Порадоваться возможности увидеть то, чего они были лишены прежде, киевские театралы смогли на спектаклях Баварского государственного драматического театра (Резиденц-театр, г.Мюнхен). Гастроли состоялись на сцене Национального театра русской драмы им. Леси Украинки, коллектив которого по результатам творческого сотрудничества по праву можно назвать театром-побратимом Мюнхенской труппы Резиденц-театра. Деятельное участие и содействие в проведении гастролей оказали Немецкий культурный центр «Гете-Институт» в Киеве, посольство Германии в Украине.
Репертуарная афиша гастролей была представлена двумя спектаклями, немецкой классикой - мещанской трагедией Фридриха Шиллера «Коварство и любовь» и пьесой современного американского драматурга Т.МакНелли «Мария Каллас». Спектакль «Коварство и любовь» (постановка - М.Хартман, сценография - А.Рик, музыкальное оформление - Р.Йориссен) совершенно лишен национального и временного колорита. Трагическая история дочери мещанина, музыканта Миллера, Луизы (А.-М.Бубке) и сына могущественного президента фон Вальтера, дворянина Фердинанда (М.Блюм), опутанная интригами и кознями, которые приводят к гибели несчастных влюбленных, играется как современная драма, в костюмах нашего времени, с так искусно переставленными акцентами в тексте, что создается иллюзия простой человеческой истории о нас и о нашем времени.
Атмосфера спектакля задается сценографическим решением. Образ спектакля - реальный геометрический угол, в который «загоняются» обстоятельствами герои повествования. Затравленно забивается туда Луиза, обреченно попадает в него Фердинанд. На сцене сооружена коробка комнаты, стены которой по центру сходятся в прямой угол, а плоскость пола покато опущена к авансцене. Герои в замкнутом пространстве, на наклонной плоскости. Чувствуете состояние? Выхода из комнаты два - двери слева и справа, только с одной стороны, где живет семья Луизы, они обычные, в человеческий рост, со стороны же семьи Фердинанда - это огромная дверная коробка. Два выхода «в свет», две степени возможностей. Больше на сцене ничего нет, кроме мещанского сундука и роскошного кресла, опять-таки символов двух разных сословий. Все линии прямые, четкие. Вспомнилась немецкая точность и пунктуальность. Два мира сошлись прямым углом неразрешимых противоречий. И как диссонанс этой геометрической правильности - витиеватая мелодия чувств, с бурными аккордами страстей. Немцы играют «как в жизни». Минимумом актерских средств, выверенностью жестов, простотой и сдержанностью мизансцен каждым актером создается выразительный и убедительный образ. Классические типажи приобретают черты живых людей, и даже без синхронного перевода будет понятно, кто и о чем играет. Хотя текст в некоторых местах дает удивительный эффект несоответствия произносимых фраз со способом существования актеров. Но опять-таки этот диссонанс только усиливает смысл классического текста. Немецкий актерский темперамент традиционно сдержан и рационален. Тем интереснее его всплески в ключевых моментах, где страсти «бушуют». Воистину драматического накала достигают они в сценах, где Луизу принуждают писать ложное любовное письмо, когда Фердинанд объясняется с леди Мильфорд, навязывающейся ему в жены и, несомненно, в последней сцене - смерти влюбленных от выпитого яда. Но эти моменты - исключения, делающие определенную сдержанную стилистку спектакля более объемной. Актеры скупы в выразительных средствах, но точны, естественны и органичны в ведении общей режиссерской линии.
Второй гастрольный спектакль «Мария Каллас» (постановка - Г.Хайнц, сценография - С.Зайтц), совершенно иной по теме и времени событий, имеет сходную с «Коварством и любовью» природу сценического исследования. Перед зрителем - оперная примадонна 50-х годов, знаменитая певица, яркая личность, у которой, к сожалению, уже все позади и которая тоже «загнана в угол» воспоминаниями о пережитом. Пьеса - это мастер-класс, которой проводит Каллас для начинающих оперных певцов. Она почти лишена действия, хотя текст остроумный, точный, дающий почувствовать сильный характер, самобытность стареющей актрисы, которая пытается научить тому, чему собственно научить нельзя - таланту. Подобные мастер-классы проводятся на зрителях. Пришедшие в тот вечер в Русскую драму стали участниками мастер-класса Марии Каллас. Она начала его с фразы «Пение - дело серьезное!» и добавила с улыбкой: «Даже в Киеве!» Пьеса становится поводом к рассказу о ее собственной судьбе. Элизабет Рат сыграла трагедию воспоминаний. Для Каллас воспоминания о сцене, мировой славе, о любви - одновременно богатство и проклятие. Она вся в них. Жизнь нынешняя - лишь возможность вернуться во время былое. Каллас хочет открыть ученикам величайшую тайну творчества, а в ответ - полное непонимание. Спектакль, несмотря на присутствие других действующих лиц, воспринимается как монопьеса. Из отрывочных фрагментов рассказа Марии воссоздается полная картина ее жизни. Травиата, Тоска, Норма, Леди Макбет... Все ждали, когда же Элизабет Рат запоет. Этого не случилось. Звучал в записи голос Марии Каллас. Актриса играла это пение, она жила им, воссоздавала его, казалось, голос Марии - ее существо. И когда задник сцены проявился голографическим видением зрительного зала театра Ла Скала, а посредине его сцены стояла Элизабет Рад - была полная иллюзия того, что зрители видят живую Каллас, и их аплодисменты слились с овациями и криками «браво», звучавшими на пленке.