Недавно в Национальном университете "Острожская академия" прошла церемония присвоения звания Почетного доктора (honoris causa) выдающемуся современному украинскому композитору Валентину Васильевичу Сильвестрову.
Это событие - часть действующего проекта "Художественные экспедиции", автором и куратором которого является волонтер Людмила Гарарук. В небольшом университетском городке Ровненской области в центральном актовом зале старинного вуза состоялись два прекрасных концерта в рамках фестиваля "Острог-Ренессанс", посвященного 440-летию основания первой славяно-греко-латинской академии в Восточной Европе. Ректор вуза И.Пасечник, отец солистки Варшавской камерной оперы, сопрано Ольги Пасечник хорошо осведомлен в музыкальной жизни нашей страны и зарубежья, возит своих студентов на оперные премьеры в Варшаву, Киев, Одессу, Львов, устраивает большие вечера серьезной музыки во вверенных его попечению стенах. Здесь даже звонки на занятия и академические перемены "играют" отрывки из Моцарта и Баха.
Программа из сочинений Валентина Сильвестрова включила около 20 песен на стихи поэтов-классиков. Их исполнил известный киевский камерный дуэт в составе сопрано Инны Галатенко и пианиста Олега Безбородько. Все билеты были раскуплены, зал наполнен до отказа, вдоль стен стояли десятки слушателей "без мест". Звенящая тишина от первой до последней ноты (песни исполнялись без перерывов на аплодисменты), затаенное дыхание, пристальное внимание к каждому звуку удивили. Не часто подобное тонкое и вдумчивое восприятие можно наблюдать даже в филармоническом зале, куда приходят подготовленные завсегдатаи. Было трогательно видеть сотни юных лиц и худощавых молодых силуэтов, напряженно вслушивающихся в поэзию Л.Украинки, Т.Шевченко, И.Франко, П.Тычины, А.Пушкина, М.Лермонтова, В.Соловьева, О.Мандельштама, О.Хайяма, преломленную сквозь музыку украинского мастера. В зале царила пронимающая до слез атмосфера светлой, чистой юности. Звучание глубокого, выразительного, проникновенного голоса певицы, цепочки нежных аккордов и переливы тихих проигрышей рояля вели за собой от песни к песни, от образа к образу. Прозвучали произведения из цикла "Тихие песни" и других сборников Сильвестрова: на стихи Т.Шевченко "Садок вишневий коло хати", "Реве та стогне Дніпр широкий"; Л.Украинки "Стояла я і слухала весну"; П.Тичини "О панно Інно!", "Блакить мою душу обвіяла"; И.Франко "Полудне. Широкеє поле безлюдне"; А.Пушкина "Роняет лес багряный свой убор", "Вертоград моей сестры", "В крови горит огонь желанья"; М.Лермонтова "Погиб поэт", "Белеет парус одинокий"; В.Соловьева "Милый друг, иль ты не видишь…", "В тумане утреннем неверными шагами"; О.Мандельштама "Пою, когда гортань сыра…", рубаи О.Хайяма и др.
Некоторые из этих поэтических бестселлеров популярны благодаря музыке композиторов прошлого - М.Глинки, А.Варламова, многие стали народными песнями. Нашему современнику удалось прекрасно переосмыслить знаменитые строки, воплотив их в собственных ритмах и гармониях… Замечательная камерная певица Инна Галатенко давно поет песни Сильвестрова. И ее выступление вновь подтвердило: известная требовательность украинского композитора к исполнению собственной музыки получает в ее лице достойную интерпретацию, живой смысл, яркую сценическую жизнь.
Затем сам маэстро сыграл и собственные пьесы. Чистый, светлый, наивный человек, и такова же его музыка…
На следующий день здесь же играл 11-классник школы им. Лысенко Евгений Моторенко. 17-летний юноша - лауреат доброго десятка конкурсов разного масштаба. Программа, которую он выбрал, будет исполняться на выпускном экзамене, а затем - и при поступлении в музыкальный вуз. Играл Евгений почти полтора часа, и за это время проникновенно прозвучали Прелюдия ми мажор и фуга И.Баха. Затем он исполнил бетховенскую сонату №7 ре мажор. В первой части увлек яркими образными контрастами, во второй опечалил сдержанной, полной внутреннего страдания, горестностью, в третьей зажег грацией менуэта, а в финале подчеркнул живость и стремление "от тьмы - к свету". И хотя инструмент оказался не очень хорош, достаточно опытный пианист быстро к нему приспособился. Играя Фантазию и два этюда Ф.Шопена, он "купался" в искрометной технике и романтических образах и дарил их внимательной аудитории. Драматургия концерта усиливалась и привела к Этюду №13 Дьёрдя Лигети "Лестница дьявола" - ритмично-мистической смеси финала Сонаты №7 С.Прокофьева и джаза. И после ужасов "дьявольских трелей" пианист подытожил выступление пьесой В.Сильвестрова "Посвящение Листу", принесшей отдохновение душе и сердцу.
- Валентин Васильевич, вас называют и "тишистом", от названий ваших циклов "Тихие песни", "Тихая музыка для струнных", и постмодернистом. Как вы охарактеризуете собственный авторский стиль?
- Постмодернизм - явление многогранное, имеющее параметры, в которые я не вписываюсь. Правда, если рассматривать этот термин как "после чего-то", то я с ним согласен. Но эстетика безразличия к звуку, т.н. "семантический мусорник", когда "навалена" некая звуковая субстанция, затем оформленная в структуру - в этом я не участвую. А если воспринимать мой стиль как музыку "после непогоды", то с этим определением соглашусь. Я рассматриваю свою музыку как продолжение авангардной потенции. Авангард, родившийся в послевоенные 60-е, начался с обновления языка, имел несколько течений. Там было и направление, пытавшееся вернуться к истокам музыки: природе, жизни города в звуках и шумах, их приближению и удалению, культу внезапности. Конечно, все это существовало и до авангарда, в классике, но авангард попытался начать как бы заново, найти собственные пути. Чтобы связать разрозненные моменты, мы воспользовались понятием "структурализм". Он хорош, поскольку любое явление структурировано. Но есть семантическая структурированность, а можно любую чушь оформить в структуру, и очень богатую. Помню, однажды телевизионщики, разговаривая со мной, стали хвалить какую-то графически сложно оформленную современную партитуру: "Сразу видно, что это чудесная музыка". На что я возразил, что нотная запись "Ave Maria" Шуберта выглядит очень просто, а звучит божественно, это шедевр. И у меня все связано с мелодией, культом слова, возвращением к вербальности. В современной музыке многие отказались от изложения мысли, темы, а перешли прямо к разработкам - стали "гонять инструменты туда-сюда" и "насобачились" ловко строить разные фактуры. Да, нередко они звучат богато, интересно, переливающимися красками, сонорно, но это - вторичные признаки музыки. А первичные - слово и мелодия. Это то, что человек внес в музыку космоса. Есть понятие, идущее из древнего Китая, т.н. даосская музыка - звуки горного ущелья и звучащей в нем флейты… Нас окружает музыка мира. И в ней есть человеческий голос. В древности слово и музыка были едины. Это возвращение к первичным ценностям музыки - один из путей современного мира. Я как-то даже в шутку назвал его "авангардизмом с обратной стороны луны". К сожалению, период отторжения мелодии привел к тому, что некоторых "сверхсовременных" слушателей звучащая мелодия просто пугает. Мне иногда говорят: "Это похоже на то, что уже было в кино, это просто". Простота бывает разной. Поль Валери произнес такой парадокс: "То, что ни на что не похоже, не существует". Свой нынешний стиль, возможно, определю как "новый символизм", поскольку искусство вообще символично, это некая условность. И еще можно сказать, это "метамузыка" - музыка метафорическая. Арнольд Шёнберг тонко заметил: "Чтобы сказать то же самое, надо сказать иначе". Я его слова перевернул: чтобы сказать иначе, нужно сказать то же самое.
- Вчера, во время прослушивания ваших песен, я думала, как ни странно, о больших связях с музыкой Шуберта.
- Конечно, его музыка - это встреча поэзии и мелодии. Песни писали и до него. Нельзя сказать, что вся использованная им поэзия гениальна. Кроме И.Гёте, там были и довольно непритязательные тексты. Его песни - это единство слова и музыки. Пока мы существуем, пока говорим, а не мычим или рычим, это единство неискоренимо. Мы смиряемся перед языком музыки. И это смирение дает нам новую форму новизны. Не такой новизны, когда нарисован человек, а нос у него сбоку. А новизны, когда нарисовано почти так же, как у Репина, но чуть иначе. И это маленькая новизна дает большую пищу для ума, чем прилепленный сбоку нос. Мои багатели - это как будто банальности. Но банальности, "ходячие истины" - и есть самая непростая и важная вещь. Например, "нужно быть добрым" - это так, и иначе это сказать невозможно. Разрисованное лицо производит впечатление страшилища, шокирует. И в музыке "чуть-чуть по-другому" более фундаментально, чем абсолютно все новое и бросающееся в глаза.
- Около 10 лет назад ваш "Реквием для Ларисы" был номинирован на Grammy. Это единственный пример столь высокого признания украинской музыки. Как вы оцениваете его исполнение, запись? Продолжаете ли сотрудничество с ЕСМ?
- Реквием сочинялся в 1997-
99-х, был исполнен НСОУ п/у Владимира Сиренко и капеллой "Думка" и записан нашими звукорежиссерами в Киеве. А издали немцы в 2002-м на ЕСМ. Альбом номинировался на 47-ю премию в 2005-м. Арво Пярт считает, что номинирование даже почетнее самой премии, поскольку выдвигает претендента независимая команда, а дают ее американцы, склонные награждать популярных, пользующихся спросом номинантов. Эта же компания издала два моих альбома с литургической музыкой, записанной хором "Киев" Н.Гобдича. В планах - запись еще нескольких хоровых дисков. Интересна запись с довольно "безнадежной" в смысле большого спроса программой в исполнении двух виолончелей. Я решил задачу так: одна виолончель солирует, а вторая играет арпеджио, аккомпанирует как "дополнительная рука". Мне эти виолончельные пьесы напоминают багатели (в переводе с фр. - безделушки. - О.К.).
- С кем из исполнителей вы наиболее тесно сотрудничаете?
- С Инной Галатенко, Владимиром Сиренко, Николаем Гобдичем, раньше - с Романом Кофманом, но сейчас из-за его болезни связи ослабли. На Западе это дирижер Андрей Борейко, воспитанник Ленинградской школы, скрипач и дирижер Гидон Кремер, российский пианист Алексей Любимов. Постепенно возникают новые исполнители, но я в этом уже не участвую. Для исполнения моей музыки, особенно последнего периода, требуется хорошее фортепиано. Вся классика сочинялась в основном для среднего регистра. А вот "Табакерка" А.Лядова написана в высоком. Инструмент должен звучать нежно, как челеста, тогда это красиво. Но далеко не все исполнители придают звуку должное значение. Я не прошу артиста сегодня сыграть мою новую пьесу. Просто говорю, что написал то-то и то-то. А он решает, играть ему мою музыку или нет.
- Вам известно, что проходит фестиваль под названием "Три С", образованным от фамилий Скорика, Станковича и вашей. Как вы в нем участвуете?
- Я знаю о нем, но мне это не нравится. Согласен, чтобы осталось два "С", а меня убрали. Я не буду в этом участвовать, мне не нравятся эти "братские могилы". Или пусть добавят "Р" - Левка Ревуцкого, и получится "СССР". Произойдет восстановление того, о чем мечтают в Кремле. Это все типично советские дела - подобные фестивали (смеется).
- У вас был довольно длительный промежуток между седьмой и восьмой симфониями. Сейчас вы работаете над крупной партитурой?
- Отошел несколько в сторону, увлекся оркестровым произведением среднего размера. Считаю, что если за 18 минут, которые оно длится, ты ничего толкового не сказал, то не скажешь и за 40 минут. Столько продолжается какой-нибудь гениальный концерт Моцарта. 25 мая в рамках фестиваля "Премьеры сезона" должно прозвучать новое Концертино для фортепиано и симфонического оркестра в исполнении НСОУ п/у В.Сиренко и солиста О.Безбородько. (Концертино по техническим причинам не прозвучало, вместо него оркестр играл симфонию №7 Сильвестрова. - О.К.).
- Почему вы не пишете для театра?
- Не люблю театр. Люблю слушать оперу, воображать, но смотреть ряженых не люблю.