В один из зимних дней 1910 года во дворе дома по адресу Крещатик,54 происходило нечто весьма необычное. Там окруженный толпой изумленных жильцов стоял бедно одетый мальчуган и вдохновенно лепил из снега... Льва Толстого. Живший по соседству фотограф Гальперин по счастью заснял это событие, и оно попало на страницы киевских газет. На некоторое время одаренный мальчик привлек внимание читающей публики. Фотография с его изображением у скульптуры «снежного деда» Толстого попала даже в Ясную Поляну, как одно из необычных свидетельств популярности великого писателя.
«Вундеркинда» звали Марк Эпштейн. Он родился 19 февраля 1899 года в семье бедного еврея- портного. Благодаря так неожиданно и ярко проявившемуся таланту скульптора, он в 1911 году был зачислен в Киевское художественное училище. Бедность тяжелым грузом легла на годы учебы. Из-за несвоевременной уплаты Марк неоднократно был на грани исключения. К этому присоединилась болезнь — врожденный порок сердца. И все же, несмотря ни на что, в 1918 году он закончил скульптурное отделение.
Одним из свидетельств глубины дарования художника является ранняя творческая зрелость. Еще будучи студентом училища, Марк уже формировался как вполне самостоятельный и самобытный художник. Любое стилистическое заимствование, пройдя через его творческую «кухню», становилось органической частью собственного стиля. В 1915—1916 гг. он переживает периоды увлечения импрессионизмом и модернизмом. Но для Марка это не более чем освоение техники и наработка мастерства. Ум семнадцатилетнего скульптора занимает совсем иное. В дневнике художника Соломона Никртина есть такая запись: «Лето 1916 года... Беспорядок. Одиночество. Ищем наш путь. Гольдфейн, Эльман, Рыбак, Эпштейн и Пайлес». Первые результаты этих поисков были представлены зимой того же 1916 года на выставке молодых художников Киева. Произведения группы еврейских художников объединяла необычная манера исполнения. Это была первая попытка создания национального стиля в искусстве. В рецензии на выставку известный искусствовед Яков Тугенхольд, в частности, писал: «Эпштейн — отличный рисовальщик и стилист... в его графике много сочности и четкости — недаром он хороший скульптор, монументально чувствующий форму».
В апреле 1918 года в Киеве была создана внепартийная организация Культур-Лига, ставившая своей целью возрождение еврейской культуры. Культур-Лига объединяла ряд секций, среди которых была и секция искусства. Деятельность художников, составивших секцию, явилась кульминацией развития «еврейского стиля». Одним из них был Марк Эпштейн.
Начало творческого пути Эпштейна было столь же бурным, как и само время. Девятнадцатилетним, наравне с опытными художниками, он становится одним из основоположников национальной школы в искусстве авангарда 20-х годов. С 1919 года Марк возглавил художественную студию, созданную при секции искусства. Круг его творческих интересов и стилистическое разнообразие произведений настолько широки, что иногда трудно представить, что все это создано одним человеком за очень короткое время. Из его мастерской выходят произведения в стиле кубизма, кубофутуризма, конструктивизма.
В 1921 г. автономное существование Культур-Лиги закончилось. Во главе были поставлены советские чиновники. «Осовечивание» организации вызвало резкий отток интеллигенции, составлявшей ее костяк. Часть подалась в эмиграцию, оставшиеся — в Москву, поближе к центру. Эпштейн оказался одним из немногих, оставшихся в Киеве. В то время как его бывшие коллеги по Культур-Лиге каждый по-своему уже приноравливались к требованиям советского искусства, он продолжал исповедовать в своем творчестве прежние принципы. Несмотря на ужесточившиеся условия работы, период с 1922 по 1930 гг. оказался для него наиболее плодотворным. Продолжая работать в авангардистской манере, он начинает создавать реалистические произведения, отличавшиеся монументальностью и некоторой тяжеловесностью, характерной для архаической скульптуры. Среди работ этого периода портреты таких деятелей еврейской культуры, как Шолом-Алейхем, Кунин, многочисленные скульптуры и барельефы людей из народа. Характерно полное отсутствие «идеологического грима» в изображениях его героев или так называемого классового подхода. Во внешности человека из народа, ставшего главным героем советского искусства, Эпштейн подчеркивает сильный костяк, приземистость, мощные конечности, как бы давая понять, что рабочий, крестьянин, женщина-мать — это в первую очередь олицетворение фундамента общества, так сказать, его почва. В полной мере это качество проявилось в большой графической серии, изображающей быт евреев-земледельцев, выселенных советской властью на целинные земли юга Украины. Его герои, ведущие борьбу за выживание в тяжелейших условиях, разительно отличались от своих идеологизированных собратьев из пропагандистских агиток.
В эти годы Эпштейн работает как иллюстратор книг и журналов на идиш, оформляет ряд спектаклей Государственного еврейского театра (Госета) и театра Кунст-Винкл. В 1924 году художественная студия, возглавляемая Эпштейном, была переименована в еврейскую художественно- промышленную школу и передана в ведение Наркомпроса. Тем не менее Эпштейн оставался ее бессменным директором до самого закрытия школы в 1931 году.
Ученица Эпштейна Раиса Марголина вспоминала о том трепете и даже страхе, который испытывали студийцы в присутствии учителя. Такая реакция была обусловлена вовсе не строгостью обращения, порядки в школе были очень либеральные. Это объяснялось самим складом личности Марка Исаевича. В свои неполных 30 лет он был уже признанным метром, профессором и казался ученикам чуть ли не стариком. Раиса Гавриловна запомнила забавную сценку, характеризующую темперамент Эпштейна: он в своем кабинете восседает за директорским столом, невозмутимо занимаясь какими-то бумагами, а вокруг него носится, восклицая и жестикулируя, его супруга — «крашеная лахудра», как не совсем почтительно окрестили ее ученики.
В 1932 году постановлением ЦК партии «О перестройке литературно-художественных организаций» одним ударом были ликвидированы все художественные объединения и группировки. Общая судьба постигла киевскую Культур-Лигу и еврейскую художественно-промышленную школу. Больше Эпштейна в Киеве ничего не удерживало, и он в том же 1932 году переезжает в Москву. Клеймо «формалиста» уже успело накрепко приклеиться к Эпштейну. Неудивительно, что до конца своих дней он оставался на вторых ролях, так и не став «своим».
Произведения, созданные после 1932 года, ничем выдающимся не отличаются. Бывший «вундеркинд», один из адептов «еврейского стиля» в искусстве, мастер, блестяще освоивший стилистику ведущих европейских художественных школ, превратился в одного из ремесленников, тиражировавших памятники и монументы, согласно советской иконографии.
В Москве Эпштейн пережил самые тяжелые годы своей жизни. Лишившись воможности реализоваться как художник, он также оказался совершенно незащищенным перед хамством и бюрократизмом, культивировавшимися в Советском Союзе. После возвращения из эвакуации его квартира на Большой Полянке оказалась занятой. В это же время умирает его жена. Бездомный скульптор вынужден ютиться на раскладушке у своих друзей-художников в коммуналке, где тогда проживало 18 человек. Все чаще дает о себе знать сердце.
Во время одного из обострений болезни молодой предприимчивый скульптор, «подселенный» в мастерскую Эпштейна, занял всю площадь, а хозяина фактически выставил на улицу. Последнее прибежище для работы Марк Исаевич нашел у себя дома, организовав вечернюю студию.
Смерть застала Эпштейна в его квартире 19 августа 1949 года после одного из обсуждений на художественном совете его работ.
Судьба Марка Исаевича Эпштейна трагически типична для круга художников, прошедших школу авангарда и не вписавшихся в рамки нормативного искусства.