Недавно в студии «Комора» записала сольный компакт-диск Галина Ратушная-Колесник. В прошлом солистка Киевского театра оперы и балета им. Т.Г.Шевченко. Ее супруг - Владимир Колесник - главный хормейстер, директор Киевского оперного театра. Тоже в прошлом, потому что в 1972 году чета Колесников выехала на Запад. И вот спустя 23 года Галина Михайловна снова в Киеве. Что привело ее сюда? Реализация ее давнишней мечты в юбилейный для певицы год 60-летия, - в программе которого камерные произведения зарубежной, русской классики в украинских переводах Юрия Отрошенко и, конечно же, украинская музыка. Киевским композитором Владимиром Губой специально для этого проекта сделана новая инструментовка всех произведений (21), ансамблем музыкантов Национальной оперы дирижировал Иван Гамкало.
- Галина Михайловна, вы, ваш муж прожили большую жизнь в искусстве. Жизнь, в которой были подлинные, непридуманные высоты, взлеты и рискованные, крутые виражи. Ваш супруг был главным хормейстером, директором Киевского оперного театра. Как рассказывают музыканты старшего поколения, был не просто главным хормейстером театра, он был прекрасным директором Киевского оперного театра. А что такое быть директором столичной оперы - профессионалы хорошо знают и понимают. Старшее поколение хорошо помнит вас и как солистку оперной студии при Киевской консерватории, и как солистку Киевского оперного театра. Два десятилетия - срок немалый в жизни отдельно взятого человека, и если за этот период воспоминания не угасли - это о чем-нибудь да говорит.
Когда мне рассказывали о вас, о вашем муже, для меня это были только фамилии - Владимир Колесник, Галина Ратушная-Колесник. Я очень рада, что я сейчас встретилась с вами. Вы только что сказали: «Жизнь нигде не есть раем». Я думаю, для вас это не просто слова, потому что у вас за плечами большая и очень не простая жизнь.
- Все дело в том, что нет виновных в эпохах, в театрах.
Вы сказали - мой муж был прекрасный директор театра. Да, был. Не забывайте - какой в те времена был театр! Не так давно в Торонто после того, как открылась дверь из Союза, знакомые меня спросили (а я горжусь кругом знакомых, своими друзьями, эти люди, как правило, с открытой душой встречают приезжающих): «Мадам, почему вы другая? Почему люди, которые сейчас приезжают из Украины - иные люди?» Я не знала, что им ответить, не понимала их вопроса. «Дело в том, что вы, ваш супруг на сцене - аристократы».
Не знаю, насколько это действительно так, но их восприятие таково. Я им объяснила, знаете как? Я родилась в деревне, муж мой родом из Днепропетровска, но это была окраина города, предместье. Я им сказала: «Когда я пришла в театр, меня окружали аристократы духа - Вениамин Савельевич Тольба, старший Смолич, Стефанович, Лариса Руденко. Нас аристократами воспитывал театр, наше окружение». Поймите меня правильно, во мне очень много крестьянского, от земли, но за моими плечами - Киевский оперный театр и люди, с которыми я работала на его сцене...
Почему мой муж был прекрасным директором? Потому что еще была почва. Дирижеры, хормейстеры, солисты - это фундамент для того, чтобы быть хорошим директором. Это мое мнение и оно отнюдь не унижает моего мужа. Владимир Колесник - человек глубочайших познаний, большого таланта, огромной воли и энергии; ведь в тех условиях, в которые попали, мы смогли заниматься своим национальным искусством. Вы можете себе представить - без государственной поддержки создавать национальные оперные полотна, симфонические, кантатно-ораториальные программы. Причем качественные программы! Поверьте мне, я это говорю не как супруга, говорю как профессионал о человеке-профессионале, который рядом со мной.
-Вы уехали из Украины в 1972 году. Не так давно мне рассказали историю, уходящую в те годы. Когда Владимир Колесник был главным хормейстером, директором Киевской оперы, на одном из спектаклей должна была присутствовать какая-то иностранная правительственная делегация. Перед началом позвонили из ЦК, потребовали задержать спектакль минут на 10 - 15, на что ваш муж ответил: «Это академический театр, и занавес я подыму ровно в 19.30». Ваш отъезд как-то связан с этим случаем?
- Безусловно. После этого случая были надломлены его отношения со Щербицким, мужа наверняка сместили бы с должности директора, а у нас вы же знаете как было - не будет директором, значит, при всех его талантах - не будет и хормейстером. В тот же вечер меня, кстати, сняли со спектакля - это был «Запорожец за Дунаем» Гулака-Артемовского, - я должна была уйти из гримерной. Причем же здесь я? Но, увы, так было.
Не хочу говорить плохо о том времени. Оно уже прошло. Сейчас иное время. И делать сейчас карьеру, «нарабатывать» политический капитал, как делают многие, в том числе и ленинские орденоносцы, проклиная время, которое им все дало, не хочу. Не хочу этим заниматься. Было и хорошее, и плохое в том времени.
- Вы ехали за границу, не имея не то что приготовленных, «схваченных» мест, а не имея даже подготовленной почвы. Думаю, при таких обстоятельствах очень даже просто можно было не реализоваться и дальше просто не состояться как музыкант. Но, тем не менее, знаю, что, благодаря усилиям вашего мужа, в Канаде гораздо раньше, чем у нас, в Украине, были записаны тридцать пять хоровых концертов Бортнянского. Уже одного этого достаточно, чтобы войти в историю национальной культуры. Знаю, что им же в Канаде было создано «Общество украинской оперы», которое выпустило немало спектаклей и многое-многое другое. Знаю, что вы много концертировали как певица. Расскажите, как вам удалось все это осуществить?
- В 1972 году мы приехали на Запад, в буквальном смысле этого слова в плавках и пляжных костюмах. У нас ничего с собой не было. Ничего. В Вену к нам прилетел из Австралии директор Сиднейской оперы. Володе предложили контракт. Меня прослушали и тоже тут же предложили контракт. Поэтому мы попали в Австралию, а перед этим на нас было три покушения - в Вене и Мюнхене. Володя продирижировал «Богемой» Пуччини, его там очень тепло приняли, но... После нашего театра Сиднейская опера нам показалась такой провинциальной, полулюбительской... В общем, когда я поехала в концертное турне, мы решили больше в Австралию не возвращаться. Мы попали в Канаду и уже там получили визу в Америку для моих концертных выступлений.
Когда Володю узнали в Канаде, нам государство помогало... Как вам это объяснить? Это было государственное спонсорство, потому что мой супруг зарекомендовал себя как профессионал высокого класса. Например, на запись концертов Бортнянского министр культуры Канады нам привез чек на сто пятьдесят тысяч долларов и вручил Володе на репетиции.
- Насколько я знаю, ноты концертов Бортнянского Владимир Колесник нашел в Лондонской библиотеке?
- Да. У меня в Лондоне как раз был концерт. Меня Володя всегда сопровождал, потому что пять лет он не имел работы и мы жили с моих концертов. Слава Богу, мы могли выжить с них, и эти пять лет мы практически не расставались. Было, конечно, очень много интересного и в поездках, и в подготовке концертов. И эти пять лет, которые он был рядом со мной, он не только давал мне силы. Я сейчас вспоминаю, этого нельзя передать словами... Поездки, взаимная поддержка... Тот мир был совершенно чужой для нас, и мы должны были не то что держаться друг друга. Нет. Мы должны были дышать одним воздухом, и эти трудные пять лет были большим счастьем... Владимир Колесник - это человек, который никогда не терял времени даром. Мы попадаем в эту колоссальную библиотеку в отдел рукописей, и он находит там сокровище. Я, выходя, расцеловала полицейских, которые охраняют библиотеку. Володя достал эти материалы. Посвятил этой работе массу времени, потому что это были старинные рукописи. Надо было все перевести в современную нотацию, расписать партии, все скорректировать - Володя это все делал сам. От первой до последней ноты. Взял на себя все - от подготовки нотного материала до отбора певцов в Америке и Канаде.
И потом, когда «Общество украинской оперы» подало запрос о спонсорстве, давались деньги, потому что это делал человек, который имел имя, - Владимир Колесник. Нам помогали, но, конечно, нужно было себя зарекомендовать. А чтобы себя зарекомендовать, нужно жизнь на это положить. Полумер на Западе в работе не существует.
- «Обществом украинской оперы» были поставлены «Наталка-Полтавка» Лысенко, «Запорожец за Дунаем» Гулака-Артемовского, «Алкид» Бортнянского, «Купало» Вахнянина. Кстати, «Купало» в Канаде была поставлена раньше, чем в Украине. И вы пели все меццо-сопрановые партии в этих спектаклях.
- Пела, безусловно. По поводу первенства этой постановки. По-моему, «Купало» - то ли концертная постановка, то ли актовая - была осуществлена в Харькове перед войной. Снова-таки, материалы были найдены в Вене, по-моему, у дальнего родственника Вахнянина. Не утверждаю точно, боюсь ошибиться. Но в Канаде мы осуществили премьеру. Колесник ставил не только оперные полотна, а очень много симфонических, кантатно-ораториальных программ подготовил с Торонтским симфоническим оркестром.
-Для какой публики готовились эти программы - для украинской диаспоры или более широкой?
- Вы же знаете, вся Канада и Америка - это множество диаспор: итальянская, немецкая, украинская, еврейская, русская. Эти проекты не могли быть рассчитаны только на украинскую диаспору, потому что снимались такие большие залы, как «Рой-Томпсон-холл» (по-моему, он рассчитан на три тысячи человек), где был поставлен «Кавказ» Людкевича. И какое это было счастье, когда мы подошли перед концертом и прочитали «Билеты проданы». Когда что-то готовится в таких залах, как «Рой-Томпсон-холл» или «Месси-холл», туда идут люди всех национальностей.
- Галина Михайловна, вы в Украине не были более 20 лет, и в 1991 году приехали с концертами.
- Это было счастье. Не тогда, когда я пела в Париже в прекрасном зале, целиком усыпанном розами. Это было возвращение после более двух десятилетий на Родину, на сцену моей дорогой консерватории. А самым большим счастьем было то, что я встретила людей, которые пришли на концерт с такой любовью... Такие чувства я пережила, даже не могу обозначить их словами... Эта встреча незабываемая. Николай Сынгаивский написал замечательную рецензию, и она для меня, поверьте, намного дороже, чем прекрасная рецензия в «Нью-Йорк таймс» после моего первого концерта в Америке. Это было настоящее счастье.
- На том концерте перед романсом Кирилла Стеценко на стихи Александра Олеся «І ви покинули» вы сказали пронзительные слова. Точно помню их смысл - Родина всегда остается Родиной.
- Олесь - это огромный талант в поэзии. Талант огромной души, в которой столько перегорело, перемучилось, перетлело. Он, как никто другой, в каждой своей строфе прочувствовал столько боли эмигранта... В стихотворении «I ви покинули» - презрение к людям, которые покинули свою Родину... Не знаю, можно ли оправдаться... Это очень тонкие вещи. В этом очень много - и «да», и «нет». А потом... По сути, я сейчас нахожусь на Родине. А Родины нет. Нет! Когда у Родины просишь гражданство, а она его тебе не дает! Оказывается, ты не имеешь права на двойное гражданство. Я же не могу отказаться от Канады после 22 лет, прожитых там, - там сын, внучка. Это очень сложно.
- И все же, я так понимаю, раз мы сидим здесь, в Киеве, в вашей квартире, значит, эта земля, невзирая ни на что, вас тянет? Несмотря на то, что самые близкие родственники - сын, внучка, мама, сестра - на Западе.
- Самое дорогое - это сам воздух, которым я дышу, дух родной земли и природы. Если бы я могла жить там и не скучать за этой землей, я бы, наверное, смогла быть самым счастливым человеком. Не могу. Не получается. А вообще, так все переплелось, очень сложно это все точно расчленить, отделить одно от другого.