«Я людина горда, аж занадто горда!
На мольбертах розп’ятий світ…
Небо глухо набрякло грозою.
Вигинаються пензлів хорти…
Струменіє моє склепіння.
Я пастух. Я дерева пасу.
В кишенях дня,
Залатаних терпінням,
Я кулаки до неба донесу…
…Боже, я — вільний!»
Лина Костенко
В этом году Ивану Марчуку — известному украинскому художнику, шестидесятнику — исполнилось 65 лет. Но эта дата, в отличие от прошлогодней — 35-летия творческой деятельности — осталась без внимания. Творческий юбилей в прошлом году мастер отметил масштабной выставкой в центральных залах столицы — Национальном художественном музее. Открытие выставки Марчука прошло с определенной помпезностью. Среди гостей было немало власть предержащих, что, по мнению присутствующих, неприятно поразило духовно близких художнику людей. Далеко не все поняли диалог двух Марчуков — художника андеграунда и нынешнего председателя СНБОУ...
| ||
Иван Марчук |
Еще прошлогодняя выставка художника ознаменовалась нерядовым событием: публичным обещанием властей открыть в Киеве персональный музей Ивана Марчука. Его в присутствии гостей и представителей средств массовой информации озвучил глава Киевского городского совета Александр Омельченко. Прошло больше года — все осталось лишь словами. Сейчас о той инициативе никто даже не вспоминает. Хотя 65-летие Ивана Марчука могло бы стать чудесной возможностью для воплощения обещанного властями художественного проекта.
— До какой степени возможен компромисс между свободным художником и властями? Вообще возможен ли полноценный диалог между художником и властями?!
— Никакого диалога я никому не навязывал и не навязываю. Я ни у кого не привык искать помощи. Я человек гордый, просто слишком гордый! И каждый человек должен быть гордым, с чувством собственного достоинства!
Могла же Москва, например, дать художнику Шилову фешенебельный дом в центре города, который он, в свою очередь, подарил Москве. Но власть в Москве как-то заботится о том... Возможно, потому, что Шилов перерисовал всех полномочных людей, ему в самом деле легче. Тем не менее хочу акцентировать внимание на том, что именно в Москве, а не в Киеве, в 1979 г. на Малой Грузинской в так называемых антирежимных залах состоялась моя первая выставка — выставка украинского художника с клеймом националиста. Меня там приняли и поддержали. А в Украине в те времена я был загнан и запуган. Меня никуда не пускали, не приглашали, нигде не принимали...
Обо мне и сейчас очень редко вспоминают... Например, когда делают общую выставку Союза художников — в который, кстати, меня долго не принимали, а потом все-таки приняли — во время первого моего пребывания за границей, — меня никогда не приглашают принять участие. Как было это в советские времена, так продолжается и до сих пор... Но ничего, я сам себе устраиваю выставки.
Один бизнесмен предлагает мне сделать постоянно действующую частную галерею при своем бизнес-центре. Однако у меня еще хватает смелости мечтать о государственной галерее!
Пусть там меня критикуют, кому-то я, конечно, не нравлюсь... но того, что я сделал, никто, кроме меня, не сделает! Работаю 365 дней в году — у меня масса планов. Я думал, что с годами желание работать исчезнет, — а оно, наоборот, возрастает. Творческий диапазон все расширяется, и я могу выступать в десяти ипостасях, быть различными художниками в одном лице.
— Ваша первая большая выставка состоялась в Национальном художественном музее в 1990 году. Фактически с нее началось официальное признание вас как художника, реабилитация вашего имени. Но, по-моему, у вас произошла определенная революция в настроении. Тогда, в 1990 году, на заре независимости, выставку открывали Цветы Мечтаний, ваша Шевченкиана. И хотя радужные краски никогда не превалировали в вашем творчестве, сейчас они полностью уступили место мрачным, темным цветам... Господин Иван, можете ли сказать вслух, почему так произошло?
— Я не пессимист, я — реалист! Просто я вижу, я ощущаю, я знаю... Это нужно почувствовать шестым или каким-то другим чувством. Следует знать, ощущать психологию общества, не отдельных его частей, а общества как единого организма. Знать, кто куда идет, кто кого куда направляет, кто чего хочет.
И ни одна социальная система, ни один режим не могут изменить меня как художника. Важных изменений, по-моему, не произошло. Каким был, таким и остался.
— Уже более десяти лет вы живете и в Киеве, и в Нью-Йорке. То, что случилось в США 11 сентября нынешнего года, не оставило равнодушных. Пришлось ли вам как жителю Манхэттена стать непосредственным свидетелем трагических событий? Если да, то каким образом эти события могут повлиять на ваше творчество?
— Художник такого типа, как я, всегда старается абстрагироваться от всех потрясений. Они нагромождаются и со временем взрываются через соответствующие темы. Но прежде всего это все должно «перевариться». Я не люблю в творчестве конкретики. Сначала все воспринимается эмоционально, потом все это должно пройти лаборатории подсознания...
Утром 11 сентября я вышел в магазин купить кое-что в дом. Но только лишь оказался на улице, меня ошеломил вой сирены. Прошел пару кварталов — улицы заполнил густой страшный дым. Как каждый человек-зевака, решил идти на источник дыма. Казалось, что он очень близко, рукой подать. Вдруг между домами я увидел, что тот густой дым концентрируется вокруг антенны одной из башен-близнецов Всемирного торгового центра. Сначала прямо на глазах «сел» 35-этажный дом. Крик, шум, ужас, паника... Все начали убегать с улицы. Я также ушел оттуда, но оглянулся и заметил, что кое-кто все-таки остался. Остановился и я. Продолжал наблюдать за антенной на башне. Еще миг — и вертикаль наклонилась, а за пару секунд все растаяло в дымовой завесе. Моментально в воображении возникли картинки — Хиросима, последний день Помпеи...
Иван Марчук 18 сентября возвратился из Нью-Йорка в Киев. В начале следующего года художник планировал ехать работать в своей нью-йоркской мастерской, но, очевидно, как сообщил сам Марчук, придется пересмотреть собственные планы... В такое неспокойное время лучше находиться на родине.
Родная земля подпитывает, дает мощные импульсы для развития уникального стиля Ивана Марчука — «плентанизма» (сленговое слово, на языке родного села означает «спутанные волосы»). Стиль Марчука хорошо резонирует с сегодняшней действительностью. Недаром «плентанизм» иногда похож на анатомическое сплетение сосудов, нервных волокон, утраченных в пространстве и во времени, в поле страстей и стрессов современных людей...
Это интервью мы планировали несколько раз, ибо у Ивана Марчука есть свой ритуал, который он старается не нарушать ни при каких обстоятельствах, когда находится в Украине. На целый месяц, как рассказал сам художник, он ездит в Канев общаться с природой, среди которой родился Кобзарь. Наверное, именно там Иван Марчук собирает свои художественные тайны — сумерки, сиреневый пепельный мрак, пряный, горький аромат свежего сена, густой запах теплой земли, аспидные тучи, хрустальные капли, пасмурную музыку дождя, осеннюю грусть и одиночество бесконечной зимы... — все это потом в Нью-Йорке или в киевской мастерской синтезирует, материализует силой мысли и работой кисти.