Шоу с таким названием должно начаться в венецианском дворике гостиничного комплекса «Андреевский» в 20.00. Сейчас полвторого дня, а он здесь уже с десяти утра. Встретил у входа, усадил за столик, извинился и отошел к эстраде. Просмотрел новый номер клоуна, поговорил с администратором и подсел ко мне:
— Готов отвечать на все вопросы. Что вы хотите обо мне узнать?
— Сначала, что о вас знаю: Олялин Николай Владимирович. Народный артист Украины. Популярный киноактер. Лауреат различных премий. Снялся в большом количестве фильмов: «Пропавшая экспедиция», «Океан», «Бег», «Секундомер», киноэпопее «Освобождение», где ваш офицер Цветаев затмил маршалов и вождей...
— Стоп, стоп! Давайте назову фильмы, в которых был утвержден на главные роли, но не сыграл: «Майор Вихрь», «Путь в Сатурн», «Щит и меч», «Сильные духом»... Продолжить или хватит?
— Что помешало?
— Любовь к поэзии: написал эпиграмму на главрежа Красноярского ТЮЗа.
— Давайте вернемся к этому эпизоду чуть позже, а сейчас — откуда вы? Из какой семьи? Как стали актером?
— Родился в 1941 году в семье портного в Вологде. Вологда — это город, о котором рассказывать сложно. Его надо видеть. Все бессознательное детство прошло там. Однажды старший брат записался в театральную студию, а я, конечно, не хотел отставать. Тем более что студийцев тогда бесплатно пускали в кино.
— Слыхал, что вы хотели стать офицером?
— Никогда! Хотя слухи не беспочвенны. Однажды к отцу пришел шить шинель генерал. Увидал меня и говорит: «А давайте я его в училище отправлю!» И поехал я в Ленинград поступать в военно-топографическое училище. К счастью, не поступил.
— С такой протекцией? Что же помогло?
— Солдатская достача: курсанты, дежурящие в приемной, увидели, что «приехало село», подошли и говорят: «Становись в строй!» «Так никого же нет», — говорю. «Разговорчики в строю! Будешь первым». Так два часа и простоял, пока не понял что к чему. После этого успешно сдал на нуль первый же экзамен, поскольку ничего в письменной работе не написал, но экзаменаторы повысили оценку до единицы, и с ней я довольный уехал домой. Зато на следующий год опять уехал в Ленинград и поступил в институт театра, музыки и кино. Конкурс был 120 человек на место, но я как-то об этом не задумывался. Только после того, как поступил, удивился собственной наглости... Ну вот. А после окончания института весь наш выпуск распределили в Красноярский ТЮЗ — театр, о котором в 60-е годы много говорили и писали. Открывал театр наш выпускник Юра Галашин, но душой театра и его творческим лидером был Гена Опорков — впоследствии известный ленинградский режиссер. Половину нашей труппы составили выпускники института, половину — артисты ленинградских народных театров. Потом пришел новый главреж — тоже наш выпускник Исаак Штокбант. Еще вчера он был для всех нас просто Исаак, и вдруг стал Исааком Романовичем. Ну, я возьми, да и напиши: «Искусству нужен так Штокбант, как на... ну, скажем, нос, розовенький бант»... И все. И началось. Главные роли стали проходить мимо меня. Да что там главные! Знаете, кого я играл в «Ревизоре»? Да вы и не вспомните: Свистунова! Но я этого своего Свистунова так сделал, что специально на меня в этой роли приходили смотреть. Да и с другими ролями происходило то же самое. В те годы наш ТЮЗ для Красноярска был тем же, что для Москвы «Современник». Билеты спрашивали за две трамвайных остановки. Режиссера, конечно, раздражало, когда звонили по телефону и спрашивали: «А играет ли сегодня Олялин?» Вот мы и подошли к моим несыгранным ролям в кино: приходишь в театр, а тебе показывают старую телеграмму: «Ах, да! Вас тут приглашали в кино сниматься»... Кино ведь делает актера популярным, ну как это можно было допустить? Кстати, при всем обилии в Красноярске отличных актеров в кино попали только я и Лариса Малеванная.
— А как вообще пришли в кинематограф?
— Волею случая: приятель снимался на студии Довженко и, узнав, что ищут актера на главную роль в фильме «Дни летные», предложил попробовать меня. Со мной связались и попросили прислать фото. В Красноярске тогда было очень туго с фотобумагой. Еле нашли какую-то тусклую, желтую, и в результате, конопушки, которых у меня в молодости было гораздо больше, чем сейчас, получились на фото просто устрашающими. На худсовете потом долго сомневались: «Ну ладно, Стриженов конопатый, но он хоть известный артист! А с этим что делать?» Тем не менее пригласили. Первую пробу я с треском провалил, а во второй мне устроили соревнование с одним известным ныне артистом (не буду называть фамилию), и я это соревнование выиграл. Так с роли военного летчика начался мой путь в кино, на котором было множество людей в военной форме. Мне в кино очень хотелось сыграть эксцентрическую роль — то, что так нравилось делать в театре. Но штамп есть штамп: понадобился режиссеру актер на роль офицера — он уже знает, что есть Олялин. Многим приходилось вежливо отказывать. Говорил: «Извините, я уже занят». Кстати, о роли Цветаева в «Освобождении». Когда пришла телеграмма из Москвы с приглашением на пробы, секретарша главрежа, спасибо ей, отдала ее мне прямо в руки, минуя патрона. Я пошел за советом к другу — директору дома культуры, в котором размещался театр. Тот сказал: «Ты очень болен, и я на три дня (больше не могу) отправляю тебя в профилакторий подлечиться. Через три дня ты, кровь из носу, должен быть в театре. Я успел на пробы и ровно за три минуты до начала репетиции, прямо с вокзала ввалился в театр. Но скандал все-таки разразился: к 9 мая в «Правде» появилась статья о будущей киноэпопее с моей фотографией. Правда, помешать мне уже никто не мог.
— А как вы оказались в Киеве?
— К тому времени заканчивались три года, которые я, согласно трудовому законодательству, должен был отработать после института. При всей «любви», руководство театра решило меня оставить — на меня ходил зритель, я «засветился» в кино. Стали умасливать и уговорили остаться еще на год. А как только я согласился, начался ад — не пускали на съемки, объявляли выговор за выговором, снимали с роли. Как только этот адов год закончился, я оказался в штате студии Довженко. Но несмотря ни на что, о Красноярске у меня остались светлые воспоминания — это молодость, это начало, это друзья. Там, кстати, женился. Жена у меня с Дальнего Востока. Так что мы проделали друг к дружке путь по четыре тысячи километров.
— А жена у вас кто?
— Учительница.
— После «Освобождения» вы стали знаменитым. Как это пережили?
— Очень спокойно. Но сколько у меня появилось «друзей»! Кто только со мной не «бухал»! А ведь я, между прочим, 23 года как не пью.
— Что так?
— Государство у нас пьяное, и в один прекрасный день мне расхотелось идти в ногу со всеми в этом направлении.
— Вы были директором Театра киноактера?
— Более двадцати лет. Это был важный этап в моей жизни. Театр закончился вместе с советским и украинским кино.
— Поэтому вы уехали в Вологду?
— Процитирую нашего славного исполняющего обязанности министра культуры: «В Новой Зеландии тоже нет своего кино, и ничего страшного»... В Вологде я организовал студию. Помогла местная администрация и коммерческие банки. Ну, студия — это слишком сильно сказано, но есть аппаратура и штат единомышленников. Снял пять фильмов по собственным сценариям, начал снимать картину об Иване Грозном — царе, который хотел сделать Вологду столицей Руси. Осенью съемки продолжим.
— А что такое «В гостях у Николая Олялина»?
— Это шоу, которое возникло после наших бесед с главой фирмы «Комплекс гостиниц «Адреевский» Юрием Дмитриевичем Ненашевым. У нас выступают артисты всех жанров, кроме скучного. Веду программу я. К зиме Юрий Дмитриевич предлагает помещение для элитного клуба под тем же названием. Кстати, в своем шоу я реализую себя и как поэт.
— Тогда на прощание прочитайте что-нибудь.
— Чтоб не заканчивать на серьезе, позволю себе похулиганить. Со сцены этого не читаю:
«Месяц за тучку скрылся.
Вышло созвездье Овна.
Ты не пришла, и не надо.
Много такого...
Ну, скажем, добра».
— Да, Николай Владимирович, с вами не соскучишься!