Украинский язык долго находился под бдительным надзором режимов. Кто не слышал об Эмском указе или более близких советских постановлениях о сближении языков национальных меньшинств, в частности украинского с русским? Это были времена, когда и царская Россия, и СССР языковой вопрос ассоциировали с идеологией и держали его под контролем, поскольку язык означал — нация. Обстоятельства давно изменились, но украинский язык не может избавиться от призраков прошлого, выйти за рамки политики и, трактуя свою историю без эмоций, думать о перспективе. Не в последнюю очередь из-за горячего дыхания в затылок со стороны того же русского языка, чьи права особенно пламенно отстаивают перед каждыми выборами. В языковых дискуссиях до сих пор звучат отголоски идеологии: для кого-то украинский язык несет на себе клеймо насильственной русификации, а кто-то стоит начеку, чтобы галичане вместе с диаспорой не «опростачили» язык. Такой абсолютно идеологический оттенок имели главные аргументы участников Большой дискуссии по правописанию 1999—2000 годов вокруг «Українського правопису (Проект найновішої редакції)» под редакцией члена-корреспондента НАН Украины Василия Нимчука.
Подготовка нового правописания в 90-х годах превратилась в безнадежную попытку остановить время, повернуть историю или, если хотите, символично восстановить историческую справедливость и ввести правописание, основанное на скрыпниковке — правописании Расстрелянного возрождения. К этому оказались не готовы ни власть, ни общество. Так в Украине когда-то не была поддержана идея люстрации, и так мы по сей день ожидаем признания УПА. Проект правописания попал в перечень вопросов, которые прозвучали слишком радикально даже для носителей украинского языка. Действительно, в ситуации, когда политики спекулируют на теме введения второго государственного языка, значительно более актуальным является вопрос, каким языком пользуются украинцы. Реформа украинского правописания не актуальна — вынесли вердикт политики. Те, кому небезразлична была судьба проекта, обвиняли власть и ее приспешников, оказавшихся не готовыми защищать идеалы украинцев. А как же реагировали сами украинцы? Противники реформы пугали людей архаическим «етером» (по-русски — эфир), и в разгар «дискуссии» почти не вспоминали, что проект предлагал немало прогрессивных решений. Свое мнение имели министр образования, СМИ и — благодаря последним — все небезразличные украинцы, расколовшиеся на два лагеря. О спекулятивности и тенденциозности дискуссии написано было немало. А проект, автором которого был А.Пономарив, имел и сторонников: издательства и журналы «Критика», «Ї», «Сучасність», «Книжник-review», телеканал «СТБ» перешли на новые правила.
Абсолютно неконструктивный характер дискуссии вокруг проекта вытеснил главную проблему: действующее правописание на самом деле содержало множество разногласий, отдельные правила были недостаточно последовательно и системно выписаны. Практики больше всего сетовали на запутанность правил написания слов иноязычного происхождения (удвоенные и не удвоенные согласные, воспроизведение дифтонгов au, ou, ei, написание и или і, разное применение правил при написании имен собственных и нарицательных, которые от них образованы). Проект предложил альтернативный взгляд на эти вопросы, который отличался от правил действующего правописания. И хотя официально «Український правопис» не изменился, его авторитет серьезно покачнулся.
Не все разделяли страусиную политику власть имущих — отложить вопросы правописания на неопределенный срок. Реальной «реформой» занялись практики, издатели и переводчики, которым приходится ежедневно решать вопросы, поверхностно изложенные в «Українському правописі» образца 1993 года. Они самостоятельно выбирают, каким «про(є)ектом» правописания пользоваться. Некоторые издательства, отказавшись от официального правописания, критически отнеслись и к предложениям новейшего проекта, используя только отдельные из них. Поэтому мы уже имеем многочисленные варианты написания слов: «Фройд — Фрейд, Дерида — Дерріда — Деррида, Черчілль — Черчил — Черчилл — Черчиль, де Голь — де Голль — де Голь, Клінтон — Клинтон».
Так правописание перестало быть устоявшейся нормой: дискуссия вышла далеко за пределы кабинетов языковедов и угрожает расшатать нормы письменного языка. Следствием такой анархии в правописании будет ползучая неграмотность. За прошедшие годы потребность в устоявшемся — не просто новом! — правописании стала очевидной. И еще острее стоит вопрос, как гарантировать соблюдение норм будущего правописания. Как сделать невозможным существование альтернативных правописаний, что стало реальностью переходного этапа, затянувшегося до непристойности?
Украинская национальная комиссии по вопросам правописания имеет традиционный взгляд на эту проблему. «Вы понимаете, правописание — это языковая конституция, — подчеркивает секретарь комиссии Лариса Шевченко. — Ориентироваться нужно на утвержденное правописание, а те, кто этого не делает, нарушают нормы». Однако времена, когда языковую конституцию неукоснительно соблюдали все без исключения, ушли навсегда. Не в последнюю очередь потому, что общественность не доверяет комиссии по правописанию — хотя бы потому, что в последнее время ничего не знает о ее работе. В 2002 году постановлением Кабинета министров из состава комиссии вывели языковедов, авторов проекта и представителей диаспоры. Новая комиссия под руководством И.Кураса и В.Кременя начала работу над своим проектом правописания в атмосфере секретности, поскольку провал предыдущего варианта быстренько списали на «сопротивление общественности» и сделали надлежащие выводы. В августе 2004 года Владимир Широков, член Комиссии по правописанию, отметил в интервью «ЗН», что работу над проектом завершили. С того времени прошло уже полтора года, но по сей день ни о содержании, ни о будущем правописания ничего не слыхать. Стремясь выяснить, на каком этапе находится работа над проектом, мы обратились к секретарю комиссии Л.Шевченко. Она отказала в интервью «ЗН», объяснив свой отказ коллегиальным решением комиссии не провоцировать общественное обсуждение. Так гражданское общество заканчивается там, где начинается языковой вопрос.
Что стоит за нежеланием комиссии вести работу прозрачно и открыто? Только ли страх перед политически заангажированными невеждами? Член комиссии Екатерина Городенская, доктор филологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института украинского языка НАН Украины, рассказывает, что последний раз комиссия собиралась на заседание 19 декабря 2003 года. В присутствии 19 членов из 44 (при отсутствии кворума) руководство комиссии пыталось «протянуть» проект правописания, подготовленный под редакцией В.Русанивского, который основывался на правописании 1993 года, а кое-где восстанавливал нормы «Українського правопису» 1960 года. Поскольку кворума не было, отсутствующим членам комиссии предложили проголосовать «заочно» — высказать свою позицию в письменной форме, то есть письмом-ответом. Поэтому даже участникам упомянутого заседания до сих пор доподлинно не известно, чем завершилось «голосование». Конечно, если журналист поинтересуется легитимностью подобного решения, придется потратить много слов и времени, чтобы хоть как-то загладить эту ситуацию.
Возможно, Комиссии по правописанию просто нечего рассказать о деятельности, которую никто не ведет уже более двух лет? Нет, что-то они делают: по крайней мере ежегодно выходят стереотипные издания «Українського правопису» с изменениями и дополнениями к нормам 1993 года, а также сопутствующие нормативные словари. Если кто-то решит обратиться в комиссию за консультацией, то ему пообещают дать письменный ответ. Но такая ли задача была поставлена перед комиссией при ее создании?
Вообще есть основания считать, что проект В.Русанивского тоже провалился. Что и неудивительно. Ведь среди языковедов и других специалистов, привлеченных к работе комиссии, сформировалось две «партии». Одна настаивает, что не нужно трогать правописание, оно и так хорошее, а изменения отрицательно повлияют на тех, кто активно изучает язык. Да и дорого (финансово) все это обойдется молодому государству. Другая «партия» настаивает на том, что изменения нужны: в соответствии с украинскими традициями, следует упорядочить правописание, никоим образом не архаизируя язык. Это точка зрения сторонников правил, выписанных в скрыпниковке. Эта другая «партия» не пришла к единому мнению по поводу одного: изменения следует вводить постепенно или придется пойти на одноразовое, шоковое изменение норм правописания.
Обе «партии» имели возможность подготовить и предложить свой вариант правописания. Обе потерпели поражение. Следовательно, нужно искать третьего? «Вполне очевидно, что Комиссия по правописанию, утвержденная в 2002 году, старается всячески затягивать принятие нового «Українського правопису», — считает Е.Городенская. Выход из ситуации видим в одном — на самом высоком государственном уровне необходимо принять решение о создании новой комиссии, в которую войдут представители всех заинтересованных сторон (речь идет прежде всего о языковедах), и подчинить ее непосредственно Кабинету министров. Тогда можно рассчитывать, что новая комиссия будет профессиональной, представительской и будет ориентироваться на консенсус». Но справедливо ли (или продуктивно) отождествлять вопросы языка с вопросом власти?
В 2000 году, когда дискуссия по поводу правописания была как раз в разгаре, Ю.Андрухович несколько спекулятивно объединял вопрос изменения правописания со сменой власти. Тогда казалось, если бы при власти были «настоящие украинцы», то проект А.Пономарива имел бы больше шансов на успех. Весной 2005 года, воодушевленные победой оранжевого движения, стремясь привлечь внимание нового руководства государства к вопросу реформы правописания, участники проекта «Лаборатория научного перевода» инициировали обращение к Н.Томенко, вице-премьеру по гуманитарным вопросам. Около 130 известных представителей интеллигенции, подписавших письмо, предостерегали, что хаос в правописании, господствующий на протяжении почти 14 лет, представляет серьезную угрозу и приводит к расшатыванию норм письменного языка.
Господин Томенко не поддержал идею активизировать работу Комиссии по правописанию, о чем он сообщил во время пресс-конференции. Взамен инициаторы обращения получили формальный ответ от той же комиссии, на чью бездеятельность они жаловались. Через три месяца получили письмо, подписанное Л.Шевченко, в котором сообщалось, что «работа Украинской национальной комиссии продолжается почти 15 лет. Причина этого заключается как в сложности задачи выработать нормы правописания, максимально приемлемые для граждан разных регионов Украины, так и в том, что указанная комиссия меняла свой состав и подчинение... На сегодняшний день комиссией подготовлена и принята новая редакция «Українського правопису», издание которого призвано прекратить дискуссии на темы правописания». Завершало письмо несколько издевательское пожелание: «Нам импонирует ваша глубокая заинтересованность проблемами украинского языка, в связи с чем желаем вам дальнейших творческих успехов».
Итак, со сменой власти ситуация с правописанием не изменилась. Что, несмотря на утраченные надежды на «волевое решение» власти имеет положительный результат: если правописание не интересует власть, возможно, оно постепенно теряет идеологическое звучание. Следовательно, если потенциал Комиссии по правописанию, в которой мало профессиональных языковедов, полностью исчерпал себя, возрождается надежда на сугубо филологический разговор, лишенный идеологического надрыва. Ведь от правописания сегодня ждут не исторического реванша, а четких и понятных правил. Практики языка — преподаватели, переводчики, редакторы, «глубоко заинтересованные проблемами украинского языка», — понемногу устают от необходимости проявлять творчество там, где должны царить строгая дисциплина и уважение к «языковой конституции».
А пока государственные структуры, призванные нормировать язык, изощряются в конспирологии, практики пытаются договориться о каких-то нормах хотя бы в своем узком кругу. В рамках проекта «Лаборатория научного перевода» был начат процесс нормирования наиболее проблемного вопроса правописания — написания слов иноязычного происхождения. Возможно, именно благодаря таким инициативам в среде профессиональных языковедов, специалистов и практиков, а не функционеров, начнется дискуссия и будет достигнут консенсус в этих вопросах?
Консенсус крайне необходим хотя бы потому, чтобы будущая языковая конституция не была такой же декларативной и необязательной для выполнения, как действующее правописание. А дискуссия языковедов и практиков нужна, чтобы предложения были максимально сориентированы на практику современного украинского языка, а не диктовались желанием нивелировать изменения, введенные «сталинским» правописанием. Как писал Н.Рябчук, не ставим же мы вопрос о ревизии «сталинских» границ! Давайте лучше наведем порядок в тех, которые есть, думая о будущем поколении, развитии языка и необходимости соблюдения единой нормы. Если же языковедам не удастся решить вопрос в профессиональной среде, то есть все шансы, что политики им радостно помогут, подхватив привычные популистские лозунги о русификации и украинизации.
Андрей Кулаков, координатор проекта «Лаборатория научного перевода»:
— В прошлом году по инициативе издательств, с которыми мы работаем, а это «Основи», «Літопис», «Критика», «Всесвіт», «Юніверс», «К.І.С.», мы провели несколько семинаров, посвященных правилам воспроизведения иноязычных собственных названий на украинском языке. Отдельные обсуждения были посвящены германским, романским и славянским языкам. Мы собрали ведущих языковедов — представителей Института украинского языка НАН Украины и Института языкознания им. А.Потебни НАН Украины, других научных и образовательных институтов, а также переводчиков. С самого начала было понятно: к единому мнению сразу прийти не удастся, но важным было желание издательств выработать единую норму, избавиться наконец от хаоса в правописании. Итак, к согласию пока не пришли, но во время дискуссии были рассмотрены все существующие подходы к транслитерации.
В этом году намереваемся продолжить работу, надеемся, что фонд «Відродження» финансово поддержит нашу инициативу. Когда консенсус по поводу правил транслитерации будет достигнут, участники семинара подготовят меморандум, который подпишут издательства — партнеры нашего проекта. Все они будут соблюдать совместно выработанные правила. Мы подготовим обращение к другим учреждениям и издательствам с призывом присоединиться к этому меморандуму.