Впервые за много лет лики святых из запасников переместились в два небольших зала, под неяркие лучи зимнего солнца. Черниговский художественный музей все девяностые пребывал в состоянии хронического ремонта. Двери его, почти всегда закрытые для посетителей, не спасли от бандитов: он никогда не оправится от недавнего ограбления. Уникальная коллекция западноевропейской живописи и скульптур утрачена. Нынешняя выставка стала для музейщиков, думается, своего рода символическим жестом — попыткой показать, что вопреки всему черниговский художественный все еще существует в качестве храма искусств, а не обворованного хранилища ценных вещей (бесценных, вообще говоря). Один из первых откликов на выставку поступил из милиции. И был предельно конкретным: система охраны музея безопасности демонстрируемых экспонатов не обеспечивает…
Это лишь кажется, что в провинциальных городах нашей страны ценителю прекрасного не на что посмотреть. Провинция провинции рознь. Разумовские, Тарновские, Галаганы, Харитоненко, изысканные аристократы и богатейшие промышленники, жившие в наших краях, были не только меценатами, но и коллекционерами. Многое из собранного этими людьми погибло во время революции и войны. Но оставшееся — поражает воображение. Добавьте к старинным коллекциям то, что было найдено во время археологических раскопок, спасено из разрушенных храмов, сохранялось поселившимися на Черниговщине после раскола старообрядцами — и получится несметное сокровище (это не метафора, музейные раритеты и смета — суть понятия несовместимые, применительно к ним можно говорить лишь об очень приблизительной сумме страховки).
Священники говорят: необъяснимый феномен можно трактовать как чудо лишь тогда, когда он нашел соответствующий отклик в душах верующих. Так и произведение искусства, сколь прекрасным бы оно ни было, утрачивает ауру духовности, сохраняя лишь предметную ценность — если лежит в подвале, вдали от глаз людских. Единственный путь для музейного экспоната из фондохранилища к людям — обустройство новых помещений, в которых можно разместить экспозицию. В недавнем прошлом музеи на Черниговщине открывались щедро. Исторический был переведен из двух небольших зданий на улице Шевченко в просторное, неподалеку от древнего Вала. По соседству был открыт и художественный. Практически все древние храмы (за исключением разве что действующих церквей) принадлежали Государственному архитектурно-историческому заповеднику. Избыточность жизненного пространства оставляла возможность в перспективе обустроить экспозиции таким образом, чтобы все самое удивительное и неповторимое стало общедоступным.
Сегодня культовые сооружения передаются разным церковным конфессиям. Происходит это в соответствии с украинскими законами и духовными установками нашего времени. Однако открытым остается вопрос: а как быть с тем, что выставлялось в музеях, находившихся в тех же старинных церквах? Сейчас говорят о возвращении верующим церкви Екатерининской (правда, еще не решили, кому именно возвращать, — претендентов много). Не знаем, справятся ли новые хозяева с трещинами, грозящими существованию этого изумительно красивого старинного строения (опыт эксплуатации Успенского собора Елецкого монастыря как действующего храма показал, что при всех безусловно благих намерениях священнослужители не в силах сейчас оплатить масштабные реставрационные работы без посторонней помощи, а помогать им ни государство, ни частные лица не торопятся). Но вот уж в чем сомневаться не приходится — после передачи Екатерининской церкви лицам духовным светские власти всякую ответственность за ее сохранность с себя снимут, еще одним музеем в городе станет меньше, а фондохранилища разбухнут от сброса в них того, чем сегодня можно полюбоваться за копеечную плату.
Как бы там ни было — передача религиозным конфессиям культовых сооружений законодательно обоснована. А вот чем руководствовались местные власти, передавая значительную часть Государственного Черниговского художественного музея не государственной организации, галерее современного искусства «Пласт-Арт», — ведомо только начальнику областного управления культуры Олегу Васюте. То, что речь не идет о восстановлении исторической справедливости путем возвращения недвижимости прежнему владельцу, можем засвидетельствовать лично: никакой галереи в музейном здании прежде не было, а была средняя общеобразовательная школа № 2, в которой один из авторов этих строк учился.
Музей сейчас лишь условно может считаться музеем: по сути, это заполненный драгоценными картинами подвал, несколько залов, в которых время от времени что-то выставляется, и ряд пустующих помещений. Соответствие его директора Владимира Емца занимаемой должности — если принять во внимание меру ответственности этого человека за нынешнее состояние вверенного ему объекта — с нашей точки зрения, весьма сомнительно. Председатель же черниговской общественной организации «Пласт-Арт» Борис Дедов — натура целеустремленная и для областного руководства личность симпатичная. Беда только, что конфликтная ситуация, возникшая из-за передачи части музея галерее «Пласт-Арт», по всем статьям за рамки симпатий, антипатий и личных отношений выходит. Потому что у музея и галереи разные задачи. Музейщик, по определению, не коллекционер, не бизнесмен, а лишь хранитель того, что принадлежит всем. Галерейщик — не столько хранитель, сколько собиратель, а также посредник между покупающим произведение искусства и продающим. Стало быть, мера ответственности у них несопоставимо разная. Мы за то, чтобы «Пласт-Арт» был облагодетельствован новым хорошим помещением — если у областной государственной администрации есть на примете лишнее. И никоим образом не против частных, общественных, акционерных, каких угодно картинных галерей. Пусть существуют, издают буклеты о современном искусстве, устраивают вернисажи столичных трансавангардистов. В конце концов и областной Музей имени Тарновского тоже начинался с частного собрания древностей, картин, старопечатных книг. Да только знал Василий Васильевич Тарновский-младший, что делал, диктуя киевскому нотариусу Воробьеву строки вошедшего в историю завещания: коллекцию мою передать черниговскому губернскому земству без права отчуждения из города Чернигова, если не встретится со стороны правительства к тому препятствия.
В Черниговском художественном мы не были несколько лет — с тех пор, как довелось писать о некоторых не афишируемых следствием обстоятельствах его ограбления. Признаться, и потребности особой приходить не было. А толку, если он почти все время заперт? Но, побывав на выставке «Источник духовности», поняли, насколько необходимо было увидеть ее. Просто так, не по служебному заданию постоять в освещенных неярким зимним солнцем залах. Судя по количеству посетителей, ощутили нечто похожее не только мы.
…Семнадцатый век. Двусторонняя икона — «Распятие» и «Покров Богоматери». Прижизненное изображение владыки земного — царя Алексея Михайловича. Так было принято — икона «Покров Богоматери» содержала изображение непременно живой, ныне царствующей особы.
Начало девятнадцатого столетия. «Пеликан — птица детей питает». Образ, заимствованный из католического «Бестиария». Духовная аллегория, непонятная большинству прихожан. Потому-то даже на Черниговщине, где символические иконы традиционно были распространены, сюжет этот со второй половины девятнадцатого века иконописцами не использовался.
Иконы старообрядческие — с тонким письмом, обилием позолоты и серебрения. На некоторых из них у святых выколоты глаза. Нетерпимость ведь не в семнадцатом году родилась. Спасибо, хоть работами «богомазов-раскольников» печку не протопили.
Иконы, перед которыми, наверное, осеняли себя троеперстным крестным знамением сильные мира сего. Да только где они теперь и где их слава земная?
…Ваше превосходительство!
Пощадите музеи!
Давайте химические,
Но уймите фугасные!!!
Истребляйте чернь,
Вытравляйте идеи!!!
Но храните Прекрасное!
Храните прекрасное!
Эти слова — из «Мистерии» Татьяны Гнедич. И горькая ирония, заключенная в них, тает, а трагизм становится особенно зримым, если вспомнить, что родились они в блокадном Ленинграде, где люди умирали, а музейные ценности все же пытались уберечь от бомбежек и артобстрелов.