В Киевском театре драмы и комедии на Левом берегу Днепра новая премьера. «Много шума в Париже» — так называется эта авантюрная комедия. У человека, знакомого с классической литературой, соединение слов «много шума...» ассоциируется с названием шекспировской пьесы «Много шума из ничего». Но на этот раз в театре весь «шум» французский, а автор не менее знаменитый — Жан-Батист Мольер. Спектакль сделан по пьесе Мольера «Господин де Пурсоньяк» (перевод Н.Аверьяновой) и поставлен режиссером Дмитрием Богомазовым.
Интрига пьесы непритязательная и веселая. Правда, веселятся все, кроме самого господина де Пурсоньяка. Он приезжает в Париж из провинциального городка Лиможа с целью жениться на дочери Оронта Жюли. Понятное дело, Жюли любит другого и желает выйти замуж за него, а приезжий жених ей совсем ни к чему. Помочь отделаться от незадачливого провинциала влюбленные просят итальянца Сбригани, и уж тот закружил Пурсоньяка! Закружил и в переносном смысле, и в буквальном, потому что на сцене выстроено подобие карусели (сценография В.Шерешевского). Только вместо разноцветных деревянных лошадок по кругу носятся огромный велосипед и железная кровать. На них почти все действие и происходит — прокатились на велосипеде, покувыркались в кровати — хорошо и беззаботно.
Если считалось, что произведения Мольера — это «плоды легкого пера», то режиссер Д.Богомазов предложил зрителям «плод легкого театра». Все действие «раскручено» режиссером в раскованной, иногда фривольной, гротесковой, фарсовой манере. Как в круговороте карусели мелькают картинки, не мудрено, что просто обалдевает Пурсоньяк от этого «городу Парижу»... А уж все персонажи стараются, подливают масла в огонь. «Выдают» свои ударные репризы Александр Гетманский (Сбригани), Дмитрий Лукьянов (Второй доктор), Константин Костышин (Первый доктор), Андрей Саминин (Эраст), Александр Ганноченко (Оронт). На зрителя обрушивается фейерверк режиссерских придумок, остроумных актерских приколов, исполнители просто шалеют от радости игры. Режиссер как будто отпускает вожжи, и актеры с упоением мчатся в вихре своего воображения по кругу на деревянных карусельных лошадках, то бишь на велосипеде и кровати. И хотя к концу первого акта действие начинает слегка «пробуксовывать», наработанные приемы становятся узнаваемыми и не таят больше в себе эмоциональных открытий, зритель пребывает в ожидании того, чем же все разрешится. В центре событий второго акта остается все тот же Пурсоньяк (Лев Сомов). Здесь у актера море возможностей самовыражения, ведь для спасения собственной жизни вконец замороченному Пурсоньяку приходится переодеться женщиной. Л.Сомов интересен как в женском, так и в мужском обличье. Выйдя в самом начале спектакля доверчивым, открытым и незлобивым буржуа, способным искренне удивиться наличию в Париже нескольких Эйфелевых башен, Л.Сомов играет эдакого увальня в сногсшибательном гротесковом костюме (И.Куц, В.Шерешевский), наивно-открытого, будто созданного для того, чтобы все могли его обвести вокруг пальца. Пережив намерения сумасшедших психиатров вылечить и его от безумия, справившись с шоком от известия о том, что он уже был женат четыре раза, актер играет эволюцию своего персонажа, он показывает, как человек, доведенный до абсурда, убеждаемый в чем-то, может приспосабливаться к обстоятельствам, смиряться с ними, существовать в них. Апофеозом актерского выражения становится игра в женском платье. Справляясь с неуклюжей походкой, простоватыми мужскими манерами, на глазах у зрителей Сомов превращается в довольно милую даму. А демонстрация ее кокетства и моменты общения с представителями сильной половины свидетельствуют о недюжинном комическом таланте Л.Сомова. Впрочем, все остальные актеры тоже доказали, что они сильны в комедии.
Зрители, которые любят посмотреть в театре вещь серьезную, пофилософствовать и поразмышлять, пусть на этот спектакль не спешат. Хотя могут прийти в том случае, если захотят насладиться просто комедией, просто веселой и безудержной игрой актеров. При таком отношении к спектаклю можно согласиться с тем, что режиссер решил пойти вслед за Мольером, который считал, что «изобретательное и веселое построение интриги — главное в хорошей пьесе». Правдоподобие же истории автора заботило мало. Режиссера оно тоже мало заботило, поэтому и получилось «Много шума в Париже».... из ничего.