 населенных пунктах в 30% дворов содержание радионуклидов в молоке превышает норму. И это никого не волнует. Мы не могли убедить представителей Европейской комиссии выехать за пределы зоны. Я с большим трудом вывез представителей директората в Ривне, и только после этого у них начали открываться глаза.
Но у нас сегодня все это известно, и все же, когда начинаем подводить итоги, оказывается, мы обрабатываем лишь десятую-двадцатую часть того, что загрязнили. Четвертую часть лугов, двадцатую часть пастбищ могли бы известковать. На это нужны копейки в государственном масштабе, но мы не можем их выделить и поставить точку в этой проблеме. Это разве свидетельство роста культуры?..
В чем уроки Чернобыля?
Б.Пристер: Они очень показательны. Во-первых, нельзя было ставить станцию в этой зоне, потому что это эндемическая провинция, кислые торфяные почвы, и миграция цезия здесь принципиально выше, чем в других ландшафтах. Молоко производится на торфяно-болотных почвах - как раз там, где нечем связать цезий. И грибы Киев собирал именно здесь видимо-невидимо, не подозревая, чем все это грозит. Задолго до того, как взорвался реактор. Но раз уже случилось самое страшное, нужно другое отношение.
Вроде много сделано, а, с другой стороны, нам должно быть стыдно, что через 15 лет мы не смогли выселить всех, кого непременно нужно отселять по уровню загрязнения молока - 3600 Бк на литр молока при нормативе 370 Бк!
К счастью, природа нас как спасала, так и спасает. Естественные реабилитационные процессы идут интенсивнее, чем то, что мы делаем. Однако в Зоне проводится избыточная работа по воздействию на природную адсорбирующую, охраняющую поверхность. Это надо сокращать, а в природе, слава Богу, все реабилитационные процессы направлены на улучшение, на снижение подвижности, миграционной способности.
Хочу эту трибуну использовать для того, чтобы нас услышали, поскольку шапкозакидательством в таком деле заниматься недопустимо. Нельзя руководствоваться идеологией, что, мол, вложили уже достаточно. Нельзя все сводить к социальной защите населения. Это важный вопрос, но далеко не все.
С.Довгий: Но это больной вопрос.
Э.Соботович: Понимаю, что больной, но мы должны смотреть в будущее, должны прогнозировать. А здесь достаточно накопилось проблем. До сих пор не могу понять, почему такое однобокое отношение к нам в проекте СИПа (так сокращенно называется комплекс работ по превращению объекта «Укрытие» в безопасную систему, он оценен в 740 млн. долларов. Прим. - А.Р.). Туда же не достучаться ни с какими идеями, потому что уже выработана позиция.
В.Кухар: Могу с вами, Эмлен Владимирович, согласиться только отчасти. Прежде всего, Запад дает деньги, потому и заказывает музыку. Куда хотят, туда и тратят. Действительно, деятельность, которую провели наши ученые, российские из курчатовского института, белорусы по «Саркофагу», не в полной мере или даже очень слабо учитывается в процессе работы над СИПом.
Но есть масса претензий по самому исполнению СИПа, по его реализации, много претензий к Энергоатому по станции, к группе управления проектом. Список этот достаточно внушительный, и не следует забывать, что в то же время в каждом пакете, который выполняется в рамках СИПа, есть украинская организация, а пакет «Д» возглавляется техноцентром. Основная часть строительных предпроектных работ, ведущихся по «Саркофагу», выполняет Киевский научно-исследовательский институт строительных конструкций.
Этот институт был причастен к строительству первого «Саркофага», у него колоссальный опыт по обслуживанию, по контролю «Саркофага», поэтому сказать, что отбрасываются наши знания полностью или вообще не участвуют наши сотрудники, не могу. Кроме того, МНТЦ участник первого пакета «А». Другое дело - степень их участия…
С.Довгий: Нельзя не вспомнить и о социальной стороне дела - о том, что одним из элементов решения занятости работников закрытой атомной станции является привлечение их к реализации работ в рамках проекта СИП.
В.Кухар: Действительно, вопрос о социальной защите работников, которые освобождаются с закрытием Чернобыля, стоит очень остро. Следует принять во внимание: выведение из социального кризиса города Славутич, который был социально замкнутым долгое время (так было принято в атомной энергетике), послужит примером для многих других городов, находящихся в аналогичном тяжелом положении. Тот же Энергодар на Южно-Украинской станции. Опыт Славутича может быть использован при выводе шахт из эксплуатации и закрытии других объектов. Ситуация довольно типичная для постиндустриального общества.
С.Довгий: И не следует сбрасывать со счетов то обстоятельство, что сотрудники атомной станции - это высокообразованные, профессиональные люди. Им даже психологически трудно заниматься чем-то, что, по их пониманию, является более примитивным, менее эффективным. У них есть бесценный опыт работы с высокими технологиями. Должна быть создана государственная программа, которая позволила бы использовать возможности этого коллектива. В Славутиче можно развивать информатику и другие новейшие технологии, которые позволят создать новые рабочие места без ухудшения экологического состояния. Это важная задача, и ее выполнение - моральный долг нашего общества.
Нам не следует забывать и то, что Запад открыл для себя украинскую науку как раз в период Чернобыля. Причем во время работы по четырехстороннему соглашению, когда комиссия европейских сообществ финансировала международные проекты, а Минчернобыль достаточно мощно финансировал свои исследования. Тогда были сделаны практически в каждом направлении выдающиеся открытия, получены важнейшие результаты, определившие не только у нас, но и во всем мире стратегию развития радиологии и всех направлений, связанных с проблемой ликвидации последствий ядерной катастрофы.
К сожалению, сегодня, после того как комиссия европейских сообществ закончила финансирование, такая же тенденция наблюдается и у нас в Украине в Министерстве по чрезвычайным ситуациям и Чернобылю. Везде уменьшается объем финансирования и практически совсем не выделяются средства Академии наук. Тем не менее, проблемы остаются. Некоторые из них даже обостряются. Появляются направления, которые необходимо исследовать. Нужно привлечь внимание правительства, общественности к тому, что Чернобыль - это надолго, а для нас, может, - навсегда. Без научного сопровождения мы не можем говорить о безопасности, о той технологической культуре жизни техногенного общества, которое строим в Украине. Мы накопили уникальный опыт, и все это осталось у нас в стране: и лаборатории, и ученые, и продолжающие пополняться базы данных. Так что о Чернобыле забывать преждевременно.