Побывав на открытии, мы неожиданно вспомнили… Даниила Хармса. И много думали о том, каким образом, исходя из разных философских теорий, можно совершенно неожиданно прийти к сходным результатам в творчестве.
XXI век продолжил курс на дегуманизацию, как предупреждал еще Ортега-и-Гассет. Но мы сейчас - не об этом. Если нужно попробовать наше время на вкус, вам - на выставку киевской художницы Влады Ралко. Возможно, в ней вы откроете свою абсолютную единомышленницу в отношении к окружающей реальности.
Только осторожнее! Ее странная, нервная, психоделическая, эмоциональная, абсурдная и одновременно очень рациональная живопись способна выжечь стены сознания наподобие огненных "мене, такел, фарес". После созерцания ее вы вряд ли останетесь прежним. Но с другой стороны, "слово должно быть таким, чтобы раздвигало стены" (Даниил Хармс).
Причин "любить" (хотя, конечно, куда правильнее говорить "считать близким") творчество того или иного художника - всегда множество. Лично я стала фанатом Ралко благодаря - да, именно Даниилу Ивановичу Хармсу. И не имеет значения, что сама Влада едва ли осознает свое с ним метафизическое сходство. Схожие онтологические темы, философский феноменологический поиск в одном и том же направлении ведут к сходным результатам. Но т.к. "ищет" Ралко отнюдь не в прозе или поэзии, а в живописи - результаты тем более впечатляют.
Начинать (а также продолжать и даже заканчивать) разговор о творчестве Ралко нужно именно с "философии". В отличие от коллег-художников, которые только декларируют свою приверженность к той или этой системе осознания реальности, Ралко - сама вполне глубокий и самостоятельный философ. Время, телесность, событие, детерминированность в материальный мир и абсурд - вот, пожалуй, главные ее взаимосвязанные темы.
Вот цитата художницы по поводу большого цикла "Призрак свободы", который в октябре минувшего года экспонировался в знаменитой Каневской галерее "ЧервонеЧорне": "Вроде бы что-то происходит во время выполнения человеком определенных торжественных или, наоборот, необходимых и повторяющихся действий. С наполнением этих видов действий отдельным смыслом. Именно такое закладывание смысла внутрь действия может быть машинальным или сознательным, когда человек только считает, что преодолевает имманентность утилитарной обыденности…".
С помощью этой цитаты в киевской Voloshyn Gallеry и охарактеризовали уже самый новый, созданный в течение последних месяцев, живописный цикл Ралко "Торжественность", который и лег в основу выставки под названием "Свадьба". Единственным, хорошо узнаваемым "героем" картин стал огромный черный джип, похожий на катафалк. Тела людей - изломаны, гротескны, сюрреалистичны и узнаются в основном благодаря столь любимой Владой розовой краске.
Но почему так нарочито странно деформированы ("обессмысленны") тела на картинах? И отчего то, что могло бы показаться смешным ("дурная бесконечность" поездки на джипе-катафалке), у Ралко выглядит скорее страшным?
Тут вновь обратимся к Хармсу. А точнее, даже не к нему, для начала - к философии Анри Бергсона, так повлиявшей на весь ХХ в. Одним из самых жутких и самых смешных рассказов Даниила Ивановича считают миниатюру про "вываливающихся старух": "Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась. Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась. Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвертая, потом пятая. Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них…".
Комический эффект в этом тексте достигается за счет чисто механического повторения действия: современная публика даже придумала фразу "а старушки все падали и падали", которой нет в оригинале. Скорее всего, этот прием Хармс сознательно позаимствовал из известной работы философа Анри Бергсона "Смех".
Итак, смех (имеющий, по Бергсону, сугубо социальную природу) вызывается однотипным, "автоматическим" повтором каких-либо действий или предметов. А его задача заключается в преодолении косности мышления. Смеясь, мы де-факто побеждаем смерть, ведь что не развивается - умирает.
Поэтому цикл "Торжественность", легший в основу нового выставочного проекта Влады Ралко "Свадьба" у чудесных галеристов Максима и Юлии Волошиных, был написан во многом под влиянием наблюдений за каневскими реальными свадьбами, которые "словно дублируются через поразительное сходство воспроизводимых действий".
Одинаковые невесты едут на одинаковых черных джипах - это примерно то же самое, что "старушки все падают и падают"… Что ж, "Торжественность" - и правда самый ироничный цикл художницы.
Но мы не ответили на главный вопрос: почему, несмотря на явное "попадание" в типологию Анри Бергсона, картины Ралко не воспринимаются как "комичные"? Причина, скорее всего, - в специфическом отношении художницы ко времени. Оно у нее - не "текучее", словно в бергсоновской "Творческой эволюции". Или как в ранних текстах Даниила Хармса.
А остановившееся, застывшее, не имеющее отношения к "человеческому" и потому для него самое ужасное - это вечность. Это и есть главный герой картин.
Безусловно, художница Влада Ралко, у которой практически вся сознательная жизнь совпадает с эпохой постмодернизма, с самого начала живет в мире без "смысла", называй его Абсолютом, Богом и т.п. И именно потому мир на ее картинах - абсурден и раздроблен. Но несмотря на это, все интереснее год за годом оставаться свидетелем ее феноменологических и гносеологических поисков. Кто знает, возможно, однажды Влада придет к живописи скорее иронической, чем трагичной?
Но и тогда это тоже будет и не "модернизм", и не "постмодерн" с его "иронией". А что-то третье, еще большее.