Украинец Юрий Миненко - известный в мире контртенор (самый высокий из мужских оперных голосов). Громкое признание он получил после выхода в финал конкурса BBC "Певец мира". Сегодня этот исполнитель выступает на одной сцене с первыми мировыми звездами. Впереди у него главная партия в "Адриане в Сирии" Перголези в венском Theater an der Wien. Потом - Ринальдо в Хемнице. Дальше - Швейцария: он будет петь Секста в "Милосердии Тита". Есть много других международных проектов. В интервью ZN.UA певец рассказал о трудностях, которые ему пришлось преодолеть на пути к успеху, о физических и творческих травмах, полученных из-за режиссеров; о том, как барочная музыка может превратиться в рок-концерт.
- Юрий, значительную часть вашего репертуара составляет барочная опера. Но почему эта музыка практически не звучит в Украине?
- Я не понимаю, почему барокко не популярно у нас, ведь это очень красивая музыка. Может, нет организатора? Нет человека, который сможет дать старт популяризации этого направления? Впрочем, отдельные пропагандисты есть. Например, я знаю, что в Киеве, в Доме органной музыки, проводят барочные вечера, и на очень приличном уровне. В Одессе тоже поют барочную музыку.
- Но если говорить о постановках барочной оперы - с чего нам следует начинать?
- Я только за самые известные барочные оперы, которые на слуху. "Орфей и Эвридика" Глюка, конечно же (премьера этой оперы должна была состояться в Одессе осенью 2016 года, но пока была отложена. - А.С.). Это античная история, известная всем: любовь, смерть, предательство.
- Потом, наверное, "Ринальдо" Генделя?
- Верно. "Ариодант" - тоже шикарная опера. Она очень сложная постановочно, ведь там нужны и голоса соответствующие, и дирижер, который будет хорошо разбираться в барокко: музыка там непростая. "Ариодант" считается "золотым шедевром" опер Генделя. В апреле у меня была премьера в партии Ариоданта в Лозаннской опере, и она замечательно прошла.
- А как вокалистам готовиться к исполнению барочной музыки? У нас ведь не учат этой манере. Как вы в свое время с этим справились? У вас есть западный коуч?
- Нет, я обхожусь без коучей. Я занимался в Одесской консерватории, где в моем классе был великолепный концертмейстер Тамара Павловна. Мы до сих пор с ней занимаемся, если мне нужно что-то "почистить". А в целом я просто слушаю много оркестровой музыки. Слушаю стилистику Моцарта, Бетховена, Баха, Перголези.
У каждого композитора есть свои краски. Я занимаюсь самообразованием, как, наверное, многие музыканты во всем мире.
Я считаю, что имея классическую постановку голоса, техническую базу, можно исполнять при желании любую музыку. Ибо техническая база исполнительства одинакова для всех голосов. Контртенор, бас, сопрано - нет никакой разницы. Манера - это стилистика, штрихи, способ исполнения, слово. Это не сложно, это нужно слушать. С этой точки зрения настоящей школой для исполнителя является Моцарт. После Моцарта можно петь все.
- А в Украине эту школу проходят? Я знаю, что многие наши вокалисты, попадая на Запад, испытывают огромные трудности именно из-за отсутствия навыков исполнения Моцарта.
- Это индивидуально. Все зависит от педагога. Моцарт - очень сложная музыка для исполнителя. Там есть определенные рамки, за которые выходить просто нельзя. Или ты выучиваешь эти рамки, или ты просто не можешь все это петь. Другого варианта нет.
- Вы изначально учились как баритон. А как контртенор понимает, что он контртенор?
- Это сложно. Давайте начнем сначала. У меня была поздняя мутация, после 16 лет. Когда я поступил на первый курс Житомирского музыкального училища, у меня был альт-сопрано, детский голос. Однажды в училище мне предложили спеть арию Жареного Гуся Карла Орфа, 12-1 номер его кантаты Carmina Burana. Это был интересный эксперимент, и всем он очень понравился.
Тогда были модны отчеты областей в Киеве, как раз на одном из таких отчетных концертов и состоялся мой дебют как контртенора.
Потом я пел сцену Орфея с фуриями, тоже в Киеве, с оркестром радио и телевидения и хором Житомирского музыкального училища. Затем пришло время поступать и учиться дальше. Я пел как баритон небольшого наполнения с красками тенора, у меня проблемы были с верхами. Понятно, что мне было тяжело, я этому не учился, пел нижним грудным регистром и не мог выдерживать длительных нагрузок.
Два года я отучился в Одесской консерватории как баритон, и мой педагог, покойный Юрий Ефимович Тетеря, увидел, что мне действительно тяжело так петь, и он слышал, что у меня есть небольшой опыт пения контртенором в Киеве. Вот он и говорит: "А давай ты попробуешь попеть так". Я говорю: "Да с удовольствием!" Мы взяли благословение у Галины Анатолиевны Поливановой (заведующая кафедрой сольного пения Одесской национальной музыкальной академии им. Неждановой - А.С.), и она сказала: "Ну, попробуйте. Почему нет, а вдруг пойдет?" Вот так я стал заниматься уже как контртенор.
- До этого в Одессе уже были подобные случаи?
- Нет. Мало того: я первый контртенор в Украине, окончивший консерваторию как контртенор. Потому что Василия Слипака, окончившего Львовскую музыкальную академию, заставили сдавать выпускной экзамен как баритона. Он великолепно пел, я помню его записи на украинском телевидении... Когда я стал учиться уже в контртеноровой манере, не все восприняли это спокойно. Разные были трения по этому поводу.
- Почему?
- Ну, зачем нужна сопрано в штанах, и все такое. Даже признанные профессионалы не понимали специфику этого голоса, не понимали, насколько большой музыкальный пласт за ним стоит. Они просто не были знакомы с этой музыкой. Сейчас, конечно, те же профессора уже воспринимают это как нормальное явление, признают, что есть такая ниша.
- Каким репертуаром располагает контртенор?
- Репертуар огромен. Начиная с Ренессанса, с Франческо Кавалли и заканчивая поздним барокко. Очень много современных композиторов тоже пишут для контртенора - например, Леонид Десятников, чью кантату я пел в Москве. Великолепная современная музыка, интересная мелодика. Или современный французский композитор Марк-Андре Дальбави, в исполнении вокальных произведений которого, Sextine-Cyclus и Sonnets, я также принимал участие. У контртенора есть краски, которых нет у других голосов. В Европе очень много хороших контртеноров. Но между собой они тоже различаются. Скажем, есть камерные голоса, замечательно поющие кантаты, камерную музыку. Филипп Жарусски, например. Он потрясающий певец. У него есть, конечно, и оперы, но в опере он не так убедителен, как во французской и в камерной музыке. Я его поклонник, я с ним лично знаком, он очень грамотный музыкант. Я тоже исполняю камерную музыку, мне это нравится, но я мыслю себя как оперный певец.
- Высока ли конкуренция среди контртеноров?
- У оперных - нет. Человек пять-шесть, этого достаточно. А вообще дело не в конкуренции. Дело в отношении: если ты это любишь, ты этим живешь, ты всегда найдешь себе работу и свою нишу. Если постоянно думать о конкуренции, то что же тогда делать баритонам, тенорам, сопрано? Контртенор - это специфическая ниша только для Украины и России, но не для Западной Европы.
В Америке тоже есть соответствующие постановки, но в небольших театрах. Большие театры боятся ставить на контртеноров - это все-таки "не обкатанный" голос. Тут не знаешь, чего ожидать. Не каждый контртенор может спеть большую оперу на большой зал.
- То есть сомнения в самих певцах?
- Я думаю - да. В силе голоса. В специфике исполнения. Я общался с арт-директорами крупных театров и понял, что они больше доверяют меццо-сопрано, контральто: они уже проверены. Для них контртенор - это что-то такое хрустальное, нежное, что может поломаться.
- Получается, что даже на Западе эта тема еще не исследована?
- В принципе да. Поскольку эта тема молодая. Эта ниша начала заполняться с 1950-х годов. Альфред Деллер (британский контртенор, руководитель ансамбля The Deller Consort - А. С.) первым начал петь таким голосом, он делал это совершенно замечательно. Потом были Джеймс Боуман, Дэвид Дэниэлс - мэтры, ныне уже широко известные. Если говорить об Украине, то просто нужны люди, которые будут "раскручивать" это направление. Например, я готов петь, я же пел три года подряд сольники в Национальной филармонии Украины в Киеве. Люди ходили, слушали.
В Одессе у меня тоже были сольные концерты, собиравшие полные залы. То есть людям интересна эта музыка. Я всегда иду навстречу, когда есть возможность что-то сделать в Украине. У меня есть много идей, у меня огромное собрание партитур, никогда не исполнявшихся ни в Украине, ни в России. Но нужен человек, который будет этим заниматься. Я как певец не могу брать на себя вопросы продюсирования и прочего.
- Расскажите о своем участии в проекте "Певец мира" в Кардиффе, где вы стали первым контртенором в истории этого знаменитого конкурса BBC. Как там оказались?
- Случайно. Я был в Барселоне, где мне присудили звание лучшего контртенора на конкурсе вокалистов Франциско Виньяса. Там мне подарили буклет всех мировых конкурсов. Я листаю, смотрю - ВВС, серьезный конкурс, вот бы мне туда попасть! Прошло три года, думаю - а не подать ли мне туда документы? Собрал все необходимое и отправил в электронном виде. И тут мне через неделю отвечает музыкальный директор конкурса, говорит, что я его очень заинтриговал.
Сообщил, что будет прослушивание в Киеве, в Доме ученых (сейчас они по записи выбирают, а в 2009 году он лично всех выбирал) и попросил приехать прослушаться.
Я на тот момент пел в церкви, вечером служба, мне звонят из Киева, из Министерства культуры, и говорят: "Завтра прослушивание у нас, вы дали заявку. Вы должны петь в одиннадцать". А я в Одессе, дождь льет, срываюсь со службы, беру билет и вечером поездом еду в Киев на прослушивание. Приезжаю в Киев, тут мокрый снег, холодно. Я не готовился вообще. Вокруг именитые солисты опер, шикарные голоса, а я совсем "зеленый" еще. Думаю: что я вообще тут делаю?
Пригласили меня, сказали, что через пятнадцать минут уже петь, а я не распевался даже. Ну да ладно, у меня закалка церковная. Спел! И директор конкурса сразу после сказал: "Вы прошли. Я хочу видеть вас на этом конкурсе". Так я попал в Кардифф. Мне всё полностью оплатили. Я был в шоке: визы, расходы - со мной еще так никто никогда не возился. Я почувствовал себя там как с родными людьми, я плакал, когда уезжал оттуда. После конкурса (Юрий Миненко стал финалистом. - А.С.) меня заметили агенты, начали предлагать работу.
- Что было первым серьезным проектом?
- Мангейм. Там есть усадьба Шветцинген, где я пел Анния. Я второй мужчина, который пел эту сумасшедшую партию в моцартовском "Милосердии Тита". Я ехал в Германию и думал: "Боже, как я буду это петь! Она же в диапазоне сопрано, все речитативы в диапазоне, на переходниках". И я сделал все нормально. После этого были Бирмингем, США, сольник в Вашингтоне, проект в Санта Фе. Так все и завертелось. Но стараюсь свой график выстраивать так, чтобы по максимуму уделять время семье.
- Самая странная оперная постановка, в которой вам доводилось участвовать?
- Знаете, все они странные. Каждая по-своему. У меня только пару постановок за всю жизнь было не "странных". А в основном все постановки шокируют, а потом привыкаешь. В моей первой постановке в Германии режиссер заставлял меня на первом речитативе крутиться и при этом петь речитатив. Для мены это был шок. Но мы все сделали. А петь и кувыркаться? Ты весь в синяках, но это интересно. Это и есть жизнь на сцене, я понимаю для себя, что без этого было бы скучно.
- А что скажете о "Руслане и Людмиле" в постановке Дмитрия Чернякова в Большом?
- Это не самый скандальный спектакль из тех, в которых я участвовал. В Германии есть такие постановки, что "Руслан и Людмила" - просто спектакль для детей.
Большинство современных режиссеров не имеют к опере никакого отношения. Это больше театральные режиссеры, они видят певцов в первую очередь как актеров. Сейчас все занимаются драматической постановкой с пением. Для меня это интересно, мне нравится так работать. Иногда даже легче сыграть в драматическом спектакле, чем спеть сольный концерт. Когда у тебя есть задача, чувства соединяются с музыкальной частью. Оперный театр в том виде, в котором мы его знаем, изжил себя еще 50 или 40 лет назад. Сейчас люди хотят экшн.
- Что больше всего цените в оперных дирижерах?
- Профессионализм и музыкальность. Мне повезло со всеми дирижерами, с которыми я работал. У таких профессионалов ты действительно учишься. К ним ты приходишь с открытым ртом, и у них не петь практически невозможно. То есть они все разные, кто-то бывает более интеллигентный, кто-то классический, кто-то бывает "зажигалкой" для всей команды. Я с Михаилом Юровским пел концерты - это для меня один из эталонов дирижера, который не дирижирует, а делает абсолютно все. Я не понимаю этого, это магия. Владимир Юровский, его сын, тоже замечательный человек и дирижер, образованный, интеллигентный.
- В чем лично для вас заключается притягательность барочной музыки?
- Барочная музыка может быть и утонченной, и хрустальной, и безудержной, как рок-музыка. Когда контртенора собираются вместе, у нас выходит практически рок-концерт! Публику просто "качает". Моя мечта - привезти в Украину троих-четверых контртеноров и сделать тут такой концерт, который просто перевернет сознание публики!