Лет в одиннадцать я испытала небольшой культурный шок (один из первых, потому так и запомнился). Тщательно переписав в свою тетрадку цитату для заданного на дом сочинения, я была немало удивлена, когда учительница расставила в ней красной ручкой несколько запятых. На оценку это не повлияло: соответствующее правило мы к тому времени еще не изучали. Но поскольку издание-«донор» было солидным, а моя вера в печатное слово — по-детски безграничной, то, вооружившись злополучной книгой, я отправилась к учительнице «на разборки». Объяснив мне правило, она тогда заметила, что над изданием книг работают люди, а люди могут ошибаться. Помню, такое объяснение меня не удовлетворило: учительница была одна, а над книгой работала целая группа профессионалов, которые, по моему мнению, не должны были и не могли ошибаться. К сожалению, со временем мне пришлось убедиться в обратном. И ошибаются, а порой и намеренно расставляют «знаки препинания» в свою пользу…
Украинский язык, став государственным де-юре, де-факто не занял подобающего ему места и по сей день. Постановлением №1546 от 2.10.2003 г. Кабмин Украины утвердил «Державну програму розвитку і функціонування української мови на 2004—2010 роки», выполнение которой, по мнению разработчиков, должно расширить границы использования украинского языка в СМИ, сфере культуры, образования и науки. Однако государственный язык прежде всего должен иметь правописный кодекс, которого придерживались бы все граждане государства и печатные органы, т.е. официально утвержденный свод четких, обязательных для всех правил орфографии. Правописные варианты, а тем более, различные правописные системы, практикуемые сегодня украинскими издательствами, не разрешены даже в самых демократических странах мира. Это расшатывает орфографические нормы, приводит к дестабилизации нормы литературного языка, сеет хаос в словарях, дезориентируя носителей и снижая грамотность населения. Это же, впрочем, дает возможность языку развиваться.
Необходимость в новых правилах правописания, которые унифицировали бы правописные нормы, возникла с обретением Украиной независимости. В конце 1999 года Национальная комиссия по правописанию при Кабмине (созданная в 1994 году) разработала и представила на рассмотрение Верховной Рады проект (один из авторов — Александр Пономарев, известный языковед, переводчик, публицист), основанный на «харьковском» или «скрипниковском» правописании 1929 года. В результате всенародного обсуждения, инициированного входившими в состав комиссии академиками В.Русановским и П.Толочко, проект так и не был рассмотрен, а комиссия распущена. «Великая правописная дискуссия» ярко проиллюстрировала борьбу двух разнонаправленных тенденций — украинизации русифицированного украинского языка и русификации русифицированного украинского языка. В феврале 2002 года премьер-министр А.Кинах утвердил новый состав комиссии по правописанию, исключив из нее, в том числе, А.Пономарева.
И вот, наконец, как сообщила Лариса Шевченко, секретарь Украинской национальной комиссии по вопросам правописания, а также ученый секретарь Украинского языково-информационного фонда НАНУ, на одном из последних заседаний правописной комиссии проект «Українського правопису» был принят. Однако говорить о том, каким он будет, Л.Шевченко отказалась, сославшись на то, что существует распоряжение не давать на эту тему никаких интервью. Зато Лариса Леонидовна передала мне приглашение своего начальника В.Широкова (директор Украинского языково-информационного фонда НАНУ, который также числится в составе Национальной комиссии по правописанию) навестить их и познакомиться с работой фонда. Приглашение я с удовольствием приняла, рассчитывая, что разговор коснется и проекта правописания.
Хозяева оказались весьма симпатичными и гостеприимными. Они с удовольствием рассказывали мне об уже проделанной работе и о своих планах — в частности, о собственном ноу-хау в системе составления толкового словаря, который, возможно, когда-нибудь увидит свет; о сложностях разработки хороших машинных переводчиков и о многом другом. Однако стоило коснуться правописной темы, как в помещении тотчас воцарилась атмосфера строжайшей секретности. Впрочем, судите сами. Говорил в основном Владимир Широков. Лариса Шевченко лишь иногда дополняла его, заметив в начале разговора, что по моей просьбе спросила у академика В.Русановского, может ли она говорить с корреспондентом «ЗН» о проекте правописания, и получила ответ: существует распоряжение о неразглашении и его нужно выполнять.
— «Правопис» в основном составлен. Голосование проведено. Где-то после каникул президиум соберется и утвердит его. Это вещи скрупулезные. Ну желательно, чтобы в «Правописі» не было ошибок, — пошутил Владимир Широков. — Когда он увидит свет, я не могу сказать. На издание нужны деньги. Может быть, в этом году, если успеют из бюджета что-то выкроить.
— А кем было принято распоряжение не разглашать информацию, касающуюся нового украинского правописания?
— Так решила правописная комиссия. Мы приняли решение не то, чтобы не разглашать, но не делать из этого публичных демонстраций, поскольку некоторые на этом вопросе спекулируют. Знаете, как бывает: кто-то из очень активных людей с бурным общественным темпераментом соберет народ и начнет говорить, что он — самый лучший украинец. Другой начнет делать то же самое. Только один со знаком плюс, а другой со знаком минус. В такой обстановке добиться какой-то истины необыкновенно трудно. Это вопросы профессионалов.
— Но языковые вопросы касаются каждого украиноговорящего…
— Касаются, но квалифицированную точку зрения высказать на эту тему могут только профессионалы.
— Пусть они и разъяснят, какие изменения будут или не будут вноситься, чем это аргументировано… Просто закрыть тему, по-моему, некорректно.
— Эту тему никто не закрывает. Единственное, о чем мы договорились, — не собирать демонстрации на правописные темы. Потому что некоторым очень трудно что-либо объяснить. Ну не хочет человек понимать и говорит: «Вы — предатель». А другой в ответ, но из совершенно других соображений — «Вы тоже предатель».
— То есть внутри правописной комиссии существуют противоречия?
— Нет. Я говорю вообще. О том, что есть люди, которые имеют совершенно противоположные взгляды на тот или иной вопрос. И им ничего нельзя доказать, потому что у них аргумент один: «Так говорили в нашем селе».
— В комиссии собрались профессионалы. Пришли ли они к единому мнению относительно предлагаемого проекта правописания?
— Есть демократическая процедура — голосование. Большинством голосов проект был принят. А точки зрения есть разные, они и останутся разными, потому что язык — система нечеткая. Это не таблица умножения, где дважды два — однозначно четыре, а если три с половиной, то это уже неправильно. В языке такого нет. Здесь есть вариации. Кроме того, существуют различные правописные и лингвистические традиции. Понятно, что они соревнуются, и будут соревноваться между собой. И это хорошо.
— А какие традиции взяты за основу проекта?
— На базе современного языка. Я не хотел бы на эту тему распространяться, поскольку было принято решение. Выступили очень уважаемые академики и предложили: «Давайте не будем давать интервью, потому что снова начнется…». Не волнуйтесь, все будет нормально.
— Насколько новый проект правописания будет отличаться от того, который обсуждался несколько лет назад?
— Это, как средняя температура в больнице. У одного — 20 градусов, у другого — 40, а в среднем — 36,6.
— А где проходит середина?
— В свое время, я думаю, вы об этом узнаете. А основа — это действующее правописание. Ясно, что каких-то кардинальных изменений не будет — этого никто не поймет. Знаете, есть такой старый анекдот: Рабинович на вопрос, допускал ли он колебания относительно линии партии, отвечал, что колебался вместе с линией.
Вы лучше напишите, что Академия наук не даром ест хлеб, что она делает большое дело. Разрабатывает лингвистические, лингвотехнологические вопросы и так далее. Вот, к примеру, полтора года назад нас попросили разработать программу, которая ловит студенческий плагиат. Мы разработали программу, которая может сравнивать тексты по смыслу. Сейчас ее внедрили в Национальном авиационном университете. Утверждают, что ловит на 100 процентов. Хотя, я думаю, процентов на 70. Задача была решена, мы ее развили и пришли к идеологии лингвистической экспертизы. Так что, поверьте, правописание — далеко не самая важная и первоочередная задача.
Что ж, возможно, профессионалам виднее. Но мне почему-то кажется, что все-таки логичнее было бы вначале утвердить «Український правопис», а уже потом, в соответствии с новыми правилами, составлять и упорядочивать словари. Хотя, учитывая, что авторство правописного проекта принадлежит академику В.Русановскому (стороннику внесения как можно меньшего количества изменений в действующий «Український правопис» редакции 1960 г. с небольшими изменениями 1990 и 1993 гг., одним из разработчиков которого он, кстати, и являлся), ожидать особых сюрпризов вряд ли стоит. Вопрос только в том, обеспечит ли новый «Український правопис» так долго провозглашавшиеся принципы соборности правописания или же правописный раздор будет продолжаться? Кроме того, удивляет позиция В.Русановского, который, инициировав широкомасштабное обсуждение в СМИ проекта А.Пономарева, собственный проект обсуждать категорически отказывается.