Желающих прогуляться по «Звездному мосту» было куда больше, чем предполагалось. Не поместившихся в гостиницу «Турист» организаторы отправляли в «Харьков». Впрочем, в Харькове все и происходило. А гости представляли Москву, Санкт-Петербург, Киев, Донецк, Николаев, Екатеринбург, Астрахань, Томск, Волгоград, Пермь, Минск, Брянск, Таллинн, Тбилиси и прочие города и веси бывшей страны.
Премьера действа под названием «международный фестиваль фантастики «Звездный мост» состоялась в октябре 1999 года. С успехом. Однако, как заметил один из его авторов, писатель Олег Ладыженский, по совместительству театральный режиссер, самое трудное обычно — не премьера, а второй-третий спектакли. Зрители уже примерно знают, что увидят, и все-таки ждут чего-то новенького. Вынь да положь! А что делать?..
На «Звездном мосту-2001» было достаточно и нового, и понравившегося старого, и вообще интересного. Концерт-сейшн на открытии с участием играющих и поющих фантастов. «Всеукраинский телемост», посвященный проблемам фантастики. Встречи известных и не очень писателей с читателями — знакомыми с их творчеством или получившими шанс познакомиться. Семинар молодых авторов, где опытные коллеги учили их — слава Богу, не писать, а вещам более практическим: как выходить на контакт с издателем и не продаваться задешево.
Были уже традиционные конкурсы: эпиграмм на фантастов и их новые вещи, иллюстраций к фантастическим произведениям «Портрет Дориана Грея», а также «Мастер Фэн-до» — экспромтная постановка мини-боевиков с участием настоящих мастеров боевых искусств. И, разумеется, финальная раздача разнообразнейших «слонов»: от «золотых и серебряных кадуцеев» с крылышками — по основным номинациям фестиваля — до «философских камней» на цепочке — за глобальные заслуги перед Ее Величеством Фантастикой.
«Философский камень» на шею и стопку «эликсира бессмертия» внутрь получил киевлянин Владимир Савченко, заявленный в пресс-релизе как «легенда русской и украинской фантастики». Как выяснилось, для многих неожиданностью оказался уже тот факт, что автор «Открытия себя» и «Должности во Вселенной» до сих пор жив. Беспокоились напрасно: Владимир Иванович не только здравствует, но и много работает, готовит к изданию двухтомник в московском издательстве «АСТ».
А вообще, именно свободного, не связанного никакими рамками неформального общения на «Звездном мосту» было больше всего. Собственно, ради этого люди и собираются на подобные «конвенты» — так традиционно зовутся среди своих фестивали фантастики. Общение на разные темы, в том числе о самой фантастике и ее взаимоотношениях со всей остальной литературой — так называемым «мейнстримом».
Андрей Валентинов (Харьков):
— Взаимоотношения между фантастикой и всей прочей литературой, если брать рамки всемирной традиции, совершенно нормальные. Элементы фантастики присутствуют в литературах всего мира. К сожалению, в литературе постсоветской — и русскоязычной, и украиноязычной — сложилось совершенно ненормальное положение. Фантастику выделяют в особое гетто. Фантастов не считают писателями, не пускают в свой узкий круг.
Генри Лайон Олди (Харьков)
Олег Ладыженский:
— А какие взаимоотношения у организма с его частями? Нормальные. Иногда, бывает, приток крови прекращается — тогда часть отмирает. Фантастике это не грозит.
Дмитрий Громов:
— Конечно, есть какие-то формальные критерии, но ведь до сих пор многие спорят, к примеру: Гомер — это фантастика или нет? Гоголь, Булгаков, Рабле, Свифт — это фантастика или не фантастика? Это хорошая литература, но при этом она и фантастика. Есть и плохая литература — точно так же, как и в любой другой разновидности. На мой взгляд, фантастику нельзя выделять ни как низкопробный жанр, ни, наоборот, как вершину мировой цивилизации.
Юлий Буркин (Томск):
— Я по образованию филолог, журналистикой занимаюсь более двадцати лет, литературу читал от «Илиады» и до современности. Считаю, что разделение на фантастику и «нефантастику» искусственное, потому что первые произведения мировой литературы являются фантастикой: «Илиада», «Одиссея», Библия и так далее и так далее. Я писатель-фантаст, потому что я не чураюсь фантастических элементов в своих произведениях, а еще потому, что мне очень нравится сложившаяся тут приятная компания.
Так сложилось, что сейчас фантастику жестко отчленяют от остальной литературы. Это в общем-то не совсем правильно. Но раз так сложилось, я останусь в лагере фантастов.
Владимир Васильев (Москва—Николаев):
— Хорошая литература — это фантастика, а вся остальная — это просто литература. У общества отношение скорее обратное: фантастика — отпугивающий фактор. Но я не изменю фантастике, я всю жизнь ею занимался и буду заниматься всегда.
Дмитрий Байкалов, завотделом журнала «Если» (Москва):
— Фантастика всегда была падчерицей другой литературы, и, видимо, именно этот факт людей сплачивает. Ведь не бывает слетов детективщиков. Мейнстримовцы иногда гуляют в своих Союзах писателей, но это чисто формальные организации. А сообщество под названием «фэндом», которое родилось на базе фантастики и ее поддерживает, — уникально. Было мнение, что фэндом умрет с распадом Советского Союза, потому что фактически это была легальная форма протеста: клубы фантастики разрешались, там обсуждались запрещенные романы, которые к фантастике имели гораздо больше отношения, чем к реалистической литературе... Но по каким-то странным причинам фэндом до сих пор существует, развивается. Причем во всем мире.
А вообще, деление это формальное. Булгаков был фантаст! Совершенно нормальный фантаст, он в Москве клуб фантастов хотел организовать, ему, естественно, не дали. Но как только какой-то большой критик слышит о том, что Булгаков писал фантастику, он начинает брызгать слюной, потому что фантастика — это «недолитература».
Александр Зорич, писательский дуэт (Харьков):
— Я думаю, что границы в литературе будут размываться с каждым годом, и лет через пятьдесят уже никто не вспомнит, что были какие-то жанры. Литература эволюционирует, и, мне кажется, венцом этой эволюции будет один большой жанр под названием «художественная литература».
— Но все-таки сейчас достаточно жестко выражена некая подвижная граница, она же — линия фронта. И на этой границе фантастика пытается отвоевать себе кусок так называемого «мейнстрима», «большой литературы». И наоборот, «большая литература», чтобы лучше продаваться, постоянно пытается намекнуть, что она развлекательна, «как бы фантастика». И производит захват чужой территории.
— Ярчайший пример таких интервентов — это, безусловно, Пелевин. Он и в мейнстриме свой, и в фантастике свой. И фантастика, и мейнстрим его недолюбливают, но все покупают. Такая пиар-стратегия, с этого можно снять сливки.
Сергей Дяченко (Киев):
— Только в фантастике возможна сейчас ситуация, когда люди перечитывают одно и то же произведение несколько раз, живут с ним, обсуждают его, — это можно представить себе с детективом, скажем?
Фантастика может, как и вся другая литература, решать самые сложные проблемы этики, любви, ненависти, добра, зла. Но она может и другое: заглядывать в будущее. Может исследовать эти проблемы в таком необычном ракурсе, что они приобретают парадоксальность, иной свет, иное звучание, иную музыкальность. Наш мир абсурден, и этот парадоксализм становится сейчас имманентным свойством жизни и литературы. Поэтому, я думаю, у фантастики большое будущее. Неминуемо смыкание фантастики и нефантастики. Оно уже происходит: в художественной литературе из ярчайших имен последнего времени трудно найти произведение, которое было бы лишено хотя бы элемента фантастического, невозможного, необычного. И это движение в будущее.
Владимир Савченко (Киев):
— Главное для меня в литературе — мысль. У Гоголя, у Стругацких, у Брэдбери, у кого угодно... Главное — развитие мысли человеческой. Не имеет значения: фантастика — не фантастика. Поэтому многое из того, что сейчас называют фантастикой, я не признаю ни фантастикой, ни вообще литературой.