Александр Коваль |
«Из всех искусств для нас важнейшим является кино». «Американское», — горько осовременил ленинское высказывание Александр Иванович Коваль, директор Украинской ордена «Знак почета» студии хроникально-документальных фильмов. Александр — вгиковец, ученик легендарного Кармена, режиссер-оператор высшей категории, народный артист Украины, лауреат Шевченковской премии. На студию Саша пришел 38 лет назад осветителем. Светить тогда ему приходилось много и часто. Одних киножурналов студия выпускала 78 частей в год, четырех наименований. И больше сотни частей документальных фильмов, не говоря уже о заказной продукции, а ее тогда было очень много. «И звание у нас тогда было гордое «летописцы истории». Труд наш был в почете — орден на знамени студии был заслуженным».
И вот, казалось бы, обретя независимость, держава наша позаботится, чтобы непростая и многотрудная история становления и утверждения суверенной Украины была зафиксирована для благодарных потомков. Отнюдь.
Три года назад коллектив уговорил Александра Коваля, как талантливого документалиста, авторитетного человека, сесть в освободившееся директорское кресло. «Я не разрушать пришел, но строить», — уверенно думал Александр. Однако процесс разрушения кинематографа в целом, а документального в особенности за годы независимости был настолько раскручен, что остановить его Коваль был не в силах. На экранах страны отечественное кино было вытеснено американским.
За последние десять лет студия доведена до ручки.
Беседа наша с Александром
Ковалем происходит накануне 70-летнего юбилея когда-то одной из лучших в бывшем Союзе документальной киностудии.
— Скажи, Александр, с каким настроением приходишь ты сейчас на студию? Ведь для тебя она была больше, чем дом. И этот дом пришел в запустение, да что там, он просто рушится. А ведь мы знали другие времена. С раннего утра студия гудела, как улей. Как заведенная металась Наталья Федоровна Самофалова, начальник отдела съемок, придавая всей этой кутерьме налаженность и бесперебойный ритм. Десятки групп уезжали на съемки. Не смолкал селектор, приглашая одного на погрузку аппаратуры (у нас это называлось «на круг»), другого в цех обработки пленки сдать материал или утвердить пробы, всех свободных от съемок на просмотр сюжетов, немых вариантов, готовых копий в так называемую директорскую проекцию. А в коридоре постоянно толклись творческие работники, особенно в районе кабинета главного редактора. Такой своеобразный студийный Гайд-парк.
Сейчас в коридорах удручающе пустынно, в кабинетах тишина, в директорской кинопроекции темно: волшебный фонарь зажигается все реже и реже... Какие чувства пронизывают тебя, когда твоя альма-матер угасает на глазах?
— Если сказать, что мне страшно, это ничего не сказать. Такой сгусток горечи и обиды подкатывает к горлу, что кажется, уже не продохну. Ты права, действительно «Укркинохроника» для меня больше, чем дом, это мой храм. Я пришел сюда в 1963 году осветителем, как у нас ласково говорили, светлячком. Мне было неполных 18 лет, пацан из села Жердова, что на Киевщине. Кстати, это наверное мистическое совпадение: в селе у меня адрес улица Щорса, 5, а кинохроника на улице Щорса, 18... Других адресов я в своей жизни не знаю. Здесь состоялся я, состоялась моя жизнь. А сейчас мое гнездо разрушают, растягивают по соломинке, по веточке, скоро останется один скелет, нынешнее финансирование кинопроизводства даже остаточным не назовешь: пятая часть от необходимого. В этом году немного добавили, но добавку проглотят отопление, ремонт, вода... Студия не ремонтировалась 61 год, практически она в аварийном состоянии. Такое чувство, что кто-то очень серьезный задался целью уничтожить студию. Как говорят юристы, ищите, кому это выгодно.
Тут я недавно читал статейку небольшую, но зубастую. Так вопрос там ставится руба: «уничтожают кинодокументалистику те, кто хочет скрыть правду о времени». Александр Петрович Довженко, размышляя о нашей профессии, назвал кинодокументалиста полпредом народа перед человечеством. Круто, но справедливо. Действительно, кинопублицист берет факт, осмысливает его и комментирует. Для меня же всегда главнейшим фактом был человек. Жаль, что многие наши киношные начальники представляют кинолетопись лишь в событиях.
А вот мой фильм «Меланьина свадьба», помнишь?.. Вспомни ее нехитрые сборы на поминки по мужу, погибшему на войне. В простенький чемодан укладывает она бутылку водки, а как же без нее, рушничок... А какое лицо, какие глаза! Да там за каждым кадром такая летопись и страны, и народа, что мурашки по спине бегут. Или Таня Засуха, героиня фильма режиссера Сюзанны Шаповаловой. В ее жизни все — и голодное детство в бедной сельской семье, учеба в сельхозинституте на копеечную стипендию, а дома одна мать-инвалид да еще один голодный рот. Помощи ждать неоткуда, всего добилась сама, сама стала крепко на ноги и другим помогает. Это ли не летопись жизни народа?
А то, что происходит с духовной жизнью народа, мне кажется, это целенаправленный удар и по науке, и по образованию, и по культуре, и, в первую очередь, по небезопасной кинодокументалистике. Ведь в конце концов Нюрнбергский процесс или что-то в этом роде может повториться. А документальный кадр — свидетель упрямый и абсолютно истинный.
— Общеизвестно, что весь кинематограф начался с документальной съемки братьев Люмьер прихода поезда. Недаром старейшина нашего документального цеха режиссер-оператор Израиль Цалевич Гольдштейн придумал к празднеству по случаю юбилея студии несколько игриво-рискованный слоган, но по сути очень верный: «Любите хронику — мать вашу!» Так почему же ее так не любят сегодня? Неужели с приходом телевидения для документального кино «поезд ушел»? Но этот вопрос уже не в масштабах студии, а несколько шире.
— Корни этой нелюбви сидят глубоко во времени. Вспомни 1933 год. Жуткий голод, вымирали семьи, улицы, села. Вымирала Украина. И однако этот трагический факт не запечатлен ни единым кадром. Что хранится в Государственном архиве кинофотофонодокументов за этот страшный год? Один фильм «Большевик Никита Изотов». И ни метра больше, ни-че-го! Что, не хотели кинопублицисты снимать голодомор, не понимали значения этого кинодокумента? Да им просто выкручивали руки и не давали снимать вообще ничего, чтобы ненароком не сняли то, что хотели спрятать от суда истории. Это к мысли о Нюрнбергском процессе.
Легендарный голландский кинорежиссер Йорис Ивенс сказал гениальную фразу: «Документальный фильм — это совесть кино». И где наша совесть была тогда? И где она теперь? Ведь понятно всем, что независимая Украина, за которую мы все восторженно ратовали, оказалась несколько не той страной, за которую мы боролись. Эйфория прошла, мы протрезвели, и теперь хотели бы против того, что случилось уродливо, бороться своим искусством. И хотя «только слепой не видит наших достижений», недостатков у нас более чем... Власть нашу выбирали мы, и мы за нее в ответе. И мы хотим помочь ей исправиться, акцентируя ее внимание на том, что из задуманного не состоялось. Но увы! Власти, видно, этого не надо, ей не надо нашего доверия, ей не нужна наша помощь. И спокойнее всего просто заткнуть нам рот, то есть глаза нашим кинокамерам. Может, и прав в своем диагнозе все тот же мудрый Израиль Цалевич Гольдштейн: «А что вы хотите? Пройдут годы, поднимут километры пленки, честно снятые кинопублицистами, и спросят: а какой же м... управлял тогда государством? Но ведь снимаем мы не только негатив, но и позитив, который дается государству очень непросто. Мы живем в этом государстве, и заинтересованы, чтобы все менялось к лучшему. Документалисты всю свою жизнь пропагандировали передовой опыт, хорошие начинания, и делали это высокопрофессионально. Надо полагать, была от нашей работы польза, если нас так не скупясь поддерживало государство. Сейчас, правда, бал правит телевидение. У них и пленки, и времени не меряно. Но если даже умолчать о качестве, их съемки не могут быть историей страны, видеопленку трудно сохранить на века. Может, потому им так много позволено, что многие имущие живут и наслаждаются одним днем.
— У нас тоже наступит тот один день, которым мы должны наслаждаться, — это день рождения нашей любимой студии. Интересно все же, как студия начиналась, чего добивалась, чем славна? Ведь было время — гремела наша «Укркинохроника» на всех фестивалях — и региональных, и союзных, и международных. Награждались и фильмы, и журналы, и даже отдельные сюжеты. Да у тебя самого, можно сказать, собственная «голубятня» имеется. Сначала за «Путь к тоннелю» на Международном кинофестивале в Лейпциге ты получил «Серебряного голубя», а чуть позже, если не ошибаюсь, года через два, за «Меланьину свадьбу» — еще одного. О других наградах я не говорю, — много их было, и разных. Скажем так, по таланту воздалось тебе. А вообще, сколько талантливых людей, профессионалов высочайшего класса работали в разные годы на студии? Тебе, наверное, удалось найти интересные документы по истории студии.
— Образовалась наша студия в Харькове на базе «Общества друзей советского кино», были тогда такие. В 1939 году переехала «Укркинохроника» в Киев. Об этом сохранились указы по Госкино при Совнаркоме СССР. Вообще документы той поры в войну куда-то пропали, но есть вот один интересный такой приемо-сдаточный акт о «вводе в эксплуатацию» трех гектаров парковой зоны с дендрарием, сиреневым и розовым садом, отдельными корпусами цеха обработки пленки, со своей скважиной для артезианской воды глубиной 185 метров, цеха съемочной техники, своей электроподстанцией, котельной, звукоцехом с самым большим в Киеве тонателье для записи большого симфонического оркестра, отдельным фильмохранилищем». А в 1947 году студия имела еще и собственный самолет. Одним словом, небольшой Голливуд с производственной мощностью до шестисот частей документальных фильмов ежегодно.
А ведь кроме самолета да сиренево-розовых садов все остальное сохранилось и до сегодня. Не потому ли так много охочих овладеть всем этим богатством в центре города? Не поверишь, нет дня, чтобы какой-нибудь очередной олигарх не прислал своего крутого с рулеткой. Все ходят, меряют, примериваются... Ну, это так, к слову.
Конечно, самим большим капиталом на студии были люди. Так хочется вспомнить поименно тех, кто в разные годы составлял славу студии. Режиссеры Мирон Билинский, Михаил Шапсай, Михаил Юдин, Роман Фощенко, Борис Волков, Арнальдо Фернандес, Анатолий Слесаренко, Ольга Победаленко, Рафаил Нахманович, Владимир Шевченко, Израиль Гольдштейн, Игорь Грабовский, Николай Лактионов, Виктор Шкурин, Георгий Шкляревский, Юрий Ткаченко, Мурат Мамедов, Виктор Стороженко, Александр Косинов, Сюзанна Шаповалова, Владимир Артеменко, Валентин Сперкач. Пусть не обидятся те, кого не назвал: всех назвать даже такой большой газеты, как «Зеркало недели», не хватит. А еще хочется вспомнить операторов Исака Кацмана, Федора Каминского, Михаила Гольбриха, Яна Местечкина, Беллу Куптиевскую, Семена Эпштейна, Виктора Хотинова, Александра и Всеволода Ковальчуков, Николая Старощука, Эдуарда Тимлина...
Не могу не назвать директоров студии, ибо теперь на себе прочувствовал, как нелегка эта ноша. Один из первых Михаил Ротлейдер, затем Валентина Лещенко, Николай Козин, Виктор Деркач, Виктор Шкурин, Иван Лымарь... К сожалению, одних уж нет, а те далече... Но многие еще и сегодня здравствуют, слава Богу, и надеюсь, придут на праздничный вечер в Дом кино.
Нельзя сказать, что кинематограф, и документальный в том числе, всегда был в фаворе. По-разному складывались судьбы мастеров, не всегда давали им делать то, что хотелось, что ложилось на душу радостью или печалью. Вообще настоящий взлет кинематографа, а документального особенно, припадает на хрущевскую «оттепель». Ощущение было такое, будто развязали нам руки. Появились темы, раньше нежелательные, цензура несколько ослабила свою бульдожью хватку. И хотя «оттепель» прошла довольно быстро, еще долго она будоражила умы и все норовила прорваться на волю. На нашей студии в то время были сняты свежие, непривычные своей новизной фильмы: Рафы Назмановича «Неизвестному солдату» по сценарию Виктора Некрасова, Миши Юдина «Корабли не умирают», Роллана Сергиенко «Объяснение в любви», Виктора Шкурина «Соната о художнике», Романа Балаяна «Анатоль Петрицкий»... Была создана серия фильмов о бывший «врагах народа», в основном об украинских политических и общественных деятелях, которых тогда реабилитировали, а сегодня снова оказывается, что они «не то делали». Увы, такова «се ля ви».
А сейчас немного статистики, она довольно красноречива, да перед юбилеем не грех и похвастаться. За свою историю студия воспитала 13 лауреатов Госпремии им. Т.Шевченко, семь — Госпремии СССР, трех — Сталинской премии, 20 заслуженных деятелей искусств, пять — заслуженных работников культуры, двух — заслуженных артистов Украины и одного народного артиста Украины, извините, вашего покорного слугу.
«Укркинохроника» славилась в мире своей школой кинодокументалистики. Наша студия завоевала во славу державы больше всех главных наград на самых престижных международных кинофорумах.
Мне хочется сегодня еще раз вспомнить фильм Володи Артеменко «Солдатские вдовы», получивший первый приз 17-го Всесоюзного кинофестиваля. Это волнующая картина о его маме и еще о более чем четырехстах вдовах из его родного села Мельники на Черкасщине. Вечно, пока совесть людскую не испепелит вдруг непредвиденная смертоносная катастрофа, будет висеть в Музее Великой Отечественной войны гигантская фотография коллективной печали и мужества — финальный кадр фильма — общая фотография всех солдатских вдов села Мельники.
— Ты так трепетно заговорил о войне, а ведь многие наши операторы в составе фронтовых киногрупп прошли самые трудные километры до Сталинграда и обратно. И это, думаю, самая героическая страница в истории студии. Наши старшие коллеги шли в бой рядом с солдатом, и многие из них пали на полях сражений, сняв последний, может быть, самый важный кадр их жизни. Скромная доска в вестибюле студии хранит память о них — семь кинооператоров, ассистент оператора, осветитель, директор фронтовой киногруппы. Снятые нашими военными кинооператорами кадры вошли в знаменитые фильмы Александра Довженко «Битва за нашу Советскую Украину» и «Победа на Правобережной Украине», в известный сериал-эпопею «Великая Отечественная». Я думаю, мы, поколение детей войны, должны дорожить тем, что знали их, вместе работали. Ведь имена Изи Гольдштейна, Исачуни Кацмана, Миши Гольбриха, Яна Местечкина, Вали Орлякина стали сегодня легендарными. И как до обидного мало уделяли им внимания — и мы, и государство. Почетные звания заслуженных деятелей искусств они получили только к 50-летию Победы. Это непростительно, что мы не удосужились снять их фронтовые воспоминания. А как интересно рассказывает о своей войне Изя Гольдштейн. Мы все думали, что успеется. Пролетели десятилетия, и сегодня среди нас их осталось только двое. Так, может, не будем мешкать и запишем фронтовые истории капитана Гольдштейна и лейтенанта Местечкина? Снимем на черно-белую пленку, и пусть смотрят и слушают их грядущие поколения кинодокументалистов.
— Я ведь сам родился в последний день войны, 7 мая 1945 года. Как говорил Михаил Ромм, автор «Обыкновенного фашизма», это был день, когда советские войска освободили Берлин и оккупировали Прагу. Да, многие фронтовые операторы не пришли с войны. Жаль, что у мемориальной доски в их память цветочки стоят только в майские победные дни и что мы очень мало знаем о них. Они же, конечно, заслужили большего. Я сам снял фильм об операторе Николае Быкове, ассистентом режиссера на картине у меня была вдова Николая Быкова — Гета Самойловна. На студии созданы картины о Валентине Орлякине, Михаиле Пойченко, Михаиле Гольбрихе. Израиль Цалевич Гольдштейн, который много снимал по заданиям Александра Петровича Довженко, нашел в своих архивах собственноручные довженковские записи и сделал об этом фильм.
Кинодокументалисты всего бывшего Союза использовали в своих картинах о войне панораму Корсунь-Шевченковской битвы, снятую нашим Мишей Гольбрихом. Это была интересная история. Корреспондентская «эмка» застряла на подступах к только что освобожденному городу. Дороги были забиты военной техникой, да еще распутица. Михаил Михайлович взял свой киноаппарат, кассетник и пешком пошел в город. Еще горел вокзал, дымились подбитые танки... Нашел он штаб командующего, представился и попросил транспорт. Машин, естественно, не было. Михаил Михайлович попросил самолет, чтобы снять панораму битвы с воздуха. «Есть только мой самолет, — сказал командующий. «Так, товарищ генерал, дайте свой», — не растерялся Гольбрих. Командующий опешил, но, подумав, самолет дал. Так был снят этот легендарный кадр Корсунь-Шевченковской битвы, который стал уже хрестоматийным.
А насчет того, чтобы по полной программе записать военные воспоминания наших фронтовых операторов, ты абсолютно права. Надо это сделать. И дай им Бог здоровья и сил подольше быть среди нас.
— Александр, я думаю, в преддверии 70-летия студии надо вспомнить добрым словом наших чернобыльцев, живых и мертвых. Для нашей студии чернобыльская катастрофа — событие, можно сказать, знаковое. Нас туда никто не посылал. Но многие проявили гражданственность и рвались туда буквально в первые же дни, сознавая свое предназначение — снять, рассказать, предостеречь. Когда случилась эта беда, многие режиссеры, операторы, редакторы, директора картины несли заявления с просьбой направить их на съемки в Чернобыль. Я сама написала такое заявление. Но тогда доступ в район аварии был жестко ограничен. В июне я все-таки поехала в зону: надо было снимать там секретаря ЦК КПУ, и мы с Виталием Гришковым на автомобиле дорожного министра приехали в Чернобыль, окунулись в эту жуть. Надо сказать, партийный функционер «намордника» не надевал и в машине не прятался. Ну а киношники... Как там в песне поется — «ну, а мы, все отстояли мы. Наградили нас потом. Кто живые — тех медалями, а кто мертвые — крестом».
— Да, Чернобыль — это и мужественная, и печальная страница в семидесятилетней истории студии. Помню, первая группа документалистов отправилась на место аварии уже в самом начале мая. Говорят, еще графит дымился на крыше четвертого реактора. Первыми поехали в это радиационное пекло режиссер Владимир Шевченко, операторы Виктор Крипченко и Владимир Таранченко, механик Валерий Башкатов, звукооператор Александр Королев, водители Павел Сорока, Василий Максименко... Это группа ставшего культовым фильма «Чернобыль. Хроника трудных недель».
Трудно было снимать картину, но еще труднее, особенно морально, было сдавать ее. Долго и жестоко обрезали киноленте крылья, больно выдергивали перья. Но даже в обрезанном варианте этот фильм стал острым упреком власть имущим во многих грехах — от строительства в неподходящем месте, халатно-безответственной эксплуатации до жалко-трусливого поведения во время и после аварии. Володи Шевченко, Валеры Башкатова, совсем молодого хлопца, уже нет на свете. Это были первые жертвы. Потом были другие. Осталась память и снятые ими фильмы. Кинолента «Чернобыль. Хроника трудных недель» триумфально прошла на многих фестивалях. Об этом говорят награды, среди которых «Черная жемчужина Средиземного моря» (Италия), почетный приз ХХIV МКФ (Краков, Польша), Золотая медаль им.А.Довженко. Признания, награды, почести, — а ребят нет и уже никогда не будет.
И еще не могу не назвать талантливый фильм Георгия Шкляревского «Ми-кро-фон», который тоже стремительно обошел экраны мира, неся правду о чернобыльской катастрофе.
— Ты знаешь, о чем я сейчас думаю? Фронтовые дороги, чернобыльская зона, горячие цеха металлургических заводов, шахты, знойные жнивные поля... Наши коллеги не чурались никакой работы. Почему же нашу студию так часто пренебрежительно именуют «паркетной»? Да, снимали мы, и много, и на Банковой, где раньше находился ЦК КПУ, и в Верховной Раде, и в других официальных местах. Мы снимали события жизни Украины, народа, а не приватной жизни вождей. Скажем, снимая выход первого трактора ХТЗ, мы снимали не начальство, и не ради него. Но оно там присутствовало и придавало событию, как мы всегда говорили, уровень.
Что же происходит сейчас? Попробуй пробиться на съемку события с участием нашего уважаемого Президента. Куда там! Даже на таком эпохальном событии, имиджевом и для державы, и для ее главы, как визит в Украину Папы Римского, нам не дали снять ни одного мероприятия с участием Президента. Вспомни, с каким трудом я пробивала съемки инаугурации Президента, закрытия ЧАЭС? Это уму непостижимо! Вместо того, чтобы обязывать снимать такие события для истории, нас отталкивают, как назойливых папарацци. В общем, от «паркета» нас оттерли основательно. Хотя, я думаю, паркетность, это «чего изволите?» А студия, на которой работали и с которой сотрудничали такие бунтари, как Гелий Снегирев, Виктор Некрасов, Рафа Нахманович, Володя Ностенко, вряд ли может быть уличена в угодливости.
— Да, во времена правления В.Щербицкого хроника была востребована как никогда. Удельный вес торжественно-парадных съемок был, безусловно, высок. Отсюда и родилось суждение о «паркет-фильме». Где видели нас эти попрекатели? Там же, где снимали и сами — на награждениях, вручениях, визитах, встречах... Но на ДнепроГЭСе, куда прорвалась вода и грозила затопить всех, наш кинооператор Исак Кацман рисковал жизнью вместе с рабочими, снимая уникальные кадры человеческого героизма... Или в Луганске, на прокатном стане случилась опасная ситуация, наша группа не ретировалась, а продолжала снимать. Это у нас в крови, не думать о себе, когда происходит уникальное событие, которое мы обязаны запечатлеть. Именно эта черта характера подвела наших коллег, когда они в застойные времена почтили своим присутствием первый массовый несанкционированный траурный митинг в Бабьем Яру в очередную годовщину расстрела мирных жителей. Ребята в штатском всех кинохроникеров аккуратненько переписали. Отреагировали немедля — уволили директора, главного редактора. Поплатились и Нахманович, и Снегирев, и Юдин. А талантливому оператору Эдуарду Тимлину многократно отказывали в присвоении почетного звания заслуженного деятеля искусств, и получил он его уже в годы независимости. Злопамятными были спецслужбы. Так что насчет «чего изволите?» прошу «пардону».
А когда началась горбачевская перестройка, то такой олух царя небесного, как я, поверил Горбачеву и начал... перестраивать свою хату в селе. Что из этого вышло, нетрудно догадаться. Хотя в творчестве в тот период наша студия вырвалась вперед. Был создан фильм «Сон», полнометражная картина Сергея Буковского. Приняли ее хорошо, Сережу по головке погладили, а фильму ходу не дали как концептуально вредному. А вот кинолента того же времени «Завтра праздник», тоже Буковского, была очень популярной, ее везде показывали, просто тогда модно было оплёвывать советскую власть. И хотя смелости в этом было немного, но почему ж не покуражиться, если позволено. Вообще, за всю историю студии немало было создано картин без оглядки на руководящую и направляющую, даже в самые мрачные времена. Это «Григорий Сковорода. Открой себя» Сергиенко, Шудри, Костенко. Кстати, я там был оператором, а фильм, пролежав 19 лет на полке, получил в новые времена Шевченковскую премию. Это и «Соната о художнике» Шкурина, Костенко. И «Анатоль Петрициий» Балаяна. Характерная деталь: в 50-60-е годы «идейно вредные» фильмы заставляли переделывать, а позже поступали более изощренно — фильм деликатно принимали и тактично задвигали на полку. Видно, учуяли ветер перемен.
Ну, это мы все о прошлом говорили, давай подведем итог. А итог таков — в Государственном архиве хранится 8500 названий кинофильмов производства нашей студии. Это история страны, история народа за несколько десятилетий, важнейшие события, знаковые для эпохи портреты людей. Это важнейшие явления общественно-политической, хозяйственной и духовной жизни народа. И оценку нашему труду даст время и будущие поколения украинцев.
— Что же у нас впереди? Министерство культуры и искусств Украины разработало Государственную программу развития национальной киноиндустрии на период до 2005 года. О государственной поддержке нашей студии там нет ни слова. Есть прожект о подготовке на базе «Укркинохроники» творческих кадров, для чего планируется создать Государственный институт экранных искусств, объединив усилия киношников и телевизионщиков. Но когда еще это будет... А пока на протекционизм государства нам рассчитывать нечего. Если государство отказывается быть продюсером у документального кинематографа, то нам остается одно: искать спонсоров, меценатов, хороших, отзывчивых, бескорыстно любящих наше документальное кино. И где они есть?
Но этой же Госпрограммой развития киноиндустрии предусмотрено создание просветительских и документальных фильмов и программ для детей и молодежи — до 5000 минут. Кто будет производить эти пять тысяч минут? Национальная кинематека, которой государственная поддержка этой программой гарантирована? Но ведь известно, что кинематека — это студия научно-популярных фильмов, т.е. несколько другой жанр. А как же кинолетопись независимой Украины? Вопросов больше, чем вразумительных ответов. Каково твое мнение?
— Это, конечно, странный поворот дела. Ведь во всем мире документальное кино поддерживается государством, т.е. оно бюджетное. Документальное кино не может быть коммерческим или базироваться на хозрасчете. Что касается спонсоров и меценатов... Ну, подумай сама, какой бизнесмен или нормальный олигарх будет вкладывать деньги в студию, создающую историю государства? Оно ему надо? Да ты же сама, чтобы реализовать свой прекрасный проект «Реквием непобежденным», обращалась к Григорию Суркису и как к народному депутату, и как к руководящему функционеру партии СДПУ (о), известной своей благотворительностью, и, наконец, как к сыну фронтовика, военврача Михаила Суркиса, о котором, несомненно, рассказал бы наш фильм. И что? Он тебе даже не потрудился ответить, хотя ты просила денег не на лекарства для больной матери, а на святое дело.
Понимаешь, олигархи, наоборот, заинтересованы запрятать историю этого государства подальше, чтобы у людей не возникали неудобные вопросы — «откуда денежки»? А сколько я писем написал Президенту, премьер-министрам, кажется, людям заинтересованным в деле... Ответа — никакого. Я уже устал от этого попрошайничества. Вот послушай, в одном из последних посланий премьер-министру я пишу: «Тот факт, что государственное финансирование документального киноискусства практически прекратилось, привел к тому, что главные события десяти самых интересных, самых сложных и важных перестроечных лет в истории нашей страны для будущих поколений утеряны навсегда, ибо кинохроника не снимала их на кинопленку. А значит, в киноистории Украины появилось невосполнимое белое пятно. Хроника — это не только летопись государства. Это, в первую очередь, идеология и кинопропаганда». Кстати, Леонид Макарович Кравчук, будучи президентом, понимал это и поддерживал документальный кинематограф.
Что касается меценатов, то дело тормозится отсутствием закона о меценатстве. Думаю, что новые Ханенки и Терещенки в Украине появятся нескоро.
Вернусь к программе развития киноиндустрии. То, что там нет ни слова о судьбе нашей студии, неудивительно. Мне кажется, что именно министерство и есть нашим первым ликвидатором. Где это видано и когда такое было, чтобы наши сценарии читали по полгода, по два года. И кто читает? И не только читает, но, зачастую, и решает судьбу сценариев. Финансисты, экономисты... Рекомендовала же одна чиновная финансовая дама в целях экономии снимать инаугурационную речь Президента внемую! А звукооператорская смена стоит всего 6 гривен. И вообще, я чувствую, что выбираться из безысходности надо самим. Был у нас на студии вице-премьер-министр Владимир Семиноженко. Есть у нас планы, есть идеи по спасению студии, и Владимир Петрович их поддерживает. Не буду говорить много, чтобы не сглазить.
Грели нас определенные надежды, связанные с созданием государственного телеканала «Культура». Но увы, денег на него тоже нет. Хотя интересно, что первым идею о создании такого телеканала я подбросил на одном из общих собраний еще лет двенадцать тому. И именно у нас на студии. Ведь до Дворца «Украина», куда с Крещатика уже был заведен кабель, от студии ровно шестьсот метров, я сам шагами вымерял. Бился я тогда, бился, как головой об стенку — на словах поддерживали многие руководящие люди, а как доходило до дела, то... денег нет. Сейчас вокруг этого канала что-то крутится, но я в это не верю. А, впрочем, поживем — увидим.
— Саша, неужели все так беспросветно, безысходно? Неужели юбилей студия встречает с пустыми руками? Смотрю, на первом этаже у нас разгуливают юные гении, студенты кинофакультета, наша смена... А по нашему этажу — все более умудренные опытом мэтры документального кино. Неужто не удастся соединить задор молодости и мудрость мастеров? Чтобы путь славы продолжался.
— Не знаю, не знаю... Я каждый день, поднимаясь к студии, к этому дому на горе, думаю о том, что расположена наша студия на южном склоне Черепановой горы, а череп, как известно, это Голгофа. Иду я на свою Голгофу, и размышляю: что сегодня — помилуют или казнят? Это как ты бежишь к своей больной маме, чтобы заботой и даже своим присутствием продлить ей жизнь. Так и я, как преданный сторож, бегу к студии, чтобы без меня ее не обокрали.
В смысле трудовых подарков к юбилею студии — негусто. Сдали один сюжет для летописи о визите в Киев Папы Римского, кстати, события, достойного документального фильма, а мы сняли урезанный сюжет. Режиссер Фаренюк завершает работу над кинолентой о Вячеславе Чорновиле, заканчивает свою полуигровую, полудокументальную экспериментальную работу Оксана Чепелик по мотивам «Хроник от Фортинбраса» Оксаны Забужко, режиссер Шаповалова снимает фильм «Десятилетие независимости». Вот и все.
На той неделе (может, это добрый знак?) моя выпускница режиссер Марина Кондратьева родила девочку. Назвали новорожденную Машей, но мы все именуем ее «Укркинохроникой». И я снова поверил в чудо возрождения студии. Ведь надежда умирает последней, а я еще надеюсь.
— Я тоже надеюсь. Ведь как сказано в Библии: «Просите, и дано будет вам. Ищите, и найдете. Стучите, и отворят вам».
Дай нам Бог, чтобы это был не последний юбилей!