В Италии начала работу самая престижная в мире выставка современного искусства - 57-я Венецианская биеннале.
"Куратором следующей Documenta и следующей Венецианской биеннале должна быть мать Тереза", - гласит надпись на самодельных, размноженных на ксероксе черно-белых листовках, расклеенных на станциях речных трамвайчиков-вапоретто возле основных экспозиционных пространств старейшей всемирной художественной выставки.
Так безымянные критики высмеивают декларативную социальную обеспокоенность главных форумов современного искусства, сосредоточившихся уже не столько на критике или осмыслении происходящих в мире процессов, сколько на упрощенных эмансипативных практиках и политкорректной демагогии. Куратор 57-й биеннале в Венеции Кристин Марсель довела эту тенденцию до пика. И тупика.
Никакого праздника
Главный куратор парижского Центра Помпиду, одна из 26 самых влиятельных женщин европейской арт-сцены по версии портала Artnet News Кристин Марсель заявила для биеннале в Венеции бравурную тему: Viva Arte Viva! - "Да здравствует живое искусство!".
Это восклицание, выражение страсти к искусству и к состоянию художника. Это биеннале, созданная вместе с художниками, самими художниками и для художников. Она рассматривает формы, которые они предлагают, вопросы, которые они задают, методы, которые они развивают, и формы жизни, которые они выбирают", - провозгласила она. Разнообразие, фантазия, открытия, уникальность процесса, возможность для соприкосновения с ним, вовлеченность - естественные ожидания зрителя после такой декларации.
Вместо этого созданная Марсель экспозиция и в Джардини, и в Арсенале тянется, как заунывная мелодия с редкими попсовыми всплесками, почти кабацкими в своей прямоте.
По концепции выставка разбита на девять транс-павильонов под глубокомысленными названиями вроде "Павильон времени и бесконечности", но все они сливаются в общем впечатлении то ли продуктов арт-терапии, то ли творений кружковцев-любителей.
С самого начала сбивает с толку воркшоп - проект датско-исландской звезды современного искусства Олафура Элиассона, где по его эскизу, но без его участия, из заранее заготовленных деревянных деталей грубо клеят геометрическую конструкцию непонятного предназначения. Пожалуй, декоративного. Ее можно приобрести, пожертвовав таким образом деньги в пользу мигрантов. Минимальный взнос - 250 евро. Качество произведения таково, что его сразу после приобретения стоит утилизировать. Но кто же так поступит с вещественным доказательством собственной благотворительности еще и под брендом Элиассона?
Использование тряпья, отслужившей утвари, инструментов и тары - в современном искусстве тема не новая. От гротескных объектов Луиз Буржуа до гигантских инсталляций китайских художников. Чаще всего нагромождение или вернисаж разложенного на стеллажах и в витринах барахла символизирует критику общества потребления, бедность, вынужденную хранить то, чему место на свалке, и тотальное засорение нашей жизни в процессе товарного перепроизводства.
Подобных мусоросборников в главном проекте биеннале на этот раз избыток. Открывает их парад занимающая целый зал инсталляция "Супермаркет" художника из ОАЭ Хассана Шарифа, представляющая разложенные в стеклянных шкафах псевдоутилитарные предметы, собранные, слепленные, сделанные и переделанные им с 1990-го
по 2016-й, в котором он скончался. Его соотечественник Абдулла аль Саади представляет кол
лекцию старых, иногда - антикварных жестянок из-под конфет, сигар, печенья, в которые вставлена бумага с несоответствующими изначальному содержанию коробочек текстами арабской вязью и руническими письменами.
Подпираясь авторитетом Вальтера Беньямина, Кристин Марсель делает специальный акцент на книгах. Составлен список любимых книг участников ее проекта, сами книги присутствуют почти во всех его залах - антикварные, из теста, тряпок, расшитых тряпок, камня, керамики. Эта тавтология скучна, прямолинейна, иллюстративна. Книга из символа превращается в надоедливую претензию.
Танцы народов мира
Оставив в стороне острые процессы Старого Света и США - консервативную реакцию, клерикализацию, политическую и социальную демодернизацию, бродящий по Европе призрак демократуры, выхолащивающей демократию, низводя ее до автоматической воли большинства в ущерб универсализму ценностей - Марсель реагирует на проблемы беженцев и войн в духе снисходительного умиления творчеством и незатейливым бытом представителей бедных государств и малых народов. Представляемая ею картина единства человечества в его многообразии отдает латентным колониализмом, снисходительностью и китчевой духовностью нью-эйджа.
Показательно в этом смысле видео "Анонс планетарного танца" 96-летней американки Анны Гальприн, хореографа, режиссера и теоретика танца. Ее герои заняты беготней на природе по кругу. Их танцы напоминают радения псевдотантрической секты под барабан или упражнения, разработанные для своих клиентов на основе разных мистических и религиозных традиций, от суфизма до шаманизма, киргизстанским наркологом и психотехником Женишбеком Назаралиевым. При желании можно разглядеть в этом некий панкультурный хоровод, но скорее - упражнения в надежде подлечиться нетривиальным образом.
Рядом - видео Маркоса Авилы Фореро (Париж-Богота): черные подростки в трениках и майках стоят кружком по пояс в реке и лупят по воде руками. Мимо проплывают лодки. Жизнь естественна и бессмысленна.
Череду предсказуемых инсталляций из этнических ковриков и квазинародной скульптуры художников - представителей коренных народов Америки и Африки, переосмысливающих свое национальное наследие в Берлине, Нью-Йорке или Париже, взрывает серия больших рисунков инуитского графика, скульптора и общественного деятеля из Канады Канангинака Путугука. Родившийся в традиционном поселении аборигенов Северной Америки, живущем охотой и рыбной ловлей, он стал профессиональным гравером. Резьба на кости животных - художественное ремесло эскимосов, в котором графическое изображение ими животных достигает самобытной утонченности. Соединив ее с европейскими техниками, Путугук создал свою узнаваемую манеру, оставаясь верным тематике быта и истории соплеменников. Национальная слава пришла к художнику в 75, после его первой персональной выставки в Торонто в 2010-м. В том же году его работы демонстрировались в рамках культурной программы Олимпийских игр в Ванкувере, Канангинак Путугук был удостоен премии Национального фонда аборигенов Achievement. Умер от рака легких.
Киты, тюлени, эскимосы в своих куртках с капюшонами, отороченных мехом, одежде, не менявшейся столетиями, во взаимодействии с моторными лодками, мотоциклами, снегоходами в его работах вырываются из очарования наивного искусства к шарму художественной иронии, построению стиля. Индивидуального, но такого, который будут наследовать.
Трэш без угара
Две предыдущие Венецианские биеннале оказались очень сильными и разными. В 2013-м итальянец Массимилиано Джиони ошеломил мир, революционно раздвинув границы современного искусства в сторону арт-брюта, примитива в союзе с безумием, маргинальных экспериментов на грани порнографии, мистического визионерства - всего, что отторгалось респектабельными художественными институциями. В 2015-м нью-йоркский нигериец Оквуи Энвезор превратил биеннале в бурлящий мир социального, геополитического, экономического противостояния, вывел на сцену мегаперформанса "Капитал" Карла Маркса, выпустил витальные энергии угнетенных народов и сообществ.
Попытавшись объединить грандиозные высказывания своих предшественников, Кристин Марсель их умертвила. Ее проект - засилье не столько художественно радикальных или социальных образов и идей, сколько адаптационных и филантропических стратегий. Позиция "за все хорошее, против всего плохого", уход от конфликта и заострения при демонстрации произведений визуально неудобных и несовершенных пропитывает все духом благотворительности. Отчего смотреть на некоторые работы и целые залы становится уже благотворительностью с позиции зрителя.
Авторы подобраны так, что ни драма, ни красота, ни уродство, ни страсть, ни естественность, ни болезненность не трогают, не пугают, не задевают, не заставляют изумиться или задуматься.
Работы чешского художника-аутсайдера (как именуют творцов-аматоров, страдающих психическими разладами и создающих свои произведения на грани болезненной необходимости) Любоша Плны теряют накал, превращаются в диковину. Объединенные в зале с фотопроектами венгерского поэта и художника-отщепенца Тибора Гаяса они производят впечатление кунсткамеры, но не диалога. Страстная игра с разложением, вивисекцией гомоэротической красоты у Гаяса, уничтожающего своих моделей, прожигая, портя их фотографии, динамично сплелась бы с химерами арт-брюта, если бы куратору хватило интеллектуально-чувственного остроумия.
Потому зрителя снова ждут примитивные высказывания. Крышка от MacBook Air, прикрепленная к топорищу. Рядом - видео, где создатель произведения, берлинский японец Шимабуку натачивает ее, как топор. И режет им яблоко. Образ однозначный предельно.
Потешит бюргера и инсталляция Мишеля Блази из Монако, знаменитого работами из органических и скоропортящихся материалов - стеллажи с кедами и кроссовками, служащими вазонами для фикусов, винограда и прочей домашней и дачной флоры. Они орошаются, в них - земля и экологические удобрения. Пот, ассоциирующийся со спортивной обувью, символизирует натуральность и примиряет с фактом существования резины на этой земле.
Нарративные вибрации
Но вот откуда-то звучат гипнотизирующие звуки женского голоса из 60-х, поющего на арабском. Узкий коридор - вход в мультимедийную инсталляцию "Нарративные вибрации" франко-алжирского художника Кадера Аттиа - увешан обложками виниловых дисков магрибских эстрадных див, завораживавших заморские территории Франции до того, как Далида вывела арабский на рафинированную эстраду Парижа. Попадая в темный зал, зритель в полутьме видит свисающие с потолка телеэкраны. Под каждым - черный цилиндр с золотой пылью под стеклянными сферами. На экране - черно-белые кадры концертного выступления певицы, исполняющей тягучий шлягер. Изображение исчезает на экране и тотчас появляется на другом, золотая пыльца шевелится в такт вибрации звука. Звук, как призрак, блуждает по залу. Отследить, поймать его путь в визуальной пульсации кадров - игра, заставляющая задуматься о неявных, немейнстримных культурных пластах, живущих в социальной, национальной среде, которую не замечают. С которой в правительственных кабинетах будто бы все ясно и решено. И которая, спустя годы, вмиг преображает вчерашнюю империю своей пассионарностью. Часто - деструктивной.
Кадер Аттиа предлагает всмотреться и вслушаться в то, что мы маргинализируем сегодня. Чтобы дать ему прорасти не передавлено, не вопреки, не назло. Как это произошло во Франции с потомками выходцев из ее арабских колоний, вытесненных в депрессивные районы и лишенных социальных лифтов. Медитативным шлягерам, услаждавшим их дедов, пришла на смену какофония перевернутых автомобилей, уличных беспорядков и взрывов дня сегодняшнего.
Интересно, что в 2012-м Кадер Аттиа с несколькими работами участвовал в проекте
"В поисках времени" в донецком арт-центре "Изоляция". Спустя два года превращенном боевиками "ДНР" в изолятор-тюрьму. Невольное напоминание о том, что и мы жестоко расплачиваемся за собственную культурную невнимательность, нежелание видеть различия внутри своего общества и выстраивать национальный диалог, признавая их реальность.
Живое искусство, как и жизнь вообще, не укладывается в прекраснодушную экспозицию, толерантность - не само собой разумеющееся приличие. Из самоуспокоенности главного проекта 57-й Венецианской биеннале хочется вырваться туда, где все не так просто и предсказуемо. Зато - живо.