М.Горький, «Нижегородский листок», 4 июля 1896 г.
Сто лет кино промелькнули как сладкий сон. Настало время круглых, изобилующих нулями дат. На носу конец столетия и милленниума, чуть позже — первая десятилетка независимости. А юбилеи, как известно, стимулируют рефлексию, желание итожить и планировать. К тому же через неделю — очередной съезд Союза кинематографистов Украины, где по жанру и вовсе положено сводить на очной ставке дебиты и кредиты последних лет, перетряхивать сундуки, переизбирать вождей, нащупывать тенденции и всматриваться в грядущее. Так что же имеем и что нам светит?
Как это ни удивительно, но в местных интеллектуальных кинокругах так и не вызрело единое мнение по самому главному вопросу: так есть ли у нас вообще кино или нет? «Утверждение, что украинского кино нет, — это агрессивная и лживая идеология, которую нам навязывают», — заявил ныне главный держатель киноакций режиссер Юрий Ильенко после съемок провальной «Аве, Марии» и в канун реализации «первого украинского суперфильма» (так сам себя рекомендует в сценарии «Мазепа»). В факте существования отечественной кинематографии не сомневается и кое-кто из критиков, и тоже вопреки действию некой враждебной силы, которая якобы «заинтересована именно в том, чтобы украинское кино, еще не родившись, исчезло с кинематографической карты мира». Эту парадоксальную идею о бытии нерожденного до некоторой степени проясняет Ольга Кириллова. Беспечно игнорируя «диверсионный» фактор, она вполне миролюбиво полагает: «...Не кино нет, а не хватает свежей информации о текущей кинематографической жизни». Наконец, в тех же оптимистичных слоях вызрела и конкретная концепция самоутверждения национального кино: через создание... его положительного образа в СМИ. Да-да, не отличных фильмов, коим соответствующее реноме полагается законно и автоматически, не КИНОИСКУССТВА, а РR-фантома, ласкающего наши патриотические рецепторы. С месяц тому назад группа молодых режиссеров на полном серьезе предложила эту идею секретариату Союза кинематографистов. Итак, оптимисты в сакраментальной альтернативе «быть или казаться», конечно же, по доброте душевной решительно выбирают второе.
Ах, зачем я не сокол?! Почему не летаю? Как рядовой прямоходящий кинокритик и по возможности здравомыслящий гражданин того же отечества, что и оптимисты, вижу ситуацию в более мрачных тонах. И я твердо уверен, что не беспочвенная самореклама и виртуальное величие, а трезвый и честный самоанализ — залог выхода нашего кино из хронического состояния, которое иначе как коматозным не назовешь. Ведь глупо ретушировать снимки с симптомами хвори, рассчитывая при этом на выздоровление. И макияж уродству — не долгий союзник. Но сначала оговорим общеизвестное, впрочем, обстоятельство: фильмы и кино — понятия не тождественные. Единичные пленочные ленты для театрального показа в Украине еще снимаются, но вот кинематографический процесс, включающий в себя множество звеньев и структур кинодеятельности, находится на грани небытия или, что еще хуже, изрядно мистифицирован. По-газетному бегло набросаю его нынешние удручающие контуры.
За пять последних лет на двух атрофирующихся за ненадобностью производственных базах в Киеве и Одессе снято около 17 «театральных» полнометражных лент, т.е. в среднем по три с гаком фильма за год. Для сравнения: ровно десять лет назад только за один год здесь же снималось в два раза больше. О художественном качестве. Фильмов престижа, о которых просто «заговорили» вне Украины, нынче за пятилетку буквально раз-два и обчелся: «Три истории» К.Муратовой и «Приятель покойника» В.Криштофовича. Один коммерческий хит — «Принцесса на бобах» В.Новака. Две-три частичные удачи для внутреннего пользования — «Седьмой маршрут» М.Ильенко, «Без ошейника» Р.Василевского и «Всем привет!» Д.Томашпольского. Остального кинопродукта без каких-либо утрат для духовной жизни отечества могло бы и вовсе не быть. Итак, налицо не «недо-», а перефинансирование кинопроизводства почти в три раза. И снова ретро: десятилетку назад мы имели лавры Канна за «Лебединое озеро. Зона». Ю.Ильенко, в Венеции за «Распад» М.Беликова, в Берлине за «Астенический синдром» К.Муратовой, в Москве — за «Рябого пса» К. Геворкяна, в Картахене — за «Пустыню» М.Каца и прочая, и прочая. Зато ныне у нас все более утверждается ангажированное, заказное и идеологизированное на новый лад «партийное кино» от теледокументалистики типа «Трех вечеров с Президентом» Н.Мащенко до игрового киноплаката вроде «Непокоренного» О.Янчука. Трепетно ожидаемый «Мазепа» Ю.Ильенко обещает пополнить именно этот ряд. (Из сценария: «Піна клоччями летіла із царського роту:... Я тебе покажу не-за-леж-нисть!.. И тебя, и народ твой до десятого колена мочить буду!» — так образ Петра I станет общаться с образом гетмана Мазепы). О неслучайности этакого курса на реидеологизацию украинского экрана свидетельствует, к счастью, пока не принятый, но весной этого года вынесенный на обсуждение секретариата СК Украины проект «Основных направлений развития кинематографии в Украине до 2010 года». Симптоматично, что этот документ, созданный в недрах Минкультуры, как во время оно, впрямую указывает на повышение роли кино «в формировании национальной идеологии». Кстати, само название Союза кинематографистов — общественной творческой организации — за отчетный период странным образом обогатилось эпитетом «национальный» (т.е. «государственный»). Причем в соответствующем правительственном постановлении новый титул связывается именно с новой ролью СКУ в проведении, прости Господи, — «ЕДИНОЙ государственной политики в области культуры и искусств». Прощай, плюрализм?
Потихоньку отходит от летаргии первой половины 90-х гг. отечественная кинокритика и теория. Но дивные речи слышны спросонья. Критики отнюдь не склонны к собственно критике и дискуссиям о судьбах художества, а, напротив, тяготеют к безоглядной рекламе практически любого отечественного «производителя», вне зависимости от качества его «продукта». Таков, скажем, по общей концепции, на мой взгляд, киножурнал «Кіно-Коло», который по доле всепроникающего рекламизма на своих страницах грозит обойти саму «Кока-Колу». А кинотеоретики после некоторой паузы в поисках сути «героического характера» на советском экране как ни в чем не бывало возобновили речь о том же, но... в национально-этнической плоскости. На дилетантском уровне зажурчала схоластика о юнгианстве, которое якобы вместо соцреализма поможет вскрыть природу украинского «поэтического кино», и т.п. Совсем незаметное место в кинопроцессе продолжает занимать наше вузовское кинообразование, сконцентрированное на кинофакультете КГТИ им.И.Карпенко-Карого. Правда, и в советское время эта кузница кадров отличалась архаичностью методик. «Перестройка» внесла некоторое оживление в этот натюрморт: наметились тенденции к модернизации учебных программ и повышению профессионального уровня преподавания. Ныне все возвратилось на круги своя. Вспомните хоть одно яркое имя молодого дарования, которое бы вышло в свет из тех стен. Не удастся. А вот, как показал последний фестиваль киношкол «Фаст-Фест», при кафедре телевидения, возглавляемой Ю.Терещенко, в пресловутом КНУКМе несомненно вызревает новая, более сильная и современная киношкола. Однако кто ее зовет к творческому состязанию? Даже не пригласили на недавнюю дискуссию о проблемах молодого кино (См. «ЗН» за 25 ноября с.г., где Дм.Валдес очень точно и впечатляюще описал дух застоя и консерватизма, царящий в кругах кураторов отечественного киномолодняка). В сфере стихийного самообразования и приобщения к кинокультуре «простого зрителя» ситуация и вовсе близка к нулевой: совсем вымерли приснопамятные лектории в столичном Доме кино и при кинотеатрах, а из 32 киноклубов, расплодившихся в конце 80-х гг., осталось лишь два. О преподавании основ киноискусства или экранных искусств в рамках обязательной школьной программы в Украине начала XXI века речь уже и вовсе не ведется. А в 80-х казалось: вот-вот. Да и к чему? А что сейчас? Ведь за последнюю десятилетку киносеть страны (по данным на 1998 г.) скукожилась в три раза (кинотеатров вместо 3151 стало 1068). В три с половиной раза стало меньше картин в прокате (71 против 253). Среднестатистический гражданин стал ходить в кино в 96 раз реже (0,11 раза в год вместо былых 10,6 раза), а количество зрителей, в среднем просмотревших каждый фильм, стало меньше в 185 раз (!) — всего 6,6 тыс. человек. И ничего удивительного — в городском кинотеатре в 1998 г. на каждом сеансе в зале было, как на семейном просмотре, аж 9 человек. Конечно, бум ТВ, видео и шоу-бизнеса сыграли свою роль, но масштабы сокращения проката явно смахивают на его общий коллапс. Законодательный олимп, не так давно обративший наконец-то внимание на кино в специальном законе о нем и правительственном уложении о спецквоте на национальные фильмы, делу никак не помог. То были изначально нереальные и по сути фиктивные акты власти, не знающей и в более важных вещах, «як дати собі раду».
Был ли Союз кинематографистов Украины в эти годы и на таком фоне островком творческих инициатив и создающей мысли? Клубом профессионалов и оазисом для киноветеранов, затравленных окружающей реальностью? Последнее, вне всяких сомнений, справедливо. СКУ умеет чтить старшее поколение коллег и львиную долю своего «мышиного» бюджета уделял именно им. С переменным успехом и в ритме нечастых пульсаций текла творческая жизнь Дома кино: серии «дней» зарубежного кино, устраиваемых посольствами; фестивали «Молодость», «Крок», «Стожары»; изредка — «круглые столы» и конференции. Хронику многих этих событий «ЗН» вела на своих страницах. Но вот по большому счету утраты творческого порядка велики. Во-первых, я имею в виду то, что СКУ перестал быть «мозговым центром» постсоветской реформации национального кино, а вне его ничего подобного не возникло. Вместо былых нон-стоп дискуссий по существу творческого процесса, выплавлявших конструктивные решения, в лучшем случае — толки о финансовом выживании. В худшем — словесный конкурс политических и личных амбиций. Скучно мы живем, братцы! Мы перестали «лазать в окно» к любимой музе, «хулиганить» свежими идеями и т. п. Во-вторых, СКУ явно утратил свой некогда весьма высокий статус среди демократически ориентированных общественных организаций, гражданское лицо, отчетливую и активную позицию в общегуманитарных проблемах страны. Зато более часто СКУ ведет себя в нынешнем достаточно одиозном общественном контексте конформно, услужливо, заискивая перед властными благодетелями. Правда, как в Союзе писателей, по политическим соображениям у нас еще никого не исключили и до мордобоя критиков дело не доходило, но тешит это слабо. Близкий (IX) съезд СКУ должен стать, полагаю, поворотным пунктом в его судьбе: или наметившиеся тенденции к деградации в огосударствлении вполне восторжествуют, или в новый век мы войдем действительно обновленными, открытыми для честной творческой конкуренции и на мировой арене, и «на дому». Должна ли на съезде состояться ротация руководства Союза? Всенепременно! И кадровая, и концептуальная. Но уже сбивается солидная когорта претендентов на почетный пост председателя из весьма хватких персонажей, что волей-неволей умеряет жажду радикальных перемен. Как бы то ни было, на съезде схватка амбиций и платформ обещает быть нешуточной. Исход непредсказуем, но, полагаю, как всегда, «электорат» предпочтет несовершенное, но уже знакомое, прельстительно новому, но рискованному. И дай Бог, чтобы пришли новые или хотя бы «новые старые» лидеры. В противном случае эпоха украинского «тенематографа» грозит затянуться на неопределенный отрезок и века грядущего.