У кого что болит, тот о том и говорит: смотрим разные зарубежные киноновинки — и шедевры, и резонансную белиберду вроде «Кода», а неотвязно думаем о своем, о бедном во всех смыслах украинском кино. Вот ведь беда: даже отечественный «проходняк», анонсируемый у нас обычно как очередной «первый национальный блокбастер», и тот по уровню на порядок ниже импортного. Почему же так долго столь неприметны и числом, и мастерством местные экранные опусы? Или переформулирую в национальном вкусе: «Чому я не сокіл, чому не літаю?!». Совершенно неожиданно на этот в общем-то риторический вопрос ответили новые фильмы из Израиля.
Впервые Дни израильского кино в Киеве состоялись в 1999 году, и «ЗН» писало об этом. Украинское кино в тот год порадовало широкую ( в рамках Дома кино) общественность аж двумя премьерами. «Аве Мария!» Людмилы Ефименко и «Всем привет!» Дмитрия Томашпольского были близки друг другу не только обоюдными восклицательными знаками в названиях, но и тем, что обеим лентам предстояло бесследно кануть в Лету. Киноизраильтяне же были тогда на взлете: только что жизнерадостные «Друзья Яны» Арика Каплуна сорвали гран-при на МКФ в Карловых Варах и силу набирал «израильский Тарковский», почетный гость Канн — режиссер-интеллектуал Амос Гитай («Киппур», «Кедма»). В 60-е годы у нас выпускалось до сорока полнометражных игровых лент в год и расцвела уникальная «школа поэтического кино». В Израиле фильмы делались поштучно, и о них на фестивалях почти никто ничего не слышал. Теперь мы явно поменялись местами: XXVIII ММКФ не впервые берет в конкурс израильский фильм и считает необходимым всей кинематографии посвятить специальную программу. Тогда как одинокая наша «Штольня» фигурирует во внеконкурсных показах. В чем же секрет этого движения в противоположные стороны?
Представляя публике программу Дней израильского кино в Украине, посол Израиля г-жа Наоми Бен Амии (похожая на интеллигентную актрису) заметила, что ее отечественное кино уже, к счастью, переболело подражательством Голливуду и лобовой политико-патриотической догматикой и риторикой. На тамошнем экране воцарился культ обычных людей с их неизбывными (чело)вечными и всем без слов близкими проблемами. Именно такова лучшая, на мой взгляд, картина всей обоймы — «Горести Нины» Шаби Габизона. По сюжету хроникером клубка всяческих межлюдских отношений тут выступает Надав. Он — отпетый вуайер, а все подсмотренное, расцветив это своей воспаленной эротической фантазией мальчика пубертатного возраста, записывает в свой талмуд-дневник. Только тут его тихая и целомудренная влюбленность в родную тетку Нину может превратиться в разудалое порно и
т. п. Между тем вокруг происходит и множество других событий. Погибает от бомбы террористов муж Нины, а его двойник почему-то совершенно голым разгуливает по улицам и заглядывает в окна былой супруги, не давая ей обрести счастье с другим. Мать Надава меняет партнеров как перчатки, а отец заболевает раком и умирает. И т.д. и т.п. Комичные эпизоды чередуются с драматичными, загадки возникают и разъясняются — все как в жизни. Но постепенно в этом бытовом кружеве исподволь начинает проглядывать и воистину библейская мудрость: все люди интересны друг другу именно своими «темными зонами», тем, что всегда остается в «другом» непостижимым и недостижимым. Так и полюбили друг друга навеки мальчик и взрослая красивая женщина — одновременно и без всякой надежды на секс, и без шанса забыть друг друга. А отец Надава, умирая, на страницах похабного дневника сына оставляет ему завет на всю оставшуюся жизнь: «По еврейским повериям, когда умирает мужчина, все пролитое им в жизни понапрасну семя собирается воедино и осуждает его душу. Мне предстоит услышать гигантский хор осуждения. Ты, сынок, единственное мое семя, пролитое ненапрасно, и единственное оправдание всей моей жизни. Судя по дневнику, из тебя получится неплохой писатель. Поглядывай, пожалуйста, иногда на небо: всякий раз ты там будешь видеть, как я хвастаюсь тобой перед всеми, кто там есть…» Наверное, только умудренный многотысячелетней национальной культурой еврей мог оставить такой благодатный для отпрыска завет. Кстати, нечто похожее завещал своим потомкам-последователям и тот еврей, которого распяли. И сработало! В итоге имеем весьма нестыдную европейскую цивилизацию.
Именно по такой логике, на мой взгляд, в новом израильском кино и сочетаются микро- и макропласты изображаемой жизни. Речь, казалось бы, о своем, израильском и еврейском, частном и обыденном, ан глядь — сквозь быт проглядывает (чело)вечное общечеловеческое. Этот жанр, который я бы назвал «смех и грех», характерен и для других картин. «Звезды Шломо» Шеми Зарина — снова хроника полового и душевного вызревания мальчика. И снова секс и смерть, роды и похороны, миг и вечность — через дорогу друг от друга. Подобная же атмосфера, но сдобренная лесбийскими мотивами, царит в фильме «На край света и налево» Ави Нешера, где события на сей раз вращаются вокруг двух девочек из культурно различных групп алии — франкоязычных марокканских и англоязычных индусских евреев. Дома они общаются на родном, но чтобы понять друг друга, путая слова в суржике, незаметно и неизбежно находят общий язык в иврите. Забавный психологический детектив «Под следствием» снял режиссер Марек Розенбаум. Здесь подозреваемый в ограблении становится объектом издевательств полицейских, которые в конце концов и приканчивают свою жертву. Однако психологическая победа и правота явно остаются за покойником. Фильм, правда, по всем эстетическим параметрам слабоват, но и довольно-таки оригинален в показе быта израильского полицейского участка. Все здесь как бы свои и все по-домашнему: копы с заключенным делят бутерброды, данные женой на работу, водят на пляж, фривольно пикируются. А зэк, которому отказано в туалете, может буквально... написать на своих мучителей. Впрочем, и избивают его прямо тут же — в тесной комнатенке полицейского офиса, среди мониторов и стеллажей с бумагами. Единственным архаизмом программы стал и впрямь старый фильм «Операция «Йонатан» (1977) Менахема Голана. Это реконструкция реальных событий 1976 года, когда израильские спецназовцы малой кровью спасли израильтян-заложников в аэропорту Энтеббе в Уганде. Державный пафос, окарикатуривание врагов и голливудские «ослиные уши», стилистически торчащие из всякого эпизода, вполне объясняют и то, почему эта работа в свое время была номинантом на «Оскар», и то, почему приз так и не был получен.
И все же: «Думай по-израильски!», «Говори на иврите!», «Будь евреем!» — ничего такого и в помине не было в мессиджах подавляющего большинства из увиденных фильмов страны, которая, между прочим, уж много лет находится в состоянии перманентно тлеющей войны. Идеей-фикс тут было нечто прямо противоположное: будь самим собой, просто и только ЧЕЛОВЕКОМ. Пусть и далеко не безупречным. И все вокруг, начиная от папы с мамой, тебя поймут и отдадут должное. И тогда «мы» победим. Ведь ничто нас так не роднит, как общечеловеческое. Или интернациональное, если угодно. И ничто нас так не разводит по враждебным лагерям, как все «узкое» — политические раскраски, этническое бахвальство, социальные барьеры и т.п. Наше кино — да, пожалуй, и все общество — еще явно не дозрело до таких элементарных и извечных премудростей. А потому мы, наверное, и «маємо, що маємо» во всех сферах, включая кинематографическую.