Пианист Юрий Кот Фото: Василий АРТЮШЕНКО |
«Слава Богу, я не был вундеркиндом»
— Хотелось бы заметить, что согласно статистике, большая часть абитуриентов НМАУ
им. П. Чайковского стремится попасть именно в ваш класс. Чем это обусловлено? Можно ли говорить о вашей «школе»?
— Не хотелось бы говорить сегодня о школе Кота, т.к. не знаю, что это. У меня нет строгих педагогических принципов, я не пишу методические работы. Мне просто интересна эта форма работы и творчества, хотя совмещать исполнительство и преподавание в равной мере, конечно же, сложно. Мне трудно было предполагать, что преподавание займет такое место в моей жизни. Мне чужды формальные отношения «педагог—студент», ближе — принцип доверительной работы. Я часто напоминаю студентам, что музыка — это удовольствие, не только эстетическое, но и физическое наслаждение. А поскольку в педагогической работе я заинтересован, видимо, этот азарт на энергетическом уровне передается студентам. По крайней мере, я ничего не делаю для собственной популяризации как педагога.
— При составлении программ класса вы ориентируетесь на то, чтобы представить технический уровень студента, раскрыть его потенциал, или для вас важнее концептуальность программы?
— Признаюсь, подчас это случайный набор произведений, которые со временем оказываются поразительным образом связаны, возможно, на основе каких-то совпадений. Программа прошедшего концерта представляет собой довольно пеструю картину. Я не придерживался ни стилистических, ни хронологических рамок. Старался дать возможность подобрать произведения даже самим студентам.
— Не секрет, что репертуар пианистов, как правило, сосредоточен на романтическом массиве музыки. Как вы в своем классе находите баланс между старинной, классической, романтической и современной музыкой?
— Больше всего в исполнительской практике страдает современная музыка, тем более отечественная. Наверное, этому есть объяснение... Прежде всего, у нас нет школы исполнения современной музыки, мы попросту не знаем, как ее играть! По большому счету, необходимо создавать свои традиции игры. Но, к сожалению, в репертуарной политике студентов большую роль играет учебный план. В процентном отношении разные музыкальные стили в программах на первых порах уравновешены. Но современную музыку, увы, по требованиям играют лишь на последних курсах. Безусловно, с продвинутыми ребятами можно проходить более широкую программу. Также необходим обмен опытом и знаниями между специалистами разных исполнительских направлений. В нашей ситуации я не вижу механизмов, как это можно сделать. Ведь у нас все закрывается и сокращается. По-моему, государственная политика и на то, чтобы препятствовать интеллектуальному развитию своих граждан.
Например, кафедра старинной музыки нашей академии тихо занимается своими задачами, но проблема в том, что мы не работаем в спайке. У них свои интересы, у нас — свои. Конечно, надо искать пути сближения, ведь у нас разные подходы и традиции. Взаимообмен просто необходим, мы это осознаем. Тем не менее, каждый делает свою работу автономно.
— В прежние годы вы также преподавали в КССМШ им. Н. Лысенко. Имея опыт общения с совсем юным поколением, как смотрите на проблему вундеркиндства? Какое будущее, как правило, ожидает таких детей? Были ли вы в свое время вундеркиндом?
— Слава Богу, я не был вундеркиндом. Никогда к подобной славе не стремился. Мои родители знали мои таланты — я сочинял музыку, мог играть произведения в любых тональностях, в зеркально перевернутом виде, — но относились к ним абсолютно трезво. У них никогда не было убеждения, что их сын лучший и что надо идти по чужим головам.
Вундеркиндство — это ведь не только набор врожденных талантов, но и усилия окружения ребенка, когда его с малых лет начинают подбрасывать все выше и выше. Многие дети к этому попросту не готовы, и могут сломаться, потерять здоровую самооценку, а в итоге и талант.
Мое отношение к этому довольно негативное, хотя порой без такой тактики молодым людям дтрудно пробиваться и делать карьеру.
«Формализация обучения – погибель для музыки»
— В музыкальных вузах постсоветских стран неимоверно большой процент пианистов. Не кажется ли вам, что в исполнительской сфере необходимо сокращение мест, ведь будущее исполнителей в наших странах довольно туманно?
— Согласен. Я никогда глубоко не вникал в современный западный пианизм, но мне кажется, количество людей, занимающихся музыкой у нас, и без того уменьшается. В музыкальные школы сегодня берут всех без отбора, независимо от способностей. Наша консерватория, можно сказать, еще хоть как-то концентрирует настоящие таланты со всей Украины. Большие проблемы уже заметны в других музыкальных академиях нашей страны, не говоря об училищах и школах… Полагаю, рано или поздно это сокращение произойдет само собой. Природный естественный отбор приведет к сокращению вакантных мест, как в западных консерваториях.
Но я считаю, Запад все же пока не способен конкурировать с нами, если говорить о культе духовных ценностей в музыке. И попытки адаптировать нашу систему музыкального образования к европейской модели могут привести к плачевному результату. Для нас это всего лишь откровенная формализация учебного процесса, при отсутствии творческого начала. Для музыки в целом и исполнительства в частности это погибель. В таком случае нам грозит самоуничтожение...
— Считаете ли вы, что сегодня наша исполнительская школа соответствует прежнему довольно высокому уровню?
— Прежде всего поменялся пианизм. Появились другие критерии: сейчас предпочтение отдается чистому техницизму, внешнему совершенству, безукоризненности, а духовный аспект в исполнительском творчестве уходит на второй план. Раньше, как правило, прощались технические огрехи при условии масштабности музыкального таланта исполнителя. Сегодня поменялся не только стиль, но и назначение пианизма. Ведь раньше не было такого огромного количества конкурсов. Сегодня это своего рода агрегат, который штампует одинаковых лауреатов, которые, как правило, долго не держатся на музыкальном олимпе. Не будем забывать и о проблеме коррупции на конкурсах, без которой сейчас просто невозможно. Но есть, безусловно, единицы, которые обходятся без конкурсов.
Кризис или расцвет не обязательно должен быть связанным с победами на конкурсах. Ведь подспудно идет какая-то работа, которая, возможно, спустя годы даст результат. Сегодня мы продолжаем линию советской школы, но уже на новых принципах.
— К вопросу оттока студентов из нашей страны… Эта проблема имеет социальный или же сугубо профессиональный оттенок?
— Я не рассматриваю это как проблему, ведь музыкант испокон веков был путешественником и скитальцем, всегда искал наилучшие условия для самореализации. Это нормальное явление, и геополитика с политикой этому мешать не должны. Раньше мы страдали, так как было практически невозможно поехать на солидный конкурс из-за всесоюзных отборов, в которых первенство получали воспитанники исключительно московской школы. Москва была мельницей, моловшей зерно высокого сорта.
Хотя, стоит признать, отток кадров в нашей стране — государственная проблема, и отнюдь не проблема детей. Было бы здорово, если бы наше государство обеспечивало им приезд сюда. Ведь впитав вначале наши традиции и получив европейскую закалку, эти ребята могут быть блестящими педагогами, которые обогатят нашу культуру. Я категорически против того, чтобы сидеть в консервной банке и удовлетворяться своим провинциальным гонором.
— В Европе (а с недавнего времени и в Украине) функционирует прелюбопытная организация «Женщины в музыке». Учитывая, что в вашем классе доминирует женская половина, как смотрите на перспективы женщин в исполнительстве? Ведь великих пианисток можно пересчитать по пальцам.
— К сожалению, женщинам в искусстве таки приходится уступать позиции противоположному полу в смысле больших достижений. Я отнюдь не считаю, что музыка сугубо мужское занятие, но женщина, скажем, выходя замуж, чаще всего ставит жирную точку на своем дальнейшем творческом развитии. Хотя признаюсь, мне с девушками гораздо легче работать, так как они более эмоциональны и восприимчивы. Впрочем, стоит признать: парни со временем раскрываются гораздо сильнее, значительнее и интереснее.
«Спорт» в музыке, увы, продолжается»
— Вас неоднократно называли чуть ли не единственным играющим педагогом. Считаете ли, что педагог обязан соответствовать некоему исполнительскому уровню или достаточно быть просто образованным человеком?
— Нет таких требований, чтобы хороший педагог непременно концертировал и был блестящим исполнителем. Стоит заметить, что не всякий исполнитель может научить. Педагог должен уметь грамотно играть — конечно же, это условие очевидное. Ведь обучение происходит через показ. Неоднократно бывали случаи, когда легендарные педагоги демонстрировали прекрасное исполнение исключительно в классе, будучи в буквальном смысле «классными исполнителями». Да, они в силу ряда причин либо теряли все на сцене, либо не выходили на нее вообще. Но я убежден, что такой педагог более незаменим для студента, нежели человек, которого студенты практически не видят у себя в классе, он, приезжая с гастролей, дает им задание между прочим и уезжает на очередные гастроли.
— Довольно заметной формой вашей исполнительской деятельности является ваш фортепианный дуэт с супругой, пианисткой и композитором Ириной Алексийчук...
— Дуэтное исполнительство довольно богатое, оно уходит корнями в традиции домашнего музицирования, к сожалению, нами давно утраченные. Вопрос профессионального дуэта теряет свою прелесть, так как забыта атмосфера свободного, неконцертного музицирования.
Когда я познакомился с будущей супругой, мы как раз узнавали друг друга больше посредством музицирования. Полагаю, огромное достижение нашей академии в том, что уже несколько лет здесь существует предмет «фортепианный дуэт». К этому привлечены молодые педагоги, которые организуют не только концерты, но и конкурсы.
Что касается нашего с Ириной дуэта, к сожалению, заниматься приходится все меньше. Увы, и спрос на дуэты несравнимо меньше, чем на игру с оркестром и, тем более, сольное исполнительство. Этот жанр находится в тени, да и репертуар, как правило, включает в основном переложения. А специальной литературы довольно мало.
— По мнению некоторых журналистов, наступил век «классического шоу-бизнеса». Занятие классикой стало не чем иным, как разновидностью спорта. Каковы ваши прогнозы развития академической музыки?
— Каждая концертная программа должна иметь не только свое рождение, но и достаточно продолжительную жизнь. Не считаю, что ради спортивного интереса нужно жертвовать качеством и глубоким проникновением в программу. Считаю, что «спорт» в музыке будет продолжаться долго, он не прекратится, пока существуют конкурсы, пока взгляд входящего в концертный зал профессионала будет косым. Увы, среди слушателей сегодня мало искренних любителей музыки — их все больше одолевает снобизм и ложный псевдопрофессиональный взгляд.
Профессионализм не должен заглушать главного — ощущения музыки и получения удовольствия. Удовольствия, заметим, не от конкретных пассажей, а от явления музыки как чуда! Ведь исполнительство — это невероятно интересный процесс, связанный с разным интерпретированием музыки.
Мне импонирует старшее поколение киевской публики. Мы любовно называем их «бабушками». Этот еще сохранившийся пласт публики ходит на концерты из-за внутренней потребности в очередной раз влюбляться в сочинения, которые они слушали неоднократно. Если мы это окончательно не потеряем, тогда уж точно выживем.
Из досье
Юрий Кот в 1991 г. окончил Киевскую национальную академию им. П. И. Чайковского, а в 1993 — ассистентуру-стажировку на кафедре фортепиано. Лауреат Национального конкурса пианистов им. Н.Лысенко (Киев, 1988); дипломант Всесоюзного конкурса пианистов им. С.Рахманинова (Москва, 1990); лауреат Первого Международного конкурса пианистов им. С.С. Прокофьева (Санкт-Петербург, 1992).
В фортепианном дуэте с Ириной Алексийчук: лауреат Первого Международного конкурса исполнителей камерной музыки «Золотая осень» (Хмельницкий, 1993); победитель
45-го Международного конкурса фортепианных дуэтов ARD (Мюнхен, 1996), лауреат Шестого Международного конкурса фортепианных дуэтов Murray Dranoff (Майами, 1997).
Гастролирует как солист, а также в составе фортепианного дуэта с лауреатом международных конкурсов Ириной Алексийчук в Украине, России, Казахстане, Югославии, Польше, Словакии, Германии и США с концертными программами, включающими произведения разных эпох и музыкальных направлений.
Выступал со многими симфоническими оркестрами Украины, России, Германии и США. Среди них Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии, Национальный симфонический оркестр Украины, Государственные симфонические оркестры Днепропетровской, Луганской, Запорожской и Донецкой филармоний, оркестр Баварского радио (г. Мюнхен, Германия), Камерный оркестр MERCK
(г. Дармштадт, Германия), симфонический оркестр New World Symphony (г. Майами), симфонический оркестр New City Orchestra (Токио) и др.
С 1995 г. дважды в год проводит мастер-классы в Сербии (Югославии), а в октябре и декабре 2000 г. проводил их в Японии (Токио, Киото, Мацуяма, Ямагучи, Хиросима).