Киев становится городом контрастов. В двух шагах от приобретшего европейский лоск Крещатика, неуклонно разрушается здание Национального художественного музея. Строгое величие архитектурного замысла символизирует триумф искусств - одноименная скульптурная композиция украшает фронтон здания. Сегодня не время триумфов. Музей, как все прочие бюджетные культурные организации, в дни социально-экономического кризиса озабочен выживанием. Накануне своего столетнего юбилея - даже больше, чем прежде.
Август 1899 года - начало истории Национального художественного музея и важнейшая точка отсчета в судьбах украинского искусства и искусствознания. Общепринятое нынче понятие «украинское изобразительное искусство» сформулировано создателями музея - историком Н.Биляшивским, искусствоведами Д.Щербаковским и Ф.Эрнстом и их последователями. Этим пионерам поиска национальной самоидентификации в искусстве мы обязаны огромной частью своего культурного багажа.
Накануне праздника, казалось бы, нужен внушающий оптимизм исторический экскурс, уводящий в золотой век коллекционирования, когда совместными усилиями киевских интеллигентов-подвижников и просвещенных меценатов создавался музей. Их личности достойны этого... Но расслабиться, погружаясь в приятную ретроспекцию, не дает «пограничная» ситуация нынешнего существования музея, диссонирующая со столь многообещающим началом.
И дело не только в банальностях злобы дня, дырявую крышу в конце концов починят. Больше волнует сохранение утекающего в никуда национального изобразительного наследия - в идеале это и должно быть смыслом существования музея. Об этом мы и поговорили с Ириной Емельяновной Горбачевой, заместителем директора Национального художественного музея. И вполне понятно, почему наш разговор не был окрашен праздничными эмоциями.
- Ирина Емельяновна, в «новоукраинском» варианте буржуазного общества музей - отмирающая структура или вы видите какие-то перспективы, выводящие ее в будущее? Как уберечь от распыления, утечки за границу украинское изобразительное наследие, может ли вообще музей влиять на течение этого процесса?
- Я впервые стала задумываться, как создаются музеи, когда прочла статью одного социолога - Дондурея «Искусство требует роскоши». Представляете, заявить в советские времена, что искусство не «принадлежит массам» или «служит народу», оно требует роскоши.
Возьмем, например, один из самых удивительных музеев мира, Музей Соломона Гугенхайма. Если частный коллекционер захочет передать туда свою коллекцию, к музею тут же пристраивается крыло. Человек дарит - и для его вещей уже готовы залы. Что-то похожее я увидела и в местах не столь отдаленных, в России. В Москве, при Пушкинском музее возник Музей частных коллекций! Я ходила и страдала - ну почему же этого не может быть у нас. Ведь сейчас наступило время тотального разрушения частных коллекций, которыми владела раньше наша интеллигенция. Когда мы в 1981 году делали выставку «Частные собрания Киева», было очень много желающих поучаствовать. Времена меняются, теперь людей пугает криминогенная обстановка. Коллекции распадаются и, минуя таможенные кордоны, вещи покидают Украину.
Знаю, что внушительное количество работ художника А.Богомазова находится в частной коллекции в Америке. Известно, что один индийский дипломат, работающий в Москве, скупил в нашем городе лучшего Богомазова. Произведения ушли, возможно, мы их больше никогда не увидим. Для сравнения - в музее хранится только пять живописных работ Богомазова и около десяти рисунков.
Почему, собственно, в Киеве возник Музей древностей и искусств? XIX век можно назвать золотым веком коллекционирования. Музей рождался с трудом. Читая архивные материалы, видишь, как много препятствий приходилось преодолевать - и подрядчики работали плохо, и деньги собирались с трудом (самое значительное пожертвование, о чем раньше предпочитали скромно умалчивать, поступило от Николая II). Мешало и противодействие со стороны киевской администрации. Сохранился документ начала 1890-х годов, ответ генерал-губернатора на запрос «Общества любителей древностей и искусств» - «по сведениям, собранным в Киевской губернии, в учреждении подобного рода нужды не представляется». Но время благоприятствовало музейным начинаниям. Коллекции были сосредоточены и в Киево-Могилянской академии, и при университете, и в частных руках. Интеллигенция стремилась все это объединить - во славу национальной идеи. Речь шла не только об изобразительном искусстве, но и об археологических, исторических, этнографических материалах - открытие музея было приурочено к Археологическому съезду, проходившему в Киеве.
Спустя сто лет, в 90-е годы ХХ века, мы являемся свидетелями обратного процесса - рассредоточения, распыления национального достояния. Для примера можно взять печальную историю с коллекцией «Градобанка». Я не стану оценивать отрицательные и положительные моменты деятельности его бывшего президента В.Жердицкого, но он собрал потрясающую коллекцию с разделами западного, украинского, русского искусства. Ее, как известно, забрал Национальный банк в качестве залога. Единственное, что утешает, - вещи не распроданы, тогда они наверняка были бы потеряны. Но вот вам очень яркая иллюстрация отношения к культуре - произведения музейного уровня скрыты от глаз людских, находясь в одном из хранилищ Национального банка. Гораздо разумнее было бы передать их на временное хранение в музеи.
Музей не имеет средств на пополнение коллекции старого искусства. Когда нам приносят иконы, мы не можем себе позволить их покупать. Но мир не без добрых людей. В Киеве существует благотворительный фонд «Украинский ренессанс». Его деятельность в какой-то мере компенсирует нашу беспомощность. Музей получил в подарок от фонда чудесную икону, и я знаю, что нам готовится сюрприз к юбилею. Но если раньше благотворительность была нормой, то нынче она исключение, люди не спешат расставаться с тем, что им принадлежит.
Не так давно у нас происходила замечательная акция «З поверненням в Україну, пане Бурлюк!». Давид Бурлюк был насильственно вырван из контекста украинского искусства, и мы пытались реализовать его мечту о возвращении на родину, устраивая выставку, издавая каталог. Была проведена международная конференция, опубликованы ее материалы - все, «как в лучших домах Европы». Хотя государство не дало ни копейки. Нам помог Фонд «Возрождение» и Первый международный Украинский банк.
На средства соросовского фонда «Возрождение» мы смогли осуществить реализацию части проекта «Искусство Украины ХХ столетия», называющейся «Спецфонд. Репрессированные полотна».
И о другом - зимой, в снегопады, потекла крыша. Денег на ее очистку, естественно, не было. «Событие» освещалось в средствах массовой информации. И вдруг нам позвонил президент компании «Хорс» господин Вашкевич и предложил помощь: «Связывайтесь с фирмой «Світанок», и мы оплатим их счета». Вот просто благородство человека.
Эти немногочисленные примеры все же свидетельствуют о том, что обеспеченные люди понимают: музей - это оазис духовности, место формирования культурного потенциала нации. Помогая ему, они думают о своих потомках, о будущем страны.
- Расскажите об истории формирования коллекции Национального музея.
- Коллекцией старого искусства, равно как и определением понятия «украинская изобразительная культура», мы обязаны основателям музея. Они задумывали музей как научную институцию. Д.Щербакивский, будучи призван в армию во время первой мировой войны, объездил всю Западную Украину и привез все, что мы сейчас видим в экспозиции, - и барочный портрет, и народную картинку, и иконы. Отбирать произведения такого уровня в те времена, когда не существовало художественных критериев по отношению к нашему искусству, помогало феноменальное внутреннее чутье, помноженное на огромное знание.
География поступлений была широкой, от Галиции до Киевщины. Ф.Эрнст отыскал объективный критерий отбора произведений, по которому должна была составляться коллекция украинского искусства. Это - сопричастность национальной идее. Если художник или происхождением, или самосознанием, или обучением был связан с Украиной - его произведения обязательно должны находиться в Украинском музее. Так сын Н.Ге подарил музею коллекцию произведений отца, жившего и умершего здесь. Определенный период жизни М.Врубеля был связан с Киевом. Почему же эти художники должны быть изъяты из контекста украинской культуры, ведь они имеют непосредственное отношение к тенденциям, проявившимся в ней в конце XIX - начале XX столетия. То же самое - Тропинин, крепостной графа Моркова, положивший начало образу украинца в искусстве. Репин, уроженец Украины, всю жизнь исповедовавший украинскую тему, Левицкий, Боровиковский...
Принцип национальной сопричастности давал тогда очень объемную и максимально объективную картину развития украинского искусства. Потом наступило время перемен - основателей музея обвинили в национализме, коллекцию стали потихоньку делить по надобности прочих ведомств.
В музее находилось внушительное количество работ Т.Шевченко, в 1911 году здесь состоялась его монографическая выставка, на которой было представлено свыше трехсот произведений. Когда создавался музей Шевченко, нам пришлось с ними расстаться. В нашем музее сейчас только один живописный автопортрет Шевченко (он попал к нам в 1960-е годы из коллекции русского актера Смирнова-Сокольского) и порядка десяти его графических работ. Водя экскурсии и говоря о Шевченко, мы спасаем положение собственными восторженными эмоциями. Подтвердить его величие этим минимальным количеством работ невозможно. Я не посягаю на коллекцию музея Шевченко, тем не менее это была ошибка - так обделить наш музей.
И в советское время какие-то работы к нам попадали, хотя процесс пополнения коллекции был весьма вялотекущ. Интеллигентные люди изредка что-то дарили. Так, писатель С.Скляренко передал нам работы А.Мурашко и И.Соколова, коллекционер Б.Свешников - двадцать пять замечательных пейзажей С.Васильковского. Тогдашняя закупочная комиссия явно предпочитала «шедевры» соцреализма всему прочему.
Сегодня мы пополняемся работами современных художников, которые они нам дарят в благодарность за устройство выставок. Адекватно оценивать эти произведения - этапны они для эволюции данного мастера или проходящи - пока сложно. Это дело будущих последователей.
- Удивительно, что стесненность музея в средствах к существованию почти не отражается на выставочной активности. Вы готовите международные выставки, масштабные проекты - я имею в виду «Искусство Украины XX столетия».
- «Сытое брюхо к учению глухо» - может, потому, что мы так голодно живем, мы активизируемся в культурном плане. За последние 10 лет известность музея в Европе растет, мы делаем очень качественные международные выставки - «Дух Украины» в Канаде и Шотландии. «Украинский авангард» во Франции, Германии, Дании, «Пять столетий украинской живописи» в Финляндии. Выставки пользуются неизменным успехом, о них пишет пресса. Физически мы выживаем потому, что время от времени платят зарплату, делают косметические ремонты, не дающие зданию обрушиться. Духовно же мы живы потому, что постоянно расширяется поле деятельности.
Но поскольку Украина заявляет о себе как о независимом государстве, партнеры, приглашая нас, хотят делить расходы пополам. Денег нет, и нам приходится отказываться от очень заманчивых предложений.
И теперь немного о проекте «Искусство Украины XX столетия», родившемся в недрах Ассоциации арт - галерей Украины и реализующемся с нашей помощью. Реакция на него в Киеве неоднозначна. Много недовольных и среди искусствоведов, и среди художников. Но плохая критика - это уже информация о том, что где-то что-то происходит. Критикующие, учитывая наши ошибки, в будущем смогут сделать лучше.
Начало века знаменует блестящий модерн. Все возведенные позже в ранг великих - и авангардисты, и неопримитивисты, и реалисты, все прошли через модерн, его эстетику возвышенного изыска. Следующий этап - авангард. Мы объединили авангард с бойчукистами, новаторами и архаистами одновременно. Получился естественный срез истории искусства. Очень важен раздел «Репрессированные полотна», продемонстрировавший нереализованный потенциал украинского искусства. Мы ощутили, каким многообразным было бы оно, если бы авторы их полотен не были уничтожены, загнаны за решетки. Правомерным был и соцреализм - искусство тоталитарной эпохи. Состоялась выставка скульптуры XX века, за ней последует выставка графики. Более экспериментальна часть проекта, курируемая Ольгой Петровой - «Ноев ковчег», живопись второй половины XX века, которую мы вскоре увидим. Не все согласны с концепцией выставки, но каждый человек имеет право на собственное мнение. Тем более что за автором проекта стоит знание и сориентированность в происходящих процессах.
Участие музея в проекте «Искусство Украины XX столетия» - свидетельство нашего авторитета. Большинство выставок базировалось на музейной коллекции. Искусствоведы новых поколений понимают, что такое музей, и как он способен поднять уровень проекта.
- Музей сейчас в кризисе, но чем больше стесняют обстоятельства, тем раскрепощенней мечтается. О каком будущем для музея вы мечтаете?
- Это из разряда скромных мечтаний - сохранить здание музея. Существует указ Президента о достройке и реконструкции. Но это мало успокаивает. До тех пор, пока не начнется нормальное финансирование, а денег все нет и нет, его реализация - на грани фантастики. Мечтается о светлых залах с блестящими полами и современным оборудованием, не похожим на эти странно сконструированные источники освещения, поставленные еще в
60-е годы... Но главное, чтобы музей был не только массово-популяризационным, но и научным центром. Нужна собственная типография, деньги, дающие возможность ездить и участвовать в аукционах, как это происходит со многими музеями мира. Еще одна сокровенная мечта (красиво мечтать не запретишь) - престижный художественный аукцион в Киеве, не только мини-аукцион на Андреевском спуске, а что-то вроде «Сотбиса». Это шанс вновь увидеть утраченные шедевры. Хочется, чтобы город и район ощутил нас как свою часть. Господин Омельченко так много делает для Киева. Мы надеемся, что с высоты Михайловских холмов он обратит свой взор вниз и увидит замечательное здание, являющееся не только архитектурным украшением, но и духовным центром города. Мы - часть города, и изначально были задуманы как Городской музей древностей и искусств.