После всех эпохальных перемен, выпавших на нашу долю за последние полтора десятилетия, можно обозначить, по крайней мере, одну неутешительную тенденцию, которая до сих пор остается устойчивой. Речь идет о все большей и большей неустроенности академических музыкантов, об их постепенном вытеснении из зоны экономической и социальной стабильности. Тем из них, кто не изменяет «святой к музыке любви», зачастую приходится выбирать между прозябанием и эмиграцией. Государство, стремясь решать свои политические и финансовые проблемы, вписываясь в контекст глобализации, понемногу забывает о том наименьшем, чему нет цены и без чего все прочее выглядит жалкой тщетой. Этим наименьшим является душа, или, если угодно, некая сфера бытования человеческого духа. Незримый предел делимости этой сферы — та самая загадочная субстанция, ютящаяся «между сердцем и легкими», носителем которой является личность. И не столь маловажно поддерживать эту субстанцию в должном порядке. Иначе у наших душ вырастут уродливо длинные уши и хвост, как это случается с одичавшими породистыми собаками. К чему это я? Да к тому, что обозначенная проблема уже успела стать «палкой о двух концах». Пренебрежительно относясь к музыкантам, наше государство уже получило негативный результат — заметное падение слушательской культуры, перекос в приоритетах и эстетических пристрастиях новых поколений. О негативном потенциале этого явления можно написать толстые тома. Но суть не в ее философском анализе, а в изменении отношения к самой проблеме. Ведь разговоры на эту тему до сих пор обычно воспринимались как стон «гнилой интеллигенции», которой на роду написано быть недовольной любой властью и любым положением дел. Думается, что пора менять и тон разговора на эту тему, и адресацию всех возможных претензий по этому поводу.
Для начала нужно принять во внимание, что культура нации — это не киоск на площади Толстого. Она не может приносить ежедневную и стабильную прибыль с первого же дня своего существования. Зато в случае недосмотра или просчета убыток будет незамедлительным и неизбежным. Каково же социальное позиционирование проблемы? Оно до обидного невыгодно. Представители интеллигенции старшего поколения имеют больше возможностей сравнивать «то, что было» и «то, что стало». Для них эта проблема — более кричащая и очевидная, чем для молодежи, чья повседневная интеллектуальная деятельность имеет иные акценты, темпоритм и структуру. Поэтому возникает соблазн объяснять падение интереса к классической музыке своеобразным конфликтом поколений: духовный опыт старших списывается на консерватизм и их косную приверженность тому, на чем они воспитывались. На самом же деле важно заметить другое — сейчас как никогда настало время сохранить или пробудить в душе человека священный трепет перед классикой. Ту «взволнованную готовность» души, которая в нужный момент поведет ее по путям, ведущим к обретению истинных сокровищ духа. Закаленная в этих волнениях душа уже не будет способна к деструкции. Она навсегда останется беспокойной, и беспокойство это будет стремлением к милосердию, к обретению гармонии, вечным напоминанием о том, что «душа обязана трудиться».
Впрочем, проповеднического тона здесь недостаточно. Давайте просто обратимся к фактам. Любой школьник может без запинки перечислить немало имен тех, кто боролся за сохранение и приумножение украинской культуры. Все эти имена будут относиться преимущественно к далекому прошлому — например, к позапрошлому веку, или к периоду репрессий, или же, самое позднее, к периоду «шестидесятничества». Затем в сознании возникает некий обрыв, и в отдаленных уголках ума шевелится липкое ледяное опасение — а не пошли ли прахом усилия всех тех, кто трудился на благо украинской духовности? Ибо чем мы можем похвастаться сегодня? Тем, что уже не ссылаем в лагеря гениальных поэтов и не травим художников за их упрямую непохожесть на адептов соцреализма? Что ж, по нашим меркам это немалое достижение. Но, укрепившись на этой ступени, пора подняться на следующую. А вот этого-то и не происходит! Даже при самом тщательном рассмотрении не удается увидеть тех «семимильных шагов» в развитии нашей культуры, которые были бы соразмерны динамике политического роста Украины. Нам понадобилось так много министров культуры, так много бесконечных назначений и переназначений. Но в результате главный театр страны — Национальная опера — выпускает всего по одной премьере в год и вовсе не ставит украинских опер. Провинциальные филармонии пребывают в запустении и решительно не могут пригласить артиста из столицы своего же государства, не говоря уж о зарубежных звездах. Даже исполнение хрестоматийной симфонии Бетховена местным оркестром становится из ряда вон выходящим событием, на которое люди (слава Богу!) ломятся и, в конце концов, слушают концерт стоя, лишь бы причаститься к чуду, именуемому «живой музыкой». А мальчики, продающие в переходах чудом появившиеся недавно кассеты с записями Козловского, уже не умеют произнести его фамилию без запинки. Ну не слышали они ее, ну не смотрели они Центральное телевидение СССР тридцать лет назад! А Иван Семенович, как на грех, большую часть своей жизни провел в Москве. Но означает ли это, что его посмертный путь в родную Украину должен быть столь тернистым? Ведь ни Козловского, ни Петрусенко, ни Гмырю в школах все равно никогда проходить не будут, в экзаменационных билетах о них не упомянут. Их имена должны проникать в сознание какими-то иными, непостижимыми путями…
Знаете, в Москве есть одна достопримечательность, о которой никогда не говорят. Это «старушки-лемешистки» в шляпках с вуальками, до сих пор приходящие послушать филармонические концерты. Некоторым из них уже по девяносто лет. Но они так же до смешного непримиримо относятся к «козловисткам». А ведь были еще и «гмыряне», и много других негласных объединений слушателей по симпатиям. Это осколки той слушательской культуры, которую мы безвозвратно утрачиваем. Сейчас вступают в силу какие-то новые порядки, несовместимые с тем духом наивного энтузиазма, который царил в среде пресыщенной музыкальными удовольствиями публики советских времен.
В связи с этим вспоминается один показательный эпизод. Во время последнего приезда Ирины Архиповой в Киев мне довелось наблюдать следующую сцену: за кулисы Национальной оперы проникли две пожилые женщины, дабы подстеречь Архипову после концерта и взять у нее автограф. Хотя, в сущности, в таких случаях автограф — лишь повод на миг приблизиться к артисту, подарившему столько приятных переживаний. Итак, в пустом коридоре они буквально с дрожащими от волнения руками поджидали своего кумира. Чувствовалось, что они относились к числу завсегдатаев знаменитой старой артистической «комнаты с фонариком» Киевской филармонии. Той самой, где когда-то Архипова до изнеможения раздавала автографы после каждого своего киевского концерта. И вот появилась примадонна, гордо шествовавшая в легендарную сто вторую гримерку нашего театра. Женщины бросились к ней с улыбкой обожания на лице. Но в ту же секунду были оттеснены двумя рослыми охранниками, призванными оберегать певицу (от кого?!). На этом все их попытки заговорить с Архиповой закончились. Да и сама Ирина Константиновна почему-то даже не взглянула в их сторону, хотя никакой угрозы ее жизни и безопасности они явно не представляли. Разумеется, этот концерт проходил при участии каких-то местных спонсоров. И они, видимо, решили обеспечить певице «чисто конкретную» охрану «а-ля Пугачева». Но именно такое столкновение атавизмов былой слушательской наивности с метастазами повсеместной капитализации показалось мне слишком уж непримиримым…
Давайте же вместе с обновленным штатом Министерства культуры попробуем подумать — как восстановить былую славу Киева, при всей скромности своих концертных залов слывшего крупнейшим филармоническим центром? Как реанимировать филармоническую жизнь в провинции? Что можно сделать для немногочисленных оперных театров нашей страны, дабы превратить их в еще более действенные центры музыкального просветительства, где непременно будет и «упоительный Россини», и современный украинский репертуар?.. Не будет ничего дурного в том, что мы попытаемся стать чуть-чуть более внимательными по отношению к академической музыке. Государство не проиграет от того, что музыканты почувствуют себя более востребованными, а публика, приходящая на концерты, будет характеризоваться большей «социальной амплитудой». Не стоит занижать планку духовных и интеллектуальных потребностей нации, не стоит бояться предлагать украинскому слушателю новые возможности, открывать перед ним новые горизонты. Именно безграничное доверие к слушателю сделает его более образованным. У нас же пока получается так, что до «прорывов» в области меломании очередь все не доходит и не доходит. Вперед все время вырываются политика и экономика, а культура едва отвоевывает свои пять процентов газетных площадей и полторы минуты в телевизионных выпусках новостей. Думается, наши сограждане имеют право на большее.
Сейчас в Украине многое меняется. Есть все основания уповать на то, что изменения коснутся и тех зыбких материй, от которых зависит судьба классических музыкантов в нашей стране. Закономерность таких преобразований зиждется на простом и давно известном принципе: государственные театры и филармонии (тем более имеющие статус национальных) нуждаются в государственных дотациях, выделяемых на постоянной основе и в достаточном количестве. Именно в достаточном! То есть в таком, которое позволит не только повышать зарплату артистам, но и выпускать новые спектакли. А цены на билеты оставить в пределах разумного максимума, доступного хотя бы той пока еще призрачной прослойке общества, условно именуемой «средним классом». Призрачна она потому, что на сегодняшний день налицо лишь два типа, которые, пользуясь примером, можно вывести из приведенной выше истории — это субтильные старушки и откормленные охранники. Черты третьей, «средней» прослойки пока еще только вырисовываются. Хотелось бы, чтобы будущие представители этой прослойки стали сознательными посетителями концертов классической музыки и оперных спектаклей. Которые могут заплатить заработанные деньги за билет и не остаться при этом без куска хлеба. Нам очень нужна такая прослойка. Она и сформирует лицо постреволюционной Украины. На нее вся надежда…